Сирены - Эрик Ластбадер

— Впрочем, довольно о грустном. Время идет и у меня в животе уже урчит от голода. Вы двое, — он указал на Хэтер и Сюзан, — будете готовить и убирать за всеми. По крайней мере, с этим вы сможете управиться, — добавил он ворчливым тоном. — Но, — продолжал он, взяв Сюзан за запястье, — нам придется снять это, не так ли? — Он стащил золотой браслет с ее руки. — Разве можно заниматься обычной домашней работой, когда на руках у тебя целое состояние? — Он сдернул с пальцев Сюзан по очереди все кольца быстрыми движениями, каждое из которых сопровождалось ее слабым полузадушенным вскриком.

Перевернув ее руку ладонью вверх, Эль-Калаам вновь улыбнулся.

— Не привыкла ходить такой раздетой, а? Ничего, теперь у тебя будет достаточно времени потренироваться.

— Что будет со всеми этими украшениями? — поинтересовался Кен Рудд. — Разделите между своими ребятами?

— Ради всего святого, — лицо Томаса густо покраснело. — Ты еще ничему не научился! Прикуси свой длинный язык, и ничего не...

Стиснув зубы, Рудд повернулся к боссу.

— Если ты не прекратишь свои причитания, клянусь богом, я вышибу тебе все зубы.

Томас побледнел, затем его лицо вспыхнуло. Он огляделся вокруг и, заметив, что все заложники смотрят на него, расправил плечи.

— Не смейте разговаривать со мной в таком тоне, Рудд. Своим положением вы обязаны исключительно мне! Неужели у вас нет ни капли благодарности? Я позабочусь о том, чтобы вы с треском вылетели из дипломатического корпуса за открытое неповиновение начальству.

— Я тоже позабочусь кое о чем, — хладнокровно парировал Рудд, — если мы выберемся отсюда. Вы грязный трус, Томас, и президенту должно быть об этом известно.

В это мгновение к ним приблизился улыбающийся Эль-Калаам.

— Могучему американскому орлу повыщипали перья! — он рассмеялся. — Однако юноша заслуживает ответа на свой вопрос. — Эль-Калаам взвесил на ладони драгоценности. — Все это не предназначается ни для кого в отдельности и пойдет на помощь народу Палестины в борьбе с сионистскими преступниками.

— О, да, — вступил в разговор Мишель Эмулер. — Это речь истинного революционера. Эль-Калаам обернулся к нему.

— Совершенно верно, таковым я и являюсь, — он опустил руку на плечо юного атташе. — Я вижу, вы кое-что понимаете, месье, а? Я не ошибаюсь.

— Я понимаю стремление палестинцев вернуть себе родину, — Эмулер кивнул. — Французы не любят израильтян.

— Нет, — ответил Эль-Калаам. — Да и с какой стати им любить их? — Приложив палец к губам, он принял задумчивый вид. Потом в своей обычной манере склонил голову набок.

Вдруг, откуда ни возьмись, в его руках очутился нож, и через пару мгновений руки молодого француза оказались свободными.

— Я думаю, так вы принесете больше пользы, чем связанный. — Рука Эль-Калаама по-прежнему лежала на плече у Эмулера. — Я хочу, чтобы вы просто поговорили с этими людьми, мой друг. Расскажите им о революции и свободе. Евреи, — продолжил он, — евреи...

— Да, да, да, Эль-Калаам, — перебила его Рейчел. — Мы все видим, как это происходит. Все, на что ты способен — пользоваться ненавистью, засевшей глубоко в душе у каждого. Любой еврей знает, что это такое, когда все вокруг против тебя. И здесь ситуация та же самая. Ничто не меняется в этом мире.

— Паранойя всегда была присуща евреям, — заметил Эль-Калаам. — Как я погляжу, ты также не исключение из правил.

— Мне кажется, ты путаешь паранойю и чувства людей, всегда подвергавшихся преследованиям, — ответила Рейчел. Однако Эль-Калаам пренебрежительным жестом отмахнулся от ее слов.

— Рита, — приказал он, — отведи женщин на кухню, чтобы они могли приготовить нам что-нибудь. Фесси, возьми, м-м, молодого американца и англичанина. Пусть они снимут с петель дверь в ванной, и тогда мы устроим парилку, понял?

Когда женщины, направляясь в кухню, проходили мимо Рейчел, та прикоснулась к плечу Хэтер.

— Мужайтесь, — успела только произнести она, прежде чем Малагез отдернул ее в сторону.

— Одни слова, — заметил Эль-Калаам.

Рита ткнула Хэтер в поясницу дулом автомата.

— Пошевеливайся, — сказала она, — иначе он посадит тебя в парилку, и ты горько пожалеешь об этом.

Серебристый «Мерседес» Дайны плыл в сгущающихся сумерках, точно паря над городскими крышами: внизу под дорогой простирался один из самых больших пригородов Лос-Анджелеса. «Если б я была в Нью-Йорке, — подумала она, — то взмыла бы на лифте со скоростью звука на самый верх „Всемирного торгового центра“, и оттуда бы стала разглядывать почти такие же далекие, как звезды, мерцающие огоньки на западе, тянущиеся от Хадсона в сторону полей Нью-Джерси, а на севере, мимо небоскребов, к вечному облаку дыма над Гарлемом».

Она не могла вернуться в свой пустой дом, где даже уже запах был чужим для нее. Рубенс уехал в Палм-Спрингс по делам, и хотя он приказал Марии впустить Дайну, у нее не имелось ни малейшего желания блуждать по его особняку в одиночестве.

Машинально она свернула на запад и помчалась вдоль освещенных автострад в сторону Лос-Феникса. Наконец она добралась до бульвара Сансет, очутившись в четырех кварталах к востоку от театра Хантингтон-Харфорд. Не думая о том, что делает, она свернула налево, направляясь к Ла-Сиенга, и, очнувшись, обнаружила, что остановилась возле здания студии «Лас-Пальмас Саундкордерс», где репетировали, готовя материал для нового альбома, Крис и его группа.

Моргнув несколько раз, точно желая убедиться, что это не сон, она наконец сообразила, где находится и вышла из машины.

Разумеется, она не могла проникнуть внутрь. Вообще, местонахождение «Хартбитс» всегда держалось под строжайшим секретом, хотя это и не приносило особой пользы. Утечка информации происходила в любом случае, так что меры безопасности оказывались отнюдь не лишними. Здоровенный, мускулистый негр, чья фигура загораживала вход, являлся только первым из нескольких человеческих барьеров, ограждавших группу от любого незваного посетителя. Он не только не пустил ее в студию, но даже отказался передать записку для Криса. Он вообще отрицал, что группа в данный момент находится внутри.

Его бритый череп отсвечивал голубым в лучах гудящих флуоресцентных ламп. Одет он был в ярко-красную рубашку и шоколадного цвета костюм. На бычьей шее болтались серебряная ложка и заточенная с обеих сторон бритва, также из серебра. Он вытянул перед собой ладони, растопырив толстые розовые пальцы, не позволяя Дайне пройти, и не обращая ни малейшего внимания на все ее возмущенные замечания.

Отчаявшись, она уже собралась было убраться восвояси, как вдруг увидела Найджела, промелькнувшего за могучим торсом охранника.

— Эй, Найджел! — завопила она, стараясь выпрыгнуть как можно выше, чтобы ее заметили. Найджел! Это я, Дайна!

Стоявший у дверей негр оттолкнул ее назад.

— Эй, ты, — его голос звучал тихо, но угрожающе. — Ты слышала, что я сказал тебе, мама? Убирайся...

— Погоди, Джерри. — Найджел боком протиснулся мимо охранника. — Так это ты! — он обернулся. — Все в порядке. Она — своя.

Негр пожал плечами и посторонился, однако не сделал ни малейшей попытки извиниться. Взяв Дайну за руку, Найджел повел ее вниз по короткому пролету покрытой ковром лестницы. Уже здесь освещение было гораздо более мягким и спокойным, чем на входе. Окрашенные в пастельные тона стены, расходились дугами в стороны у подножия лестницы.

Найджел остановился возле автомата с прохладительными напитками.

— Давненько не видались. — Он выудил из кармана мелочь и кинул монету в прорезь. — Хочешь кока-колы?

— Нет, спасибо.

— Пришла повидаться с Крисом?

Он повернулся в полоборота к Дайне, разглядывая ее поверх края мягкого бумажного стаканчика. Она стояла молча, наблюдая за тем, как он жадно пьет, сопя и отдуваясь. Вдруг взглянув поверх его плеча, она заметила полуспрятанную в тени фигуру человека, которая в это мгновение слегка выдвинулась вперед. В бледном пятне тусклого желтого света показалось лицо. Черты его были резкими и неровными, но при этом на удивление не несли на себе отпечатка жестокости и свирепости, в отличие от лиц обычных телохранителей. Спокойные серые глаза незнакомца, казалось, смотрели на все вокруг с одним и тем же выражением изучающего отчуждения. В первый момент они показались Дайне ужасно похожими на линзы, и она даже подумала, что если прикоснется пальцем к животу этого человека, то из неулыбающейся прорези рта покажется фотокамера.

Найджел встрепенулся и проследил за ее взглядом.

— Это всего лишь Силка, — тихо сказал он. — Защищает нас от всех. — Он не мог спокойно стоять на месте и все время пританцовывал, точно избавляясь от лишней энергии. Резной амулет из слоновой кости и черного оникса, висевший у него на шее, болтался из стороны в сторону, звонко стукаясь о ключицы.