Альсара - Андрей Карелин

Она чувствовала, какими солёными были её слёзы и пот. Азия не могла больше сопротивляться, и сознание начало потихоньку покидать её. Она боялась заснуть, заснуть и не проснуться.

Девочка отключилась.

Пока она была в бессознательном состоянии, Рома всё же сжалился и размяк. Несколько раз проведывал свою пленную. Позже, видимо тоже из жалости, вытянул нож из раздробленной ручки и перевязал рану. Теперь она вызывала у него больше чувств, больше жалости, чем отвращения. У неё пересохли губки. Её голова перегрелась на солнце. Так что Рома, пока никто не видел, надел ей бейсболку на голову, от солнца. Сделать охлаждающий компресс — это уже верх жалостливости, которую он не мог себе позволить по отношению к врагу.

Да, именно врагу, к рейдерам. Шла война, и Рома хорошо знал, кто он и с кем воюет. Он помнил кто такие рейдеры, сколько взрывов и нападений они учинили. Скольких он собственноручно задушил, и скольких его друзей уже не стало во имя этой войны.

Несмотря на всю жалось и сожаление за содеянное с Азией, Рома видел, как она одета, как себя вела, соответственно понимал кто она. Рейдеры пользовались и не такими уловками, чтоб пробраться в город. Иногда это были старики, а иногда даже дети. Словно троянские кони они попадали в Омикрон, а потом там взрывались дома и гибли люди.

"Кроме того, у неё же было реликтовое рейдерское оружие — десерт игл, какое было только у рейдеров, я должен радоваться что сам остался жив", — успокаивал он себя.

Но совесть не успокаивалась. Когда Рома очередной раз её навещал, Азия всё ещё была без сознания, её губы пересохли и потрескались. Он взял смоченную губку и протёр ей рот. Рома всё ещё смотрел на неё как врага, но он уже понимал, что перегнул палку.

В придачу от девочки теперь ещё и неприятно пахло, сходить в туалет она иначе никак не могла.

"Ну, в этом часть моей вины, — думал Рома, — я же всё-таки человек".

Девочка вызывала у него теперь только жалость и симпатию, никакого отвращения и вражды. Он решил присматривать с ней, чтоб ничего с ней не случилось.

А вдруг она умрёт? Кого-кого, а её смерть он не хотел брать на свою совесть. Азия безжизненно висела подвешенная за руки сзади. Рома перевязал верёвки выше, ближе к лопатками, чтоб освободить и так повреждённую ручку. Теперь ему самому до слёз стало жалко девочку, но ничего поделать с собой он не мог.

Это был его долг. Каждый гвардеец Омикрона должен был поступить так же. Его командир — Райан Маршал — создавал свой тип войска. Где каждый солдат принимал решения наряду с командованием. В южном крыле Омикрона теперь служили лишь рождённые под знаком Бога Войны. Те, для кого оружие не просто сильная вещь или предмет гордости. Те, кто возводил силу и разум в культ, а оружие почитал как святыню.

Рома и сам владел сотней видов вооружения в совершенстве, от метальных ножей с плавающим балансом, до многоствольных пулемётов.

Похоже, Райан Маршал собирал вокруг себя фанатиков. Таких, как Рома, которые не задумаются и не остановятся в последний момент. Ковбоев, которые сначала стреляют, а потом разбираются.

Люди — главное оружие войны. Такая военная доктрина Омикрон Гарнизона.

Когда Азия пришла в себя, перед глазами всё плыло. Ей подташнивало, а голова кружилась, словно была не на месте. Видимо у неё был солнечный удар. Азия почувствовала, как к ней прикасались. Ныли затянутые верёвками мышцы. Открывать глаза было сложно, сильно начинало тошнить. Она так и лежала, или если правильно сказать, висела на ржавой решётке, не подавая виду, когда пришла в сознание. Да и назвать это сознанием было можно с натяжкой.

Очень скоро их навестил патруль Омикрона, проверяющий посты.

— Рома, ну посмотри, что ты с ней сделал, — шутливым голосом произнёс вновь прибывший солдат, видимо его друг, раз так с ним говорил. Судя по силуэту, он был постарше и более тучным, чем Роман.

— Посмотри, что было у неё, — кинул десерт игл Роман, с уверенностью в своей правоте.

— Да она же совсем ещё ребёнок! — Удивлённо вскрикнул другой.

— По нашему уголовному закону, ответственность наступает с двенадцати лет. Она полностью ответит за свои преступления.

— Такая миленькая девочка не может быть рейдером, это я тебе говорю, как знаток женщин — тучный солдат аккуратно приложил руку ко лбу Азии. — Она вся горит. Я тебя предупреждаю, мне, конечно, всё равно, но если она умрёт, то её смерть будет на твоей совести.

— Значит, моя совесть будет чиста, — кинул в ответ уверенный в себе Роман. И принялся разглядывать свой боевой нож.

Азия думала, что она была в сознании, но оно игралось с ней, то приходя, то опять уходя. Солнце уже заходило, а жар не прекращался.

Девочка почувствовала как её нежно, и аккуратно снимают и несут на руках. Она не могла ни поднять голову, ни напрячь хотя бы один мускул. Как ей хотелось оказаться в добрых руках. Она почувствовала, как стало прохладнее. Очень аккуратно её уложили на что-то мягкое и холодное. Под голову положили свёрнутый брезент. И укрыли необыкновенно пушистым одеялом.

"Я такая грязная, а меня так укрывают", Азия инстинктивно улыбнулась, подумав про это. Ей стало так хорошо, что она забыла на секунду про боль.

Девочка приоткрыла глазки, над ней склонились два человека, но обидчика с ними не было. На её открытых глазах снова навернулись слёзы:

— Не позволяйте больше ему меня обижать, пожалуйста, — очень жалобно сказала Азия своим тоненьким голоском.

— Какая она красавица, — сказал один другому.

— Да, красивые глазки, — ответил он другу, — не переживай, мы тебя никому не отдадим.

— Вот на, выпей, — тучный солдат приподнял голову Азии и поднёс к её губам миску с чем-то обжигающе холодным на вкус. Азия начала пить, но часть пойла всё же вылилась на неё. Руками она помочь себе не могла. Ей сразу положили на лоб охлаждающий компресс.

— Знаешь, мы тебя чуть не потеряли, — если б не Рома, то ты могла бы не пережить сегодняшнего дня.

— Если б не Рома — с тобой вообще ничего плохого бы, не случилось, — передразнивал его другой.

— Если б не Рома, то нас бы уже четыре раза всех перерезали, — поправил своего друга солдат.

Он снова обратился к лежащей девочке:

— У тебя сильно подорван иммунитет, этот солнечный удар и заражение крови могло быть для тебя фатальным, — говорил он мягким серьёзным голосом Азии.

Девочка слушала, широко раскрыв свои серые с салатовыми вкраплениями глазки. Она не говорила ничего, ей было сложно сейчас разговаривать. Она даже не могла сейчас взять миску с этим пойлом одной рукой.

Они ехали на каком-то вездеходе, периодически останавливаясь, чтоб дать ей ещё пару глотков, так как на ходу она больше разливала.