Титаникус - Дэн Абнетт

Он не стал запрашивать помощи ни у кого из них.

Крузиус внимательно следил за загружающейся передачей.

— Кунг, — пробормотал он.

— Что? — спросила Этта Северин. Гололитический дисплей менялся быстрее, чем она могла уследить, одни данные накладывались на другие слишком быстро для немодифицированного смертного.

— Принцепс Кунг, — произнёс Зонне, — ведущий «Сикариец Фаэро» в район Старой Башни. Принцепс вступил в бой.

— Успешно? — спросила Этта.

— Бой ещё не закончен, мамзель, — ответил Зонне. — «Сикариец Фаэро» на данный момент повреждений не имеет и уничтожил девять наземных целей.

— Десять, — поправил Крузиус не глядя. Связь ноосферы краулера оказалась слишком слабой, чтобы можно было эффективно следить за сражением. Крузиус высунул небольшой механодендрит из гнезда в запястье под обшлагом рукава и вставил в пульт. Подключившись напрямую, хотя и с ограниченными возможностями, Крузиус соединился с Манифольдом.

Этта наблюдала за ним. Экзекутор-фециал, казалось, смотрит в пустое пространство, морща лоб. То и дело едва заметная реакция кривила его губы или прокладывала морщину на лице.

— Похоже, что предположение лорда Геархарта было правильным, — сказал он. — Враг сделал попытку флангового обхода через Семик. На самом деле они продвинулись даже дальше, чем ожидалось. «Фаэро» столкнулся с наземными частями: лёгкими моторизованными орудийными платформами и крупными боевыми сервиторами.

Этта посмотрела на окна. Даже для открытой площадки наблюдательного мостика битва была слишком далеко, чтобы можно было различить какие-то детали. В нескольких километрах к северу небо вспыхивало от орудийного огня, поднимался дым. Махина, которую они видели осветившейся выстрелами, пропала из виду.

— Каковы силы противника? — спросила Этта.

— Принцепс Кунг на данный момент отслеживает сорок восемь источников огня артиллерии и тяжёлого оружия.

— Сорок восемь? — переспросила Этта. — По нему стреляют из сорока восьми мест?

— Его щиты держатся, мамзель. Он устраняет цели с поразительной скоростью.

— Он? — откликнулась она.

— Конечно, — сказал Крузиус. — Он и есть «Сикариец Фаэро».

«Владыка войны» Кунга пробился через старую Паперть в конце Палатной дороги, уничтожив за несколько секунд достопримечательность Старой Башни, что тысячи лет являла свои осыпающиеся, потемневшие от мха черты небу Ореста. Гранитные колонны, оплетённые плющом, валились, словно деревья, на улицу позади махины; западная стена Паперти неторопливо вспучилась и рухнула, словно падающая волна. Грохот всеобщего разрушения потонул в визге турболазеров и испепеляющих плевках плазменных орудий.

Пробираясь сквозь каменные обломки, «Фаэро» вышел на Птичий рынок — широкий проход, идущий от старых пристаней Самика на юг к коммерции Гокса. Около дюжины крупных боевых сервиторов накидывались на «Фаэро» сзади, словно питбули, хватающие за пятки свирепого урсида.

Они бросались вперёд, быстро семеня многочисленными ногами, и выпускали с близкого расстояния импульсы из своих плазменных установок, предназначенных для убийства махин, а затем отступали.

Кунгу надоели их забавы. Дюжина этих зверюг уже лежали разбитыми и горящими позади «Фаэро». Он опустил турболазер и перепахал дорожное покрытие вокруг ног Титана, вращая корпус махины, чтобы увеличить конус огня. Надоедливые сервиторы поплатились за свою дерзость. Двое испарились. Ещё трое получили столь серьёзные повреждения, что их шасси разлетелись на куски. Покинув Паперть, Кунг перешёл на полный ход и раздавил ещё двоих. «Фаэро» дрогнул, когда под ногами воспламенились резервуары с плазмой. Вдобавок, Кунг превратил один могучий шаг в неуклюжий пинок, метко ударив одного из сервиторов, отчего тот улетел и покатился, подпрыгивая, по улице.

Уцелевшие сервиторы отстали и, отстреливаясь развернутыми назад орудиями, разбежались с изрытой воронками дороги. Дальше впереди, у Птичьего рынка, танки и самоходные орудия Архиврага, что обстреливали «Фаэро» у скотобойных навесов, заметили надвигающегося Титана и с рёвом начали торопливо отступать. Кунг прицелился из орудия «Дрожь земли» и турболазера и принялся отстреливать их с ходу. Они понадеялись, что их массированная огневая мощь прикончит «Фаэро» прежде, чем тот выйдет на открытое шоссе. Надежда оказалась опрометчивой и глупой.

Танки начали взрываться. Башни отрывало и кувырком вскидывало в воздух. Боеукладки детонировали с силой грома. Целые орудийные платформы разрывало пополам и опрокидывало набок. Те, кто уцелел при первых залпах, увеличили скорость, некоторые задним ходом съезжали с шоссе, пробивая стены, пытаясь уйти от прямого столкновения.

— Держать полный ход, — приказал Кунг.

Даже отступая с открытой дороги в плотную застройку трущоб, проламывая своими отбойниками дыры в зданиях, вражеские танки оставались видимыми для него. Сенсори Кунга продолжал терпеливо отслеживать каждый след, что регистрировал ауспик: мусорный код, шум двигателей, тепло выхлопов, вибрацию движения. Он даже указывал векторы целей по следам рушащейся кладки. Сознание Кунга, полное звериной ярости БМУ, переключалось между наборами вооружения, выполняя несколько задач сразу, быстро подбирая тип боеприпасов, подходящий для конкретной цели, и уничтожая её. Разбитые строения рабочего посёлка не спасали врага: каменные и рокритовые стены не могли ни спрятать его от взгляда «Фаэро», ни защитить от выстрелов.

Бой длился девять минут. За это время «Сикариец Фаэро» сровнял с землёй пять кварталов Старой Башни и уничтожил тридцать четыре цели. Кунга в амниотической раке омывал восторг битвы. Голова откинута, рот распахнут в рыке, пальцы хищно скрючены. Он отдался «Фаэро», позволив машинному духу поднять его способности до интуитивного, инстинктивного уровня.

Даросс, модерати, не сводил глаз с монитора жизненных показателей. Небезызвестны были случаи, когда на пике сражения принцепсы отключались, испытывая развёрнутый эпилептический припадок или полностью теряя рассудок и пропадая в ревущем водовороте БМУ. Через Манифольд, через щекочущие всплески штекерного подключения Даросс ощущал то, что переживал Кунг, — через вторые руки, но всё равно ярко: перегрузку сенсорных изображений и математики вычисления целей, мощь конечностей, ревущую ярость орудийных сервиторов, бешено колотящийся реактор, треск щитов, машинный код, расплавленным свинцом бегущий по спинному мозгу, стальную крепость духа, радость…

Внезапно прозвучал сигнал попадания во вражеский прицел. Предупреждающая отметка, словно кровавая ссадина, вспыхнула в Манифольде.

<Махина! Махина!> — прокантировал сенсори. Бой вот-вот грозил перейти на более высокий уровень.

Она пробивалась к ним сквозь пыльные амбары за Птичьим рынком, целеустремлённо перешагивая через каналы и мостки, что крест-накрест пересекали задние поля. Она пинками рушила стены и расталкивала плечами башни и карнизы крыш в агрессивной жажде добраться до имперского Титана. Она прошла сквозь верховой переходный мост, что перегородил ей дорогу на уровне груди, выгнув и порвав металлическую ферму, как спринтер-победитель рвёт финишную ленточку. Обломки моста, высекая искры, посыпались на улицу внизу.

Её звали «Некромант Инвидиоза». Она и не пыталась скрыть своё имя, даже наоборот, громко транслировала его завывающим мусорным кодом через аугмиттеры, крича его на всех частотах, словно слова могли быть неким оружием. Их отравляющий скрежет заставлял Манифольд дрожать и дёргаться по краям. Кунг зарычал и приглушил аудиорецепторы, отключив десятки незначимых каналов, чтобы убить шум.

Злобный вой не прекращался. Слова «Некромант Инвидиоза!» эхом метались по Манифольду, БМУ, мысленному представлению, словно выжженные раскалённым добела железом. Имя смердело. Оно воняло смертью и убийством. Оно имело привкус какого-то нечистого, неосвещённого места за пределами известных звёзд; его фонетическая структура состояла из недочеловеческих, отвратительных звуков.

Уродливая вражеская махина щетинилась шипами. Она была чёрной, словно сгоревшая плоть, но нельзя было сказать, была ли она специально покрашена в чёрное или покрылась копотью в результате предыдущих боёв. Ржавчина проела броню, словно покрыв тело махины язвами. Кроваво-красный свет сиял из окон кокпита. Уже наведясь, она выстрелила первой. Нечто вроде турболазера изрыгнуло копьё света в «Фаэро»; вспышка была столь яркой, что оставила синеватый отпечаток на сетчатке глаз.

Кунг сморщился, когда выстрел ударил по щитам на уровне брюшных мышц, вспыхнув фонтаном рассеивающейся энергии. Пустотные щиты выстояли, но на мышцах пресса самого Кунга остался болезненный психостигматический рубец. Вражеская махина выстрелила во второй раз, но выстрел по касательной отскочил от пустотного щита на плече. Кунг услышал злой животный хохот из аугмиттеров врага.