Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник) - Владимир Колотенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну и морозище!
К Оленьке или к Лиле? Куда теперь?
Я дал слабинку, и это мой промах. Я корю себя за то, что не устоял. Пусть бы Артем сам расхлебывал свою кашу. Чувствуя за собой вину, я все-таки лезу в свою нору. Да идите вы все к чертям собачьим!
Артем, я знаю, сейчас примчится…
И вот я уже слышу его шаги…
– Ах, ты сукин сын!..
Я пропускаю его слова мимо ушей. Это – неправда!
– Ты ничтожество, выращенное в пробирке, жалкий гомункулюс, стеклянный болван!
Ну, это уж явная ложь. Какое же я ничтожество, какой же я стеклянный? Я весь из мяса, из плоти, живой, умный, сильный… Я – человек! Я доказываю ему это стоя, тараща на него свои умные черные глаза, под взглядом которых он немеет, замирает, а я уже делаю пассы своими крепкими, полными какой-то злой силы руками вокруг его головы, у его груди… Через минуту он как вяленая вобла. Я беру его под мышки как мешок, усаживаю в кресло и напоследок останавливаю сердце, а вдобавок и дыхание. Пусть поостынет… У меня, конечно, целая куча вопросов – как, скажем, переключть работу его вялого тела на анаэробное дыхание или как активировать цепь цитохромов в его печени, или какую точку меридиана сердца стимулировать если вдруг?..
Если что? Что «вдруг»-то?
Я не могу спросить это у папы, ни у папы, ни у нашей мамы…
Ни у Лили, ни у Оленьки…
И тогда я стремглав спешу к компьютеру: клюк, клюк… Клюк, клюк, клюк… Вот!.. Ахха, ясно-ясно… Я так и думал!..
И вот я стою у его гроба, никому не знакомый господин с котелком на башке…
Откуда он взялся, этот котелок, на который все только и знают, что пялиться. Дался им этот котелок! Зато никто не присматривается ко мне. Даже Оленька ко мне равнодушна. А как она убивается по мертвецу! Я просто по-черному завидую ему. Ладно, решаю я, пусть живет. Мне ведь достаточно подойти к нему, сделать два-три пасса рукой, и он откроет глаза…
Подойти?
И все будет по-прежнему…
Подойти?
А как засияют Оленькины глазки, как запылают ее щечки от счастья.
Представляю себе, как я заявлюсь потом к Лиле, к Оленьке… После похорон! Вот будет потеха-то!
Я снимаю котелок и, переминаясь с ноги на ногу, стою в нерешительности, затем выхожу на улицу, где такое яркое веселое солнце и вот-вот уже грянет весна, швыряю котелок куда-то в сторону и ухожу прочь.
Зачем мне этот котелок?
Ожидание Пенелопы
…– завтра, – орет он в трубку, задыхаясь от радости, – завтра вылетаем!… Знаешь, что я тебе купил?
– Ты купил?..
– Последний рейс, – орет он, – из Шереметьево!..
– Не ори ты так! Ты с ума сошел?
– Да!.. Да!.. Да-да-да!..
– Что ты мне купил?
У нее четвертого день рождения.
– Это сюрприз…
Пусть она знает, что ради нее он готов…
Конец июня, жара адская!.. Скоро четвертое…
Они давно планировали уехать из душной Москвы куда-нибудь к морю. Этот чертов проект его замордовал и держал, как капкан. И вот час тому назад ему удалось уговорить этих туповатых бразильцев. Они тотчас пригласили его в свое Рио.
– Вы увидите рай!.. Вы бывали в Рио? Нет?!!.. Вы не жили… (На испанском или какой у них там?)
Можно было бы и в Рио, но там ведь эти вечно улыбающиеся радушные зазывалы в сомбреро затаскают по своим карнавалам, затискают… От них и тут жизни нет!
– Я не готова никуда лететь, ты же знаешь…
– Я тебя подготовлю…
Средиземноморский круиз, надеялся он, сблизит их, наконец, и положит конец всем недомолвкам. Ах, если бы она могла только знать, какой он преподнесет ей подарок!
В Афинах она успела на часок затащить его в музей Акрополя.
– Смотри – это та самая Ника! Развязывающая сандалию. Чудо, правда? Мне всегда казалось, что на ней не эта тонкая туника, а свадебное платье… Тебе не кажется?..
В Никосию они прилетели, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Здесь жара была не так жестока. И пока добрались до гостиницы, уже совсем стемнело.
Спали мертвыми…
Зато утро пришло золотое.
– Настенька, славная моя, поздравляю тебя…
– Ах, Андрей!.. Ты не можешь без своих сюрпризов…
– Не могу без тебя…
– Дай проснуться…
Первый такой день всегда падает в пропасть чудес: ой, а это что? А это, смотри!.. Собственно, ей тут все до боли знакомо, и этот его сюрприз – она с детства здесь не была – вызвал у нее поток слез.
Ах, ты моя островитянка!…
Боже, как все здесь изменилось! Сколько ж лет-то прошло?..
После праздничного и нешумного ужина тет-а-тет они снова бродили…
– Спасибо тебе, милый, знаешь, ты так угодил…
– Я сперва хотел подарить тебе Рио, а потом вдруг вспомнил: остров! Остров!.. Ты просто бредила своим островом…
– Да!..
Придя в номер, он тотчас полез в сумку.
– Вот… это тебе…
– что это?
– Посмотри, раскрой же!
– Какое колечко! Ах, ты мой… Слушай!… Это же!…
Он ждал этой ночи, как узник свободы…
– Ты делаешь мне предложение?
– Да, будь так добра…
– А там что, в коробках?
– Сюрприз…
С тех пор, как они познакомились прошла тысяча дней. Он ни разу к ней не прикоснулся. Разве что прогулки рука в руке. Поцелуи… Разве что в щечку…
Ей к тому времени было уже девятнадцать, исполнилось в июле, четвертого…
И вот здесь, теперь… Он любил мечтать…
– Ой, у меня кружится голова…
– Ты примерь, хочешь?
– Очень!..
– Поцелуй меня.
– Ладно…
Она чмокнула его в щечку.
– Примерять будешь?
– Даже не знаю.
Она надела на палец колечко: как раз впору!
– Как ты узнал мой размер?
– Хм!!! Ну иди же ко мне.
– Не сегодня, ладно?
Он как-то кисло улыбнулся и сглотнул слюну.
– Не сердись, а? Хочешь я расскажу тебе легенду?..
– Ты же знаешь, чего я хочу.
– Вот послушай…
Он слушать не хотел. Какие легенды?!!
– Ты пойми, – остановила она его, – я жду…
Они познакомились в вагоне метро. Он уже сто лет не ездил в подземке, но в тот день… Да что-то там не сложилось с машиной, дикие пробки, он мчался на свидание с Ингой… Он просто бросил машину посреди дороги и сначала бежал… Затем нырнул в зев подземки, лихорадочно соображая, что если одну остановку проехать до Кировской, там – рукой подать до… Там ждала его Инга… Ингу он любил без памяти и боялся не успеть…
Был как раз час пик – сумасшедшая давка. Вагон – бочка! Ему удалось втиснуться… Как-то задом, бочком…
Вагон – бочка с тюлькой!..
– Вы выходите?
Он же только зашел!
– Разрешите…
Он не мог даже оглянуться. Потом-таки развернулся: глаза!!! Это был такой удар по глазам, что он даже прикрылся свободной рукой. Он увидел глаза, которые смотрели на него снизу вверх и рука его, до сих пор искавшая поручень, просто рухнула, как Дамоклов меч. На его же голову! Поезд шел, вагон покачивало из стороны в сторону, и они качались вместе с вагоном. Стиснутые безжалостной толпой и, как потом оказалось, самой судьбой, прижатые друг к другу лицом к лицу, как Ромео с Джульеттой, лишь мгновение они смотрели друг другу в глаза. Ах, какие это были глаза! Звон ненависти исторгали ее зрачки, а белки просто слепили! Только миг! Но этого мига с лихвой хватило, чтобы сразить наповал. Его меч-рука безвольно лежала теперь на его же голове, и было ясно, что он, этот меч, не поднимется ни на какую защиту. Зато колом встал вопрос: ты убит?!! Ответа не требовалось: в глазах случилось вдруг затемнение и они поплыли, дернулся безвольно кадык, а ноги – горели жаром. Он впервые тогда узнал что такое пожар тел. Горели не только ноги – грудь, живот и особенно его низ… Там такое творилось! Он никогда в жизни не знал, что такое бывает! И она, вот что важно, ни единым движением не противилась. Ничему! Она так и не выставила перед собой рук, как это делают, изолируясь от толпы. Ее защитный кокон был разрушен его вторжением, и она сначала была бешено этим возмущена. А какие молнии ненависти метали ее глаза! Между ними была только его белая шведка с оторванной пуговицей на животе и ее коротенькая прозрачная блузка, которая ну никак не прятала ее пупок… Он не мог видеть этот пупок, он чувствовал его собственной кожей. Ее кожу у ее же пупка…
– Извините… такая давка…
Она даже не подняла глаз.
Выходя из вагона, он предложил ей руку и она подала свою. До своей станции, где ждала его Инга, он, конечно же, не доехал. А как бы он смог?!. Ведь его просто вынесло из вагона! Они стояли на эскалаторе, он не выпускал ее руку. Она подняла глаза:
– Меня ждут, – сказала она и высвободила руку.
Он только пожал плечами.
– Мне туда, – сказала она, сворачивая в переход.
Он шел рядом.
– Пить хочется, угости меня чем-нибудь… Вон хоть этим, смотри – «Слезы Пенелопы».
Они пили какую-то шипучку, он смотрел на нее, а она рассматривала снующих в обе стороны людей.
– Не провожай меня, – сказала она, когда они вышли из здания станции.
– Конечно, – сказал он и попробовал улыбнуться.
Она успела пройти лишь несколько шагов, когда он догнал ее:
