Взломать графа - Волынская Илона,Кащеев Кирилл

пропитывая манжеты. С губ его то и дело срывались стоны, но он пилил… пилил… И вдруг тихое — банг! И туго натянутый ремень лопнул!

Мистер Гольцов откатился, прижимаясь лицом к камню и хрипло дыша. Управляющий шевельнулся, крюк под потолком глухо брякнул. Мистер Гольцов тяжело перевалился на спину… и постанывая, принялся разматывать веревки окровавленными руками.

— Освободите же меня, наконец! — прошептал управляющий.

— Вот теперь уж верно помолчите! — огрызнулся Гольцов, наскоро обматывая окровавленные запястья обрывками собственной рубашки. С трудом поднялся на колени… выдохнул… подобрал тесак, и покачиваясь, двинулся к управляющему.

— Эй… сэр… вы поосторожнее… — управляющий снова шарахнулся, точно передумал освобождаться.

— Стойте спокойно, сэр! — мистер Гольцов приподнялся на носках и принялся пилить веревку.

— Ф-ф-уххх! — веревка чвякнула под лезвием тесака — управляющий едва не свалился наземь. Тут же подскочил и со всех ног кинулся к лестнице.

— Стой! — русский секретарь прыгнул к нему на плечи, заставив споткнуться и рухнуть на колени рядом с мертвым сморчком.

— Что вы дела…

— Тихо! Хотите снова на крюке повиснуть? А если там кто за дверью? Что-то ж стучало? — Гольцов окинул лестницу подозрительным взглядом.

Но меня не увидел.

— Вы думаете, сэр… — дрожащим голосом начал управляющий.

— Что отсюда надо выбираться. Но осторожно. — Гольцов собирал с козел ножи, торопливо рассовывая их за пояс и в карманы сюртука. Один он протянул управляющему.

— Я человек мирный! — испуганно пряча руки за спину, пролепетал тот.

— А они — нет. — русский секретарь указал кончиком ножа на лежащее у лестницы тело.

Управляющий только глухо застонал, схватил нож, выставил его перед собой… и зажмурил глаза. Мистер Гольцов поглядел на него с сомнением, потом встряхнул головой, так что не стянутые как обычно, лентой, волосы его рассыпались по плечам, подобрал тесак дядюшки Ранта и двинулся к лестнице. Заслышав шаги, управляющий приоткрыл один глаз, и кинулся следом.

У лестницы Гольцов остановился, поглядел на изломанное тело, пробормотал:

— Что же ты там увидел?

…Заставив меня лишь сильнее вжаться в камень, молясь, чтоб тьма и слабые блики факела укрыли меня.

…переступил через тело. Управляющий постарался обойти труп, испуганно косясь на расплывающуюся вокруг головы сморчка темную лужу, и елозя задом по каменной стене.

— Держитесь за мной! — скомандовал мистер Гольцов, набрасывая полу своего сюртука на засов и медленно, бесшумно отодвигая его. Также медленно, по полдюйма, приоткрыл дверь и прижался глазом к щели.

— Ну что там, что? — нервно прошептал управляющий.

Дремлющий на табурете у двери громила поднял голову… и начал медленно оборачиваться…

Мистер Гольцов прыгнул наружу. Нож в его руке ударил со скоростью змеи… Громила, с неожиданной для такого огромного тела прытью, отскочил в сторону, рыкнул:

— Ах ты ж сморчок поганый, как же ты их выпустил! — и кинулся на Гольцова, выставив пудовые кулаки.

Прыжок, уход… с легкостью опытного фехтовальщика Гольцов уклонился от «бычьей» атаки… и наискось полоснул тесаком. Лицо громилы окрасилось кровью. Он слепо махнул ручищей, будто гигантским крюком. Попади Гольцов под такой удар — его бы просто смяло! Но секретарь уклонился снова, пнул табуретку — та врезалась громиле в колени, он пошатнулся. Гольцов прыгнул вперед, тесак с хрустом вошел громиле в плечо. Закричать он не успел — кулак Гольцова жестко ударил ему в кадык. Громила захрипел, а Гольцов толкнул его изо всех сил — прямиком в дверь подвала. Без единого звука громила ухнул во тьму. Секретарь захлопнул дверь, заклинил ее табуреткой, огляделся… и увидел управляющего уже в конце проулка, со всех ног улепетывающего прочь. Мистер Гольцов ругнулся и кинулся следом.

Я облегченно перевел дух: получилось! И никто не узнает, что я замешан! Меня не хватятся, домочадцы милорда и раньше-то не слишком обращали внимание на мое присутствие или же отсутствие. Но я должен быть в особняке раньше беглецов! Я помчался по уже знакомой дороге. Я знал уже так много. Больше, чем мистер Гольцов. Больше, чем Дженкинс. А о еще большем — догадывался. Но что же мне делать с этим знанием, если я никому не могу о нем рассказать?

[1]Runt— сморчок (англ.)

Глава 13. Снова дома, снова труп

— Бах! Бах-бах! Барабах! — входная дверь особняка ходила ходуном.

— Ivashka! Ты что, опять спишь на посту? — с серебряным соусником в руках дворецкий Бартон выскочил из буфетной.

— Никак нет, сэр! Просто не открываю. Хорошие люди так-то средь бела дня в честной дом ломиться не станут! — вытянулся во фрунт привратник. — Bashibuzuki какие-то черные — в окошко видать! — и несмотря на сплошь покрытые золотым шитьем, а потому плохо гнущиеся в локтях рукава ливреи, с немалой ловкостью извлек из-за портьеры у дверей заряженное ружье.

— Как они к дверям подошли? Ты что, ворота не запер? — зло бросил мистер Бартон.

— То не я! То Гаврилка-кучер за собой…

В дверь снова загрохотали.

— Потом разберемся! А ну-ка, пальни в них! Пусть убираются, пока милорда с гостями не потревожили!

— Это мы с нашим удовольствием! — возрадовался привратник, вскакивая на подставку и одни плавным, хорошо отлаженным движением вгоняя ружье в щель над дверью. Грянул выстрел и — я едва не свалился с парадной лестницы! — из-за двери донесся пронзительный крик.

В буфетной с грохотом разбилось стекло. Дверь буфетной распахнулась, всей тяжестью дубовой доски ударившись о стену — точно ее пнули изнутри, и оттуда выскочил человек.

Соусник словно выпорхнул из рук Бартона, и полетел прямиком в этого самого человека. Тот упал ничком, да еще и перекатился, роняя на узорчатый паркет комья мокрой грязи. Со свистом артиллерийского снаряда соусник влетел в распахнутую дверь буфетной… снова грохнуло и зазвенело. Страшно, как перед смертью, вскрикнул дворецкий, привратник рванул на себя застрявшее в окошке ружье…

— Я, конечно, голоден как сто волков. — выскочивший из буфетной человек приподнялся на локтях… и пальцем снял с паркета каплю соуса. — Но с соуса, пожалуй, начинать не буду!

— Мистер Гольцов? — растерянно прошептал Бартон, а я шумно выдохнул. После всего, что мне пришлось вынести ради его освобождения, недоставало еще, чтоб русского секретаря прибили соусником на пороге дома! Гольцов нужен мне! То, что не сумею сказать я — должен сказать он!

— Дверь открывай, Ивашка! — вскакивая на ноги, скомандовал русский секретарь милорда. — Ежели вы мне там банкира пристрелили, я вас своей рукой на пороге положу, дураков, прости Господи!

— Сэр! — вскричал скандализированный мистер Бартон.

— Тихо! — отрезал Гольцов, и в тоне его была та же властность, что у милорда. Я тут же вспомнил, почему Бартон всегда недолюбливал русского секретаря. Все же человек должен понимать свое