Бегство из гетто: Заметки по поводу рукописи, оставленной в ОВИРе - Борис Кравцов

«Обращения евреев в социализм я никогда не приму», — писал с присущей ему прямолинейностью Т. Герцль. «Для еврейства, для еврейской национальной идеи социализм — смертельный враг… Социализм стоит сионизму поперек дороги. Таким образом, сионизм и социализм не только два полюса взаимоотталкивающиеся, но два элемента, друг друга совершенно исключающие». Это было заявлено сионистами буквально в первые же месяцы после победы Октября. Как сообщает журнал израильских коммунистов «Арахим», Советский Союз, общество реального социализма, изображается сегодня в официальной израильской пропаганде как враг номер один всех евреев и государства Израиль, С особым ожесточением сионисты обрушились на одну из главных составных частей социалистического мировоззрения — пролетарский интернационализм. Еще бы! Интернациональное единство, братство всех людей труда в борьбе за свои социальные права никак не вписывалось и не вписывается в постулаты сионизма с его теориями «богоизбранности» евреев, особой их «чистоты», их «исключительного» положения среди другого населения, «общности» интересов всех евреев, классового мира между ними независимо от их социального положения.

В. И. Ленин решительно разоблачал лживость этих концепций, их антинаучность, политическую вредность сионистских лозунгов, в том числе и тезиса о так называемой еврейской «культурной автономии». Нельзя, учит ленинизм, рассматривать национальную культуру как нечто единое. Есть, говорил В. И. Ленин, две культуры в каждой национальной культуре: одна — реакционная культура господствующего класса эксплуататоров, другая — демократическая культура трудящихся масс. «Кто прямо или косвенно, — писал Ленин, — ставит лозунг еврейской „национальной культуры“, тот (каковы бы ни были его благие намерения) — враг пролетариата, сторонник старого и кастового в еврействе, пособник раввинов и буржуа»…

«Всякая проповедь отделения рабочих одной нации от другой, всякие нападки на марксистское „ассимиляторство“, всякое противопоставление в вопросах, касающихся пролетариата, одной национальной культуры в целом другой якобы целой национальной культуре и т. п. есть буржуазный национализм, с которым обязательна беспощадная борьба».

Вопреки этим очевидным положениям, сионисты сейчас с новой силой пытаются протаскивать идейки о якобы существующей «единой духовной общности» всех евреев, о «единой еврейской культуре» и… обездоленности в этом отношении советских граждан еврейской национальности. Но спрашивается: о какой духовной «общности» идет речь, как могла возникнуть «единая» еврейская культура, если еще две тысячи лет назад в силу исторического развития евреи были рассеяны по разным континентам, жили и живут в разных странах, среди разных народов, создавали и создают духовные ценности на разных языках?

Слов нет, в Израиле из механического конгломерата людей, прибывших, как свидетельствуют официальные данные, почти из 100 стран мира, разных не только по цвету кожи и языку, но и по уровню культуры, образования, психике, складывается нация, но это будет израильская, а не еврейская нация.

В феврале 1970 года израильский кнессет принял закон «кто есть еврей», определяющий принадлежность к еврейству по расовым, национальным признакам: «Евреем является лицо, родившееся от матери-еврейки и не исповедующее другой веры, кроме иудаизма, или лицо, принявшее иудаизм». В этой связи член Верховного суда Хаим Коген вынужден был заявить: «Горькая ирония судьбы захотела, чтобы те же самые биологические и расистские тезисы, которые пропагандировали нацисты и которые вдохновляли позорные „нюрнбергские законы“, послужили основой при официальном определении гражданства внутри Израиля».

Вывод Когена нетрудно подтвердить. Ограничусь двумя цитатами:

«Только член германской расы может быть гражданином. Членом расы может быть только тот, в чьих жилах течет немецкая кровь…»

Это — из программы нацистской партии. А вот заявление фашистского министра земледелия Дарре (как видно, исходя из рода занятий, он рассуждал с прямолинейностью конюха): «Так же, как возродили ганноверскую лошадь, отбирая породистых жеребцов и кобыл, мы путем отбора возродим чистый вид нордического германца».

И второе. Если бы биологические и расистские тезисы насаждались сионистами только «внутри Израиля»! Выше уже говорилось о так называемых «удостоверениях о национальности», которые израильское министерство внутренних дел рассылает советским гражданам без всякой на то их просьбы — ради провокации, разжигания националистических чувств. Не случайно один из израильских дипломатов заявил: «Для нашей дипломатической службы является общепринятым, чтобы каждый чрезвычайный и полномочный представитель выполнял двойную функцию — полномочного посла в стране аккредитации и чрезвычайного посла для евреев этой страны»…

Но вернемся к культуре. Слов нет, в Израиле складывается культура, но это будет израильская, а не еврейская культура, и, как в каждой культуре буржуазного общества, в ней уже сейчас противоборствуют две культуры: официальная, пронизанная духом клерикализма и расизма, крайнего национализма и высокомерного шовинизма культура правящих сионистских кругов и противостоящая ей демократическая культура прогрессивных слоев общества, трудящихся.

На протяжении нескольких лет я внимательно читаю библиографические разделы израильских журналов. Что же они рекламируют, что предлагают читателю? Многочисленные литературные реминисценции библейских сюжетов, толкования Торы и Танаха, а уж по поводу древнееврейской культуры ничтоже сумняшеся утверждают, что она пока еще никем не превзойдена и «североевропейские народы должны еще достигнуть в будущем той ступени, на которой евреи стоят уже в настоящее время».

Книжный рынок, киноэкраны заполнены детективами, сексом и порнографией, альковными похождениями западных кинозвезд, тем самым эпигонством, суррогатом массовой западной духовной пищи, которую Шполянский остроумно определил как «культуру эпохи „кока-колы“ и „покет-бука“».

Причем, как справедливо указывают исследователи, немалое внимание уделяется изданию литературы на экспорт, для нееврейского читателя, цель которой возложить на все человечество ответственность за все страдания евреев, вызвать у «христианского» читателя комплекс вины перед евреями и тем самым доброжелательное отношение к сионизму и Израилю. Таков, например, «Эксодус» Леона Юриса, главный герой которого израильский разведчик и, конечно же, потомок эмигрировавших в Палестину жертв российского антисемитизма времен черты оседлости, эдакий супермен, типа американского Джеймса Бонда. Он «сокрушает» врагов Израиля не только личной смелостью, ловкостью, отвагой, но главным образом благодаря «несокрушимому еврейскому духу». Кстати, именно «Эксодус», эта грязная литературная поделка сионизма, массовым тиражом издан на русском языке для переправки в Советский Союз с целью возбуждения националистических настроений.

Но пожалуй, наибольшая часть литературы посвящена второй мировой войне, нацистскому геноциду против евреев. Слов нет, это было страшное преступление, и люди, прошедшие через лагеря смерти, и литераторы, воспроизводящие эти события, приводят факты ужасные, леденящие кровь. Но нельзя не обратить внимание на то, что через большинство этих «документальных» свидетельств, мемуаров, романов и повестей настойчиво проводится одна мысль: евреи были не только первой, но и практически главной целью фашистского геноцида, а остальные, мол, равнодушно взирали на их судьбу. Тем самым «документально» обосновывается сионистский тезис об «извечности» антисемитизма, о том, что «человечество всегда палач, а еврей — всегда жертва». В этой связи не могу не вспомнить роман американского писателя Уильяма Стайрона «Софи делает выбор», главы из которого наш журнал «Иностранная литература» опубликовал в 1981 году. Судьба главной героини романа, Зофии Завистовской, действительно трагична. Она единственная дочь польского ученого, у нее преуспевающий муж, двое детей, легкая обеспеченная жизнь. Отец, германофил и «патриот», мечтал о Польше «без евреев», а нацисты создавали «Европу без славян», и он одним из первых оказался в концлагере. Погиб муж, и Софи сделала для себя «выбор»: «не буду ввязываться». И она «не ввязывается» в борьбу, которую польские патриоты вместе с евреями, подпольщиками из Варшавского гетто, ведут против оккупантов. Но наступает черед и Софи. Вместе с детьми она попадает в Освенцим, и медик-эсэсовец, обративший внимание на привлекательную внешность молодой женщины, предлагает ей выбор: решить, кого из двоих детей отправить в крематорий, и тогда ей и второму ребенку будет сохранена жизнь. Софи отправляет в печь старшего, девятилетнего Янека, ее же, прекрасно знавшую немецкий язык, определяют секретарем к коменданту лагеря, гитлеровскому палачу Рудольфу Гессу. И этот комплекс вины, стыда за свое малодушие, неизбывной, удушающей вины за все, что она сделала и могла сделать, но не сделала, сопровождает всю ее последующую жизнь уже в Америке. И здесь она делает последний выбор: кончает жизнь самоубийством вместе с возлюбленным.