Сталин (Человек истории) - Ян Грей

Полагая, что Сталин хочет посоветоваться о дальнейших действиях, они с удивлением обнаружили, что за столом сидели почти все члены Политбюро. Сталин, в старой куртке, стоял посередине комнаты и держал погасшую трубку в руках, что, по словам Жукова, было "верным признаком плохого настроения". - Вот что, - сказал Сталин. - Политбюро обсудило деятельность Тимошенко на посту командующего Западным фронтом и решило освободить его от обязанностей. Есть предложение на эту должность назначить Жукова. Что думаете вы? - спросил он, повернувшись к ним. Тимошенко молчал. Жуков наконец ответил, что частая смена командующих фронтами тяжело отражается на ходе операций. Тимошенко командует фронтом менее четырех недель. В Смоленском сражении он сделал все, что можно было сделать. Войска поверили в него, и было бы несправедливо и нецелесообразно сейчас освобождать его от командования фронтом. - А что, пожалуй, правильно, - заметил Калинин. Сталин не спеша раскурил трубку, окинул всех взглядом и спросил: - Может быть, согласимся с Жуковым? - Вы правы, товарищ Сталин, - раздались голоса. - Тимошенко может еще выправить положение. Жукова и Тимошенко на этом отпустили. Тимошенко было приказано немедленно выехать на фронт. Продвижение немцев в северном направлении было не менее быстрым. Германские войска заняли государства Прибалтики. 12 июля они вошли в Псков. Ленинградцы отчаянно возводили оборонительные сооружения, отбивая атаки врага на подступах к своему городу. К началу осени немецкие войска отрезали Ленинград от остальной России. Тем не менее моральный дух защитников города был высок. Многие ругали руководство, особенно Ворошилова, Жданова и председателя горисполкома Попкова за недальновидность и некомпетентность в организации защиты города, критиковали армию за неспособность остановить наступающего противника. Приближение врага и воздушные налеты, по-видимому, повергли Ворошилова в панику. В сентябре Сталин послал Жукова принять у него командование. Жуков быстро восстановил порядок, организовал оборону. Ленинград приготовился к трудной, длительной блокаде зимой 1941-1942 гг. На юге продвижение немцев было ненадолго приостановлено у Львова и в других районах, но затем германские войска вновь устремились на восток, угрожая непосредственно Киеву. 29 июля Жуков попросился на прием к Сталину для срочного доклада. В кабинете Сталина уже сидел Мехлис, который враждебно относился к Жукову. Жуков разложил карты и подробно доложил обстановку. Он предложил, во-первых, перебросить восемь дивизий с Дальнего Востока для укрепления московского направления и, во-вторых, отвести Юго-Западный фронт за Днепр. Сталин сразу же спросил о Киеве. Зная, что его слова вызовут гнев, Жуков, преодолев эмоции, твердо сказал: - Киев придется оставить. Сталин взорвался: - О чем вы говорите? Что за чепуха? Как вы могли додуматься сдать Киев врагу? Не сдержавшись, Жуков ответил, что если Сталин считает, что как начальник Генерального штаба он способен "только чепуху молоть", то в таком случае просит освободить его от этих обязанностей и послать на фронт. - Не горячитесь, - ответил Сталин. - А впрочем, если вы так ставите вопрос, мы сможем без вас обойтись. Идите работайте, мы это обсудим и вызовем вас. Минут через сорок Жукова вновь вызвали к Сталину. - Мы посоветовались и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба, - сказал Сталин. - На это место назначим Шапошникова. Правда, у него со здоровьем не все в порядке но ничего, мы ему поможем. Затем Сталин спросил, куда бы Жуков хотел поехать, и согласился, что ему следовало лично взяться за организацию контрнаступления под Ельней, которое Жуков сам и предложил. Когда Жуков попросил разрешения отбыть, Сталин улыбнулся и предложил ему выпить с ним чаю. Он ценил Жукова как испытанного командующего и не хотел, чтобы тот уехал в плохом настроении. Но разговора так и не получилось. Сталин напомнил Жукову, что тот остается членом Ставки Верховного Главнокомандования. В августе командование вермахта приняло решение наступать на Москву. В частности, Гудериан настаивал на необходимости овладеть городом массированным ударом, на острие которого будут действовать его танковые дивизии. Но Гитлер отверг этот план, решив направить главный удар на южное направление, по Украине. 8 августа группа Гудериана атаковала фронт под Гомелем. Сталин и Шапошников рассматривали это наступление как попытку обойти с фланга Западный и Резервный фронты, а затем нанести главный удар в направлении Брянск - Москва. 14 августа Сталин в спешном порядке сформировал новый Брянский фронт под командованием Еременко, который произвел на него - но не на Жукова и Шапошникова - впечатление как способный военачальник. Действительно, удар на брянском направлении соответствовал замыслу германского командования, но Гитлер не утвердил этот план. Группа Гудериана остановилась на рубеже реки Десны в ожидании приказа двигаться на восток или на юг. Наступление Еременко сорвалось, и его войска, несмотря на грозные послания Сталина, беспорядочно отошли. В начале сентября Гудериан получил приказ наступать в южном направлении. Его танковые дивизии стремительно двинулись вперед, и вскоре возникла угроза Юго-Западному фронту с тыла. Еще южнее другая немецкая группировка овладела Днепропетровском, и хотя Сталин постоянно требовал удержать рубеж Днепра, ей удалось форсировать реку и продвинуться в северном направлении. 7 сентября командующий Юго-Западным фронтом Кирпонос доложил об этом Буденному и Шапошникову. Сталин раздраженно отмахнулся от его предупреждения об угрозе. Он был намерен удержать Киев и обвинил командование фронтом в пораженческих настроениях. В конечном счете он приказал отвести Юго-Западный фронт на рубеж Десны, но настаивал на том, чтобы Кирпонос удерживал Киев.

Командование фронтом, сознавая всю тяжесть положения, было недовольно этим приказом. Кирпонос критиковал Шапошникова, который был "очень компетентным офицером старого генштаба", но "он просто не мог набраться смелости доложить товарищу Сталину всю правду". Наконец Буденный позвонил Шапошникову, но, ничего не добившись, послал телеграмму Сталину, подчеркнув опасность обстановки. Буденный был немедленно отстранен от командования. Хрущев остался членом Военного совета, по-видимому, он протестовал не так энергично, как писал об этом впоследствии. Буденного сменил Тимошенко. Тимошенко прибыл в Киев 13 сентября. Через три дня город был окружен немцами. Четыре русские армии оказались в ловушке. Погибли четыре генерала из командования фронтом, тысячи солдат пали, прорываясь из окружения. Это было самое сокрушительное поражение Красной Армии. Для немцев это была большая тактическая победа, но, как заметил Гудериан, она была чревата неблагоприятными стратегическими последствиями, так как срывались планы Германии овладеть Москвой до прихода зимы. Первоначально Гитлер намеревался захватить Ленинград и оккупировать Украину, Донбасс и Кавказ. Затем армейские группы "Центр" и "Север" одновременно должны были двинуться на Москву. Однако за первые три месяца войны немецкие войска достигли таких значительных успехов, что ему казалось, будто Россия падет так же постыдно быстро, как Франция. Он изменил планы, отдав предпочтение захвату Москвы до прихода зимы. Овладение столицей означало бы знаменательную победу и могло вызвать падение Советского правительства. 2 октября Гитлер отдал приказ войскам, нацеленным на Москву: "Сегодня начинается последнее и решающее сражение года". Фактически же германское наступление уже началось. Командующий Западным фронтом Конев 26 сентября доложил в Кремль, что наступление немцев неизбежно. Ставка приказала ему стоять насмерть. Главный удар немцы нанесли с позиций южнее Вязьмы в направлении Юхнова. Связь между войсками и Ставкой была неэффективной. Известие о том, что немецкие танки уже в Юхнове, полученное 5 октября, застало Сталина врасплох. Он также был озабочен тем, что 2 октября Гудериан взял Орел. Наступающие германские войска окружили Вязьму. Сталин узнал о создавшейся угрожающей обстановке, когда было уже слишком поздно что-либо исправить. Массовое отступление и непосредственная угроза Москве могли бы вывести из равновесия любого, но они только укрепили решимость Сталина сражаться. В этих обстоятельствах не могло быть более важного фактора для удержания страны от распада. 5 октября Сталин отозвал Жукова из Ленинграда. Будучи озабоченным прорывом немцев южнее Вязьмы и сдачей Юхнова, он послал Жукова выяснить обстановку. 10 октября он позвонил Жукову в штаб фронта и назначил его командующим, а Конева заместителем. Все первые грозные месяцы войны Сталин постоянно присматривался к командующим фронтами. Немногие из них имели подобающее военное образование и боевой опыт. Большинство жило опытом гражданской войны. Им недоставало знаний тактики ведения боевых действий в современных условиях. В борьбе с вооруженным до зубов и хорошо обученным противником недостатки командующих обнаруживались быстро. Сталин был суров и нетерпим к проявлениям паники и нерешительности. Он требовал от командного состава мужества, решительности, уверенности в руководстве войсками. Некоторые командующие боялись докладывать ему о неудачах, опасаясь обвинений в предательстве. Жуков, Тимошенко и Шапошников доказали свою компетентность на деле, и Сталин полагался на них. Жуков и Тимошенко, крестьяне по происхождению, вышли из унтер-офицеров и, обучаясь на собственном опыте, стали выдающимися военачальниками. В особенности же Сталин ценил бывшего царского офицера Шапошникова за ясное дисциплинированное мышление. И когда тот был вынужден по болезни покинуть Ставку, его место занял бывший штабс-капитан царской армии Василевский, обладавший аналогичными способностями. Кроме того, в ожесточенных боях и поражениях 1941 года выдвинулся целый ряд смелых и компетентных военачальников. Постоянно оставаясь на посту Верховного Главнокомандующего, Сталин тем не менее должен был все больше доверять Жукову и таким генералам, как Василевский, Малиновский, Рокоссовский, Ватутин и Баграмян. С приближением немцев к Москве городом все больше овладевал страх и дух обреченности. Уже 12-13 октября ГКО отдал распоряжение об эвакуации на восток многих правительственных организаций и дипломатического корпуса. К концу месяца город покинули около двух миллионов человек. Продолжались воздушные налеты, начавшиеся еще в июле, но, уверенные в скором падении Москвы, немцы не делали ставку на бомбардировки. Массовая эвакуация и страх перед немецкой оккупацией вызвали панику. Люди толпами устремились на вокзалы, пытаясь любым путем выбраться из обреченного города. Слухи о том, что Сталин и Политбюро уже покинули Москву, еще более усугубляли обстановку. 19 октября было объявлено осадное положение. Шпионы, диверсанты и паникеры подлежали суду трибунала НКВД и скорой казни. Благодаря присутствию в городе Сталина и снижению темпов наступления немцев, удалось восстановить порядок. 6 ноября Сталин выступил на торжественном заседании в честь 24-й годовщины Октябрьской революции на станции метро "Маяковская". Его речь транслировалась по радио и была опубликована в газетах. Он сказал, что блицкриг в России провалился, выразил полную уверенность в мощи Красной Армии и в успехе всенародного сопротивления. Временные неудачи на фронтах возникли из-за вероломного нарушения Германией мирного договора и внезапного нападения. Красной Армии не хватает танков и самолетов, поэтому он призвал к всемерному увеличению производства. Хотя Россия не одинока в борьбе против гитлеровской Германии, так как США и Англия выразили ей свою поддержку, все же "одной из причин неудач Красной Армии является отсутствие второго фронта в Европе... Обстановка сейчас такова, что мы боремся сейчас за свободу в одиночку без какой-либо военной помощи против объединенных сил немцев, финнов, румын, итальянцев и венгров". На следующее утро Сталин присутствовал на традиционном военном параде на Красной площади. Войска прямо с парада отбывали на фронт. Сталин вновь взывал к патриотизму народа. Говорил он страстно и искренне. Тексты обеих речей быстро распространили среди войск и населения. На оккупированной территории их разбрасывали с самолетов. Эти речи вызвали у людей небывалый духовный подъем, всколыхнули любовь к Отечеству и ненависть к врагу. В ответ на упоминание в речи Сталина 6 ноября об обещанной англо-американской помощи последовали, наконец, конкретные предложения. Сталин настаивал на немедленном открытии второго фронта в Европе. Черчилль в письме к Сталину ответил, что это требование нереалистично. Он предложил перебросить под Мурманск английскую эскадрилью истребителей, начать военно-морские операции в арктических морях, поставки самолетов, боеприпасов и другого снаряжения в Россию. Сталин требовал большего. Он считал, что англичане хитрят, не желая рисковать жизнями своих людей и предоставляя русским сражаться в одиночку. К зиме Черчилля и Рузвельта все чаще стал беспокоить вопрос: сколько еще времени сможет продержаться Россия? Английские и американские военные эксперты, за редким исключением, считали, что сопротивление русских будет скоро сломлено. 30 июля в Москву прибыл личный представитель и ближайший советник президента Рузвельта Гарри Гопкинс. Это была неординарная личность. Несмотря на физическую немощь и болезненность, он обладал внутренним динамизмом, живым и острым умом. Преданный союзническому долгу, он быстро достиг хорошего взаимопонимания со Сталиным. В дальнейшем ему было суждено сыграть важную роль в становлении отношений между двумя странами.