Золотой берег - Нельсон Демилль

«И, — подумал я, — могли бы написать к нему продолжение». До меня доходили слухи, и теперь они подтвердились, что в эту школу попадают дети из вполне определенных семей, таких, как у мистера Белларозы. Выпускники Ла Саль занимали достаточно высокие посты в некоторых латиноамериканских странах, можно вспомнить того же генерала Сомосу, бывшего диктатора Никарагуа. Из этой же школы вышел ряд политиков, юристов, военных, деятелей церкви, которые прославились на своем поприще. Интересная школа, что-то вроде католического варианта престижной протестантской школы Восточного побережья. Что-то вроде.

— А глава администрации Белого дома Джон Сунуну случайно не ваш выпускник? — поинтересовался я.

— Да. Я его знал. Он был выпускником 1957 года. А я закончил в 1958-м. Я был знаком также с Питером О'Мэлли. Вы его знаете?

— Президент компании «Доджерс»?

— Да. Ну и школа у нас была! Эти братья-христиане из кого угодно могли вытрясти душу. Сейчас там, наверное, порядки помягче. Распустились. Как и везде. А тогда они меня так встряхнули, что я до сих пор не забыл.

— Наверное, вам это пошло на пользу, — произнес я. — Возможно, и вы когда-нибудь станете богатым и знаменитым.

Он пропустил мою шутку мимо ушей.

— Да. Если бы я не прошел эту школу, я бы сейчас гнил в тюрьме, это точно. — Он засмеялся.

Я улыбнулся. Теперь мне становилось кое-что понятно насчет мистера Белларозы, в частности его почти безупречное произношение и прозвище Епископ. Я всегда замечал некое противоречие в названии «католическая военная школа», но на определенном уровне противоречий, по-видимому, не было.

— Итак, — сказал я, — вы были солдатом?

— Если вы имеете в виду солдат из армии, то нет.

— А какие еще существуют солдаты? — изображая невинность, спросил я.

Он посмотрел на меня и, прежде чем ответить, надул губы.

— Мы все солдаты, мистер Саттер, ибо жизнь есть война.

— Жизнь — это конфликт, — согласился я, — и от этого она становится интереснее. Но война — это нечто совсем другое.

— Конфликты я привык улаживать по-своему.

— Тогда я могу вам посоветовать относиться к конфликтам, как к хобби.

Он, судя по всему, оценил мой юмор и улыбнулся. Затем речь вновь зашла о его альма-матер.

— В Ла Саль я пробыл шесть лет и научился ценить военную организацию, субординацию и все такое. Это мне помогло в моем бизнесе.

— Я думаю, — согласился я. — Я служил какое-то время офицером в армии и до сих пор применяю на практике те приемы, которым меня научили.

— Тогда вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, я понимаю. — Ну вот, дожили. Я сижу и болтаю с главарем одной из могущественнейших преступных группировок Нью-Йорка о еде, детях, школьных годах. У нас был совершенно светский разговор, если не считать моих намеков на его дела. Беллароза оказался приятным собеседником, он не задирал нос, не говорил пошлостей. Если бы этот разговор записали на пленку, а потом прокрутили в суде, то многие бы начали попросту зевать. Но о чем еще я должен был с ним говорить? Об убийствах и торговле наркотиками?

Хорошо еще, что он не претендует ни на что большее, чем на право быть обычным соседом. Но, будучи адвокатом, я все равно ждал какого-то подвоха, а как порядочный член общества был начеку. Я понимал, что ничего хорошего от этих отношений ждать не приходится, но обрывать разговор не хотелось. Да, Эмили, ты права, сатана умеет расставлять сети. Оглядываясь назад, я не могу сказать, что я был в полном неведении, что меня не предупреждали об опасности.

— Религиозные дисциплины, которые вам преподавались в Ла Саль, тоже оставили неизгладимый след? — спросил я его.

Он задумался, потом изрек:

— Да. Они умели прививать страх Божий.

Я вспомнил статую Богоматери у пруда.

— Да, у вас было хорошее начало, — глубокомысленно произнес я.

Беллароза кивнул. Затем окинул взглядом мой кабинет — темное дерево, кожа, бронза, охотничьи трофеи. Наверное, подумал про себя: «Вот она, проклятая англосаксонская аристократия». А вслух сказал:

— Я вижу, у вас почтенная юридическая контора.

— Да. — Тогда я подумал, что его слова относились скорее к мебели и возрасту нашей фирмы. Но, как выяснилось, этот комплимент предназначался мне лично. — Я навел справки. Мой адвокат сразу назвал мне вашу фамилию, — добавил он.

— Понимаю. — Помню, в тот момент у меня мелькнула дикая мысль, что он хочет предложить мне место, и я решил, что два миллиона в год меня вполне устроят.

— Так вот, — продолжал он, — какое дело. Я собираюсь приобрести одно предприятие на Глен-Ков-роуд, и мне нужен юрист, который смог бы представлять мои интересы при заключении контракта и покупке.

— Могу ли я считать, что с данной минуты мы перешли к деловому разговору?

— Да. Можете начинать отсчет времени, советник.

Я сделал паузу, потом произнес:

— Вы только что упомянули, что советовались с вашим адвокатом.

— Да, этот парень знает вашу контору.

— Тогда почему вы не используете его для этой сделки?

— Он находится в Бруклине.

— Так оплатите ему расходы на дорогу.

Беллароза улыбнулся.

— Возможно, вы его знаете. Это Джек Вейнштейн.

— О, — промолвил я. Мистер Вейнштейн был известен как адвокат мафии — тоже своего рода знаменитость Америки второй половины двадцатого столетия. — Разве он не может справиться со сделкой по недвижимости?

— Нет. Он очень хитрый еврей, вы понимаете. Но недвижимость — это не его профиль.

— В чем же тогда, — спросил я с иронией, — его профиль?

— Он занимается немножко тем, немножко этим, но только не недвижимостью. Мне нужен парень с Лонг-Айленда, вроде вас, — человек, который бы знал здесь все ходы и выходы. — Он добавил: — Мне думается, вы знаете, как сделать все по закону, мистер Саттер.

«А вы, — подумал я, — знаете, как обойти закон, мистер Беллароза». Вслух же я сказал:

— У вас наверняка имеется фирма, которая представляет ваши коммерческие интересы?

— Да. У меня есть хорошая фирма в Нью-Йорке. «Беллами, Шифф и Ландерс».

— Не они ли занимались приобретением «Альгамбры»?

— Они. Вы сами раскопали эти сведения?

— Нет, это было опубликовано официально. Так почему бы вам не использовать их?

— Я же сказал вам, мне нужна местная фирма для местных сделок.

Я вспомнил свой разговор с Лестером Ремсеном по поводу ценных бумаг семейства Лаудербах и сказал Белларозе:

— Я берусь отнюдь не за все дела, мистер Беллароза. Не буду ничего скрывать от вас и скажу, что мои клиенты из тех людей, которые очень следят за тем, чем занимается их адвокатская контора.

— Что имеется в виду?

— Имеется в виду то, что я могу потерять очень многих клиентов, если вы станете одним из них.

Он, казалось, совсем не обиделся на эти слова, вероятно, у него был свой взгляд на эти вещи.

— Мистер Саттер, фирма «Беллами, Шифф и Ландерс» — это очень уважаемая фирма. Вы знаете эту контору?

— Да.

— У них нет никаких проблем из-за меня.

— Но они работают в Нью-Йорке. А здесь у нас совсем другие порядки.

— Да? Я этого не заметил.

— Вот я и хочу, чтобы вы это заметили сейчас.

— Но послушайте, мистер Саттер, у вас же есть офис в Нью-Йорке. Займитесь моими делами оттуда.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Я же говорю вам, мои клиенты… нет, просто я сам не хочу представлять ваши интересы. Вы знаете почему.

Мы сидели друг против друга и молчали, а в моей голове проносились мысли, и ни одна из них не была приятной. Наверное, не следует спорить с вооруженными людьми, но я надеялся, что на этом наш разговор будет закончен. Однако Фрэнк Беллароза не привык, чтобы ему отказывали. Он в этом смысле мало чем отличался от большинства американских бизнесменов. Он знал, чего хотел, а хотел он моего согласия.

Я же не желал соглашаться.

Он положил ногу на ногу и закусил нижнюю губу, видно, размышлял. Наконец он произнес:

— Давайте я объясню вам суть сделки. Если вы скажете «нет», мы пожмем друг другу руки и расстанемся друзьями.

Я что-то не мог припомнить, когда мы стали с ним друзьями, и был весьма огорчен этим свершившимся фактом. К тому же мне не хотелось выслушивать детали его сделки, но я уже не мог отбрыкиваться от него, не прибегая к оскорблениям. Обычно в таких ситуациях я более покладист, но Фрэнк Беллароза заставил меня сменить манеры, хоть он сам и не подозревал об этом. Я ставил ему в вину то, что мы с Сюзанной поссорились. Эта ссора привела к другим поступкам, к целой цепи поступков, так что в результате на свет появился совершенно другой мистер Саттер. Ура! Так вот, в этом новом своем качестве я никак не мог пойти на сотрудничество с ним. Мне проще было даже подсказать ему другой адрес.