Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес - Анатолий Мошковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И пока Жора с Женей, по очереди прижимая глаз к окуляру оптического устройства, смотрели вниз и бессвязно выкрикивали что-то восторженное, Толя прыгал от нетерпения возле них, ожидая, когда и его подпустят к окуляру. Однако ребята не замечали Толю и его нетерпения. И тогда Толя перестал владеть собой. Он схватил за плечи Жору, который в пятый раз хотел припасть к окуляру, и вместе с Женей стал оттаскивать его. Толя пыхтел, работая обеими руками, и умолял:
— Ну, ребята!… Ну нельзя так!…
И оттащил, пробился к окуляру.
Он увидел вдали небольшую, с яблоко, планету, плывшую в темноте космического пространства, с одной стороны освещенную Солнцем. Он видел ее, удивительно похожую на уменьшенный школьный глобус со всеми его материками и океанами, видел и не верил себе. Земля тускло мерцала в серебристом свете, и на ней четко был виден с малых лет знакомый контур Африки, пересеченный волокнами облаков Мадагаскар и тускло-белая шапка Южного полюса. Сверху Земля казалась совершенно необитаемой, нежилой, холодной, а уж кто-кто, а Толя-то знал, какая она теплая, обжитая, добрая…
С каждой минутой усиливалось ее притяжение.
— Дай и мне еще посмотреть! — опять потребовал Жора и дернул Толю за руку. — Я забыл уже, какая она…
— И я! — потребовал Женя и, низенький, стал тянуться на цыпочки.
— А я что, не хочу? — обиделась Леночка. — Пустите меня! Земля, неужели это ты? Хорошая, родная, как мы стосковались по тебе…
Земля стремительно росла, надвигалась и вот уже закрыла весь горизонт, бескрайняя и сияющая.
СЕМЬ ДНЕЙ ЧУДЕС
СИНЯЯ КОРОБКА
Боря защелкнул на замок портфель, натянул куртку и шагнул к двери, но тут зазвонил телефон. Маленький и черный, он стоял на столике в передней и звонил громко и требовательно. Не звонил, а давал короткие пулеметные очереди.
Кто в такую рань?
Боря даже оробел и с опаской снял холодную трубку.
— Слушаю… Кто это?
— Привет, это я, — бодро сказала трубка, и Боря узнал Глеба. — Что новенького? Ничего?
— Ничего, — подтвердил Боря, потому что и в самом деле за вчерашний вечер и сегодняшнее утро не произошло в его жизни ничего особенного. — В школу вот собираюсь. — Боря вздохнул.
— Чувствую!… — еще бодрей заорала трубка. — А знаешь, что мне вчера подарил папа?
— Что? — Боря так и сник.
— Догадайся, — потребовала черная трубка.
— Не знаю.
— А ты подумай!
Боря молчал.
— Пошевели мозгами!
— Ну не знаю я, не знаю…
— Кинокамеру «Уран»! Крошечная, с ручкой как у пистолета, диафрагма и выдержка сами устанавливаются. Нажми кнопку — и снимай. Фильмы делать буду! Понял?
Чего ж тут не понять! Глебу всегда дарили необычные, замечательные вещи, какие и сниться не могли ребятам их класса — ни Андрею, ни Вове Цыпину, ни ему, Боре Крутикову, самому одинокому и невезучему: три месяца уже прошло, а отец все собирается купить ему давно обещанную подзорную трубу.
— Дашь подержать? Снимать научишь? Ну, Глеб, умоляю…
— Там видно будет… А еще знаешь новость? — радостно спросила трубка.
— Нет, — ослабевшим голосом сказал Боря. — А что?
— А то, что Андрей заявил вчера после уроков: если ты не извинишься при всех перед Наташкой, не пойдешь на экскурсию в аэропорт.
Боря прямо подскочил:
— Врешь! Какое его дело? И я не виноват… Много берет на себя!
— Это ты ему скажи, — ответил Глеб. — Ну, всего, до встречи…
И в трубке раздались гудки. Частые, холодные, едкие. Точно дразнили Борю.
Глеб любил первым обрывать разговор, и всегда в таком месте, когда так хочется говорить.
И Боря положил трубку с этими дразнящими гудками на аппарат, и она сразу притихла. И в квартире была полная тишина: мама с отцом на работе, братишка Костик уже убежал в школу — он всегда убегает чуть не за полчаса до занятий.
Было тихо. Так тихо, что даже в ушах звенело.
Боря застыл у двери. Да… Вот как получается: у кого «Уран» с ручкой как у пистолета и бодрый голос, а кого грозят даже не взять в аэропорт… Андрей грозит! А почему? Да потому, что он главный в классе и его отец, знаменитый воздушный ас, налетавший много миллионов километров, взялся устроить им эту экскурсию; он сам покажет им кабину своего гигантского реактивного корабля, и можно будет посидеть в пилотском кресле, увидеть чуткие стрелки десятка приборов, коснуться штурвала и полазить внутри огромных крыльев. А потом… А потом их обещали покатать на вертолете и показать сверху город!
И все пойдут па эту экскурсию просто так, а он должен при всех извиняться…
Даже в школу идти расхотелось.
А идти было нужно. Совсем недавно заходила к ним Марья Васильевна, классный руководитель, из-за двоек по арифметике и русскому, и у нее был неприятный разговор с мамой.
Только б с Наташкой не встретиться — ее дверь на их же площадке, напротив. Она в самый последний момент убегает в школу, за минуту до звонка, и теперь из-за нее он не тронет штурвал самолета и не увидит с неба свой дом…
Боря высунулся из квартиры — у лифта пусто. Он бесшумно вышел и, не сводя глаз с ее двери — не открылась бы! — нажал кнопку вызова лифта. Прыгнул в кабину и, сильно хлопнув дверью, поехал вниз.
И быстро-быстро зашагал к школе, оглядываясь по сторонам. Он не хотел сейчас встречаться не только с Наташкой, по и с Вовой Цыпипым, добрым и тихим, жившим в соседнем подъезде, которого в прошлом году так ловко провел Глеб…
Только подошел он к школе — звонок.
Боря оглянулся: по тротуару, размахивая портфелем, со всех ног бежала Наташка, а ноги у нее длиннющие — ни разу не опоздала. Боря кинулся в дверь и взлетел на второй этаж. В классе он увидел почти всех ребят, и Глеба в том числе, но поговорить с ним о кинокамере было некогда, потому что надо было отвернуться от двери, в которую ворвалась запыхавшаяся Наташка, а потом в класс вошла Марья Васильевна.
В середине урока Боря случайно глянул на Вовину парту и замер. В парте, рядом с желтым ранцем, виднелся край большой синей коробки. Да, да, синей коробки! Той самой коробки, из-за которой и завертелось все, и не только в их классе, и произошли совершенно невероятные события, в которые теперь и доверить трудно.
Но они, эти события, произошли чуть попозже, после уроков, а пока что Боря ошеломленно смотрел на эту коробку в Вовиной парте и слушал, как бьется его сердце. А оно билось так, что даже руки у Бори слегка тряслись…
Опять? Опять что-то? Но что? Что?
ПОПКА ДУРАК
В прошлом году, по просьбе Андрея, Вова принес в школу точно в такой же синей коробке настоящую, только маленькую, подводную лодку. Боря увидел ее и понял: вот оно — то, о чем мечтал он всю свою жизнь!
Уж кто-кто, а Боря понимал толк в технике. Часами мог смотреть, как вгрызается в землю разгоряченный экскаватор, прокладывая на улице траншею для труб, как хитро загребают и подталкивают снег лапы снегоуборочной машины; не отрывал он глаз и от экрана телевизора, когда во время парадов проходила военная техника и на особых платформах ехали умопомрачительные межконтинентальные ракеты.
И у Бори дома было кое-что. Пластмассовые и жестяные пушки, бронетранспортеры, амфибии и тапки: заведи на полный оборот — весь коридор проедут и уткнутся в дверь, продолжая вращать колесами; боевые самолеты разных систем — истребители, штурмовики, стратегические бомбардировщики дальнего действия, и эсминцы, и стремительные заводные торпедные катера.
Все, что крутилось, ездило, плавало, заводилось, взлетало, тарахтело, ныряло, постукивало и стреляло, — все это прямо сводило с ума Борю. Да, его нелегко было удивить в технике. Но…
Но принес Вова в тот день эту лодку, и Боря понял, что вся его военная техника — только детские игрушки… Узкая, ловкая, с изящно выгнутым металлическим винтом и тонким килем, она так и сверкала, так и лучилась на солнце!
После уроков они всем классом бегали испытывать ее на пруд — он был недалеко от школы. Чего только не проделывала эта лодка! Ныряла, исчезая из глаз, и пускала из-под воды ракету, которая круто врезалась в воздух…
Подумать только — из-под воды!
И ракета взрывалась!
И никаких заводных пружин, и пруд — не жалкая ванная, где Боря проводил морские бои, а почти океан, и плавать лодка могла хоть час, хоть два…
Ее построил Вове старший брат Геннадий, он-то и пришел после уроков к пруду, чтоб пустить ее, потому что Вова никак не мог запомнить, какие рычажки в ее двигателе надо было перевести. До чего ж Боре хотелось тогда получить ее: купить, выменять па что-нибудь и даже…, даже отобрать! Никогда ничего не отбирал Боря у ребят, а тут мелькнула такая мысль.
И пока Боря ломал голову, что бы такое предпринять, страдал и обвинял себя в трусости, лодка на следующий день уже была у Глеба. Вот так… И отдал ее Вова совершенно добровольно. И за что! За три пакетика гашеных марок с разными зверюга ми и рыбами. А еще за попугайчика…
