Убить президента - Лев Гурский

Он хочет меня убрать из дивизии, подумал я. И боится, что я не подчинюсь… так, что ли? И брошу солдат на Кремль?

Нелепость какая-то. Глупость. Дичь. Если я прав, значит, он все-таки настоящий сумасшедший. Только ненормальный может всерьез просчитывать и такой вариант. Хотя, разумеется, для таманцев взять тот же Кремль – дело пустяковое. Работы минут на сорок. Но для этого нужно еще, чтобы сумасшедшими были и хотя бы половина моих старших офицеров. Как минимум.

Глава 35

ПРЕЗИДЕНТ

Болван, как я и думал. Суровый, но справедливый. Слуга царю, отец солдатам. У этих военных одна извилина, и та прямая. Боже мой, как напрягались его мозги, пока он пытался понять мои вопросы, пока пытался складывать свои ответы из заплесневелых уставов внутренней службы. Армия никогда не пойдет против своего народа… Я весело хмыкнул. Идет сейчас и думает: чем же я не угодил господину Президенту? Зачем тот спрашивал про Жукова?

Просто так спрашивал. Искал достойную кандидатуру. При товарище Сталине должен быть такой товарищ Жуков, которого можно было бы поощрять и примерно наказывать. И знать, что он никогда не устроит против тебя заговор. И, наоборот, послушается, согласно уставу, именно тебя.

Я сунул трубку в глубокий ящик стола и включил кондиционер. Терпеть не могу табак. И зачем, спрашивается, курю? Чтобы быть похожим на НЕГО? И так на него похож, совсем уж можно не обезьянничать.

Впрочем, пусть будет трубка. Все привыкли к такому образу. Не будем менять.

Я с удовлетворением подумал, что Горбачев погорел на том, что выбрал себе не того Жукова. У Язова не было полководческого дара. Был бы на его месте настоящий Жуков или даже этот, Дроздов, они в том августе никогда не ввязались бы в глупый путч.

Тогда это было бессмысленно, а сейчас – втройне. Тогда не существовало трех секретных служб, каждая из которых бы тянула одеяло на себя и доносила бы на товарку.

А сейчас они есть, кивнул я, соглашаясь с самим собой. И потому переворот возможен в России в одном-единственном случае: если его возглавляет сам Президент, поддерживают кабинет, армия и специальные службы. Тогда это, правда, и не называется переворотом, а только корректировкой политического курса.

Корректировкой, да. Градусов примерно на сто восемьдесят.

Под аплодисменты восхищенного народа – куда же он, голубчик, денется!

Мысли эти всегда были самыми приятными, и всякий раз я их поспешно от себя гнал. Не время расслабляться, не время. В свое время все будет, а сейчас не будем отвлекаться. Завтра – день серьезных событий, возможно, даже исторических событий.

Я в очередной раз заглянул в завтрашний распорядок и, подумав, вычеркнул и Сокольники, и ВДНХ, и вообще все, кроме официальных встреч в аэропорту и культпохода в Большой театр. Осмотр достопримечательностей отложим: ВДНХ я, что ли, никогда не видел?

Под руку мне попался сиреневый листок с распорядком на послезавтра. Там стояло только одно слово «саммит».

Отлично, подумал я. Надеюсь, все так и произойдет согласно заранее утвержденному плану. Члены семерки – люди дисциплинированные, а уж я какой пунктуальный! Раз запланирована официальная встреча на высшем уровне, значит, проведем.

Покажем высший уровень, как это мы умеем. Недовольных не будет. И довольных не будет. Как говорил товарищ Сталин, командовать парадом буду я. Я представил себе такой парад на Красной площади. Ура. Музыка. Несут портреты. Впереди маршал Жуков на белом коне. Точнее, и.о. Жукова генерал Дроздов.

И я выступаю с Мавзолея: «Братья и сестры! К вам обращаюсь, друзья мои!…» Красиво. И это показывают по ТВ на всю страну. Очень досадно, что во времена товарища Сталина у нас не было массового телевидения. Да и саммиты при товарище Сталине были хиловатые. Тот же Потсдам хотя бы: всего три человека. Курам на смех.

На историческое событие никак не тянет. Вот наш саммит будет событием и войдет во все учебники истории.

Потому что все великие события всегда попадают в учебники истории. И это будет тот случай, когда величие события будет всем нормальным людям ясным с самого начала. А те, которым что-то будет не ясно, поверят нам на слово.

Павлик, например, поверит. Что он, кстати, делает? Спорю, что сидит, задрав ноги на стол, и уставился в телевизор. Отдыхай, Павлик, отдыхай. Мою драгоценную жизнь ты будешь оберегать завтра, а сейчас, разрешаю, расслабься. Смотри свое дурацкое видео. Но будь начеку.

Я присел к столу и нажал кнопку телефона спецсвязи.

Павлик снял трубку мгновенно.

– Слушаю, господин Президент! Что-нибудь случилось?

В трубке еще секунду слышалась музычка, а потом мой Главный Телохранитель, очевидно, дотянулся до клавиши, и все смолкло. Чувствовалось, что Павлик уже не сидит, а стоит с трубкой в руках.

– Да ничего не случилось, Павлик! – ответил я. – Тут у меня был на приеме генерал Дроздов. Хороший, честный офицер. Мы с ним обменялись мнениями о реформе в армии и, знаешь, во многом наши позиции совпали. Я, кстати, выразил ему свои соболезнования в связи с кончиной сына… – Тут я почувствовал, как напрягся Павлик на другом конце трубки. – И ты знаешь…

Я сделал паузу. Я просто физически ощущал, как Павлик томится у телефона.

– Ты знаешь, мне показалось…

Я опять сделал долгую паузу.

– Мне почему-то показалось, что генерал не поверил официальной версии о несчастном случае.

Молчание в трубке стало почти похоронным.

– Ну ладно, Павлик, отдыхай, – закончил я. – Не буду тебе мешать. Я, собственно, просто так позвонил, по-дружески. Счастливо!

Глава 36

ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ

Прежде чем ехать в ЦПКиО и искать там толстощекого маркера, необходимо было сделать два важных дела. Поэтому я сперва завернул в редакцию «Московского листка» и на тамошнем ксероксе откатал себе несколько приличных копий карманного формата с рисунков санитара-художника. Копии я рассовал по карманам, причем один толстощекий портрет специально поместил аккуратненько в свой бумажник – и не в то отделение, где рубли, а туда, где доллары. Пора было двигаться дальше, однако пройти в «Московский листок» оказалось проще, чем оттуда выйти: здешний народ, не слушая моих возражений, потянул меня к столу. Многолюдство в редакции, несмотря на вечерний час, объяснилось очередным некруглым юбилеем их главного, Стаса Боровицкого – веселого мужичка лет тридцати восьми, пробивного, обаятельного и себе на уме.

Отказываться было неудобно, да и поесть не худо. Поэтому я отдался на волю стихии и, положив себе минут двадцать на ужин, придвинул поближе бутылку пепси и глубокую миску с бутербродами. За столом тем временем шел обычный треп: юбиляра традиционно допрашивали с пристрастием, как его в действительности зовут. Это был редакционный ритуал. Дело в том, что Стасу никто не верил, будто Боровицкий – его подлинная фамилия, уж больно московской она была! Газетка «Честь и порядок», помню, одно время особенно много упражнялась в раскрытии настоящей фамилии Стаса. Самой многоступенчатой была, кажется, такая – Альперович-Каценеленбоген. В действительности Боровицкий был настоящим Боровицким и жил рядом с метро «Боровицкая», хотя, когда его особенно допекали насчет фамилии, Стас грозился и вправду ее поменять…

Съев пару бутербродов, я осмотрелся и обнаружил, что соседствую с двумя криминальными репортерами «Листка», Гариком Сафроновым и Женей Кулебякиным. Пользуясь тем, что празднование началось недавно и ребята еще не успели толком разогреться, я осторожно расспросил их про Парк культуры. Выяснилось, что вечерами там относительно спокойно, рэкетиры не балуют, а если кто и наезжает туда – то разве что парни из Управления Охраны, да и те нерегулярно. Про обстановку в тамошней бильярдной ни Гарик, ни Женечка, впрочем, толком не знали. Ибо репортеров, тем более из «Листка», там не жаловали.

Минут через десять я тихонько допил свое пепси и незаметно – по крайней мере я на это надеялся – вылез из-за стола. Общение с Гариком и Женей окончательно убедило меня в необходимости совершения еще одного дела. Я залез в свой «рафик» и вытащил из бардачка мой туристический набор – пегий парик и очки в черепаховой оправе. Эти два простеньких предмета из набора для школьного драмкружка всегда служили мне на удивление эффективно. В таком обличье ведущего популярной телепрограммы «Лицом к лицу» узнать было крайне затруднительно. В нужных местах я никогда не упускал случая попользоваться своей известностью, но иногда лучше выглядеть понезаметнее.

Похоже, сейчас предстоял именно такой случай.

Я поставил свой «рафик» у ворот парка и до бильярдной дошел пешком, бдительно оглядываясь по сторонам. Но в парке было действительно спокойно. Лишь на подступах к бильярдной меня ожидала пестрая толпа желающих насладиться прелестями нехитрой игры в шарики на зеленом поле. Пробиваться через толпу и штурмовать двери с боем нечего было и думать – тем более что вход в бильярдную подпирали рослые ребятишки из парковой секьюрити, с дубинками на поясах и коробочками уоки-токи в руках. Отступать или тем более отстаивать очередь было глупо, да и обидно: Полковников я или кто? Следовало действовать хитростью.