Прорыв выживших. Выжженные земли - Михаил Гвор

— Не может быть! — сипло прошептал он. — Шахматист!!! — И тут же засуетился, широко распахнул дверь и прижался к косяку, освобождая дорогу, — проходите, пожалуйста, что мы в дверях, ей-богу!

— Смотри-ка, говорить можешь интеллигентно, не из филологов часом? — заметил Урусов, но хозяин не обращал на него внимания.

— Вы не подумайте, господин хороший, я всё сохранил, всё! Даже ложки малейшей не пропил! И бабушку Вашу не в общую яму стащил, похоронил по-человечески, на кладбище, и табличку поставил, я и могилку покажу… Там еще фотографию целлофаном закатал, чтобы дождем не размыло!

У Бори внутри всё оборвалось. Нет, конечно, он ни на минуту не надеялся застать бабушку живой, но одно дело не надеяться, и совсем другое — узнать… Стараясь держать себя в руках, обвел взглядом квартиру.

В квартире ничего не изменилось. Те же панели под дерево на стенах, шкафы под темный орех, огромный экран домашнего кинотеатра, купленного Борей со своего первого приза… Разве что, цветы на окнах давно засохли и осыпались, и кондиционер не работал. Фотографии на полочках шкафа. Дед. Молодой, еще и шестидесяти нет, любимая бабушкина фотография. Мама с папой с медалями на шее: какое-то награждение по ориентированию. Олег с винтовкой на стойке. Олег с Надей. Надя с Санечкой. Санечка отдельно. Боря за доской. Первая партия с гроссмейстером. Очень тяжелая партия и заслуженная ничья…

— Поехали, — глухо выдавил Боря.

И, видя, что никто не реагирует, заорал:

— Поехали, я сказал! На могилу!!!

Таджикистан, Фанские горы, ущелье Ишем

Человек выскользнул из-за камня. Тенью скользнул по осыпи… На мгновение проявился пересекая снежный склон. Растворился в нагромождении камней… Три часа осторожного бега между моренных гряд, и вот он уже перепрыгивает по камням бурный желтый поток и скрывается в маленькой рощице, самой высокой в ущелье. Остановился на миг, посмотрел назад, усмехнулся…

Старик сидел у большого камня под старой арчой. Обычный старик, каких много в горах. То ли узбек, то ли таджик. А может, и урус? Все может быть… Возраст и горы стирают признаки народа, к которому принадлежал…

Старик расположился с удобством, на расстеленной кошме. Рядом, на вытертой ткани — две пиалы, маленький чайник, тарелочка с сахаром. Неподалеку, в каменной «печке», потрескивали горящие сучья. Для полноты образа не хватало только пасущегося поблизости ишака. Но возраст уже не тот, таскать ишаков по скальным стенкам… Семьдесят скоро.

Человек неслышно вынырнул из леса. Присел с другой стороны кошмы:

— Алейкум ассалам, ата!

— И тебе не кашлять, Дамир! Как на этот раз? Обошел патрули?

— Почти. От перевала вели. Потом потеряли, но ненадолго. Собачки знают своё дело…

— Ты молодец, Дамир. Как сходил, чем живет мир?

— За весь мир не скажу, он слишком велик, чтобы я мог охватить целиком, но в Зеравшане опять шумно.

— Почему? Много желающих стать Великим Шахом?

— Много. Только нет тех, кто мог бы им стать. Пенджикент договорился с узбеками. Но полного доверия нет. Сарыбек Хорезмский взял Самарканд. Сегодня он клянется Аллахом, что не будет переходить старые границы Узбекистана. Но это только слова. А завтра Аллах может и закрыть глаза, если Великий Шах слегка нарушит клятву, данную пред именем Его… Правда, шах принес клятву перед Ирбисом, а тот не менее опасен, чем Аллах, зато куда принципиальнее…

— Сарыбек может пойти на Ташкент и Фергану, это намного слаще. Тогда беку нужен крепкий тыл. А вовсе не опасный сосед.

— Это так. Поэтому, он предложил Амонатовым не только мир, но и поддержку в случае нападения Бодхани. Ахмадову хватило, чтобы присмиреть. Одно дело пытаться наезжать на Пенджикент, другое — тявкать на Сарыбека. Тем более, он опять идет на Матчу, и на этот раз взялся за дело всерьез. Сержант, конечно, не мальчик, но ему придется туго…

— А что думают братья?

— Как обычно. Шамсиджан готовится к обороне, Фатхулла ноет о сдаче. Хотя есть подозрение, что всё это игра, а на самом деле, младший полностью под влиянием брата.

— А что думает старший о безнадежности обороны?

— Он об этом не думает. Вслух говорит, что всё в руках Аллаха. И строит тактические схемы. Сержант — практик, а не философ.

— А что русские?

— Та же картина: осваивают земли кулябцев и памирцев, вместе с ними лупят афганцев. В последнее время всё чаще и успешней. Если Матча отобьется, ситуация в ущелье стабилизируется окончательно. Для серьезных изменений нужен внешний толчок.

— Кто может дать?

— Узбеки, афганцы, поражение Матчи.

— Нам это надо?

— Думаю, нет. Бодхани наберет слишком большую силу. Думаю, стоит вмешаться. Хотя бы на подстраховке.

— Что слышно о Проклятых Ущельях?

— Ничего. Туда не любят ходить. Говорят, злые духи убьют каждого, кто полезет к ним в логово. Такие подробности рассказывают, что мне иногда страшно.

— Спасибо, Дамир. Заночуешь?

— Нет. Пойду назад, — гость, в притворном испуге округлил глаза, — нельзя ночевать в долине злых духов…

Собеседники рассмеялись. Младший растаял в лесу.

Старик не торопясь собрал вещи в небольшой рюкзак и двинулся в противоположную сторону…

Самара, городское кладбище

Всю дорогу до кладбища Боря молчал. Бухтел так и не опохмелившийся, но абсолютно протрезвевший Юра, рассказывая, как попал в эту квартиру, задавал наводящие вопросы Урусов, направляя это бухтение по нужному пути выяснения окружающей обстановки, матерился Герман, когда «Тигр» подпрыгивал на очередном ухабе… Всё это шло мимо. Единственное, заметил странную фразу алкаша: «Она счастливая ушла, лежала и улыбалась…». Но и это было не так важно. Ушла. Умерла. А его, Бори, не было рядом…

Кладбище, как ни странно, охранялось. На входе два здоровенных мордоворота стояли под стендом с развернутым «прейскурантом». «Билеты» на вход стоили от патрона или ста грамм крупы. Интересный бизнес у ребяток. Своих мертвых ни один нормальный человек не оставит гнить на дороге. Если, конечно, есть хоть малейшая возможность по-человечески похоронить… А эти — пользуются, сцуки…

Охрану Борис прошел, словно не заметив. Один бугай дернулся, было, к нему, но второй, посмотрев в мертвенно-бледное лицо парня, удержал товарища за рукав и сказал Урусову, шедшему за Юриновым:

— Проходи, капитан, военным сегодня бесплатно!

— Спасибо, — бросил ему Урусов. — За машиной присмотри.

— Без вопросов, — ответил охранник.

— Ты чего? — уставился на него напарник, проводив процессию взглядом. — Это же залетные, по мордам видно!

— Ничего, — буркнул тот, — жить хочу!

Боря тем временем уже стоял у могилы. Куски металлической решетки, использованные в роли оградки. Крест из двух металлических полос и даже табличка с фамилией и датами жизни. Все же копался Юра по вещам, раз нашел документы… Ну, да ладно…

— Надо же, — тихонько сказал Герман Урусову, — алкаш-то алкаш, а всё по уму сделал. Насколько смог…

Юринов стоял у могилы, глядя на незамысловатое убранство, и явственно слышал знакомый ласковый голос: «Спасибо, что пришел, Боренька, спасибо. Не останавливайся, найди их. Дойди, Боренька…»

— Я дойду, бабушка, — прошептал Боря, — я обязательно дойду…

На обратном пути Урусов вдруг сбился с шага и остановился возле давешнего чуткого охранника, пристально посмотрел в глаза и произнес:

— Могилу заметил? Пятая линия, на углу? Две пихты рядышком?

— Заметил, — ответил тот, — Не волнуйся, капитан, пригляжу.

— От и добже! — хлопнул Урусов его по плечу. — Спасибо, брат.

— Не за что.

— Тоже жить хочешь? — спросил напарник, когда «Тигр» отъехал от ворот.

— Человеком хочу остаться. — спокойно ответил тот. — Даже здесь…

Таджикистан, ущелье Зеравшана, укрепления кишлака Сангистан

Баши Бодхани Ахмадов, повелитель Зеравшана, был настроен очень решительно. Хватит! Независимая Матча прекращает своё существование. Время политических игр с братьями Рахмановыми прошло. Каким бы командиром ни был старший из братьев, но такую силу ему не отбить. Баши подтянул все резервы. Практически оголил тылы. Остались небольшие заслоны со стороны Пенджикента, да отряды на перевалах. И то, с Шахристана отведена полусотня на броне, а с Анзоба снята половина артиллерии, которая ставит сейчас точку в затянувшейся матчинской проблеме, разнося укрепления Сангистана.

Рахмановы построили здесь настоящую крепость, но это им не поможет. Мало того, что братья занимают не самые бедные земли в верховьях Зеравшана, так еще угрожают в любой момент перерезать трассу, а то и захватить Айни! Слишком близко расположен город. Невозможно жить в постоянном ожидании укуса матчинской змеи.

Жаль, конечно, что в двенадцатом году не приняли братьев всерьез. Тогда с ними справиться было несложно. Не было ни сангистанских укреплений, ни отрядов самообороны. Только мирные, беззащитные дехкане. Жирные беспомощные овцы, безропотно ждущие заклания. Удивительно, как вообще Рахмановым удалось их организовать, да еще и обучить воевать. А единственным серьезным человеком в Матче казался Рафаэль Мирзоев, старый друг и подельник. Уж с ним бы договорились.