Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Валентин перестал играть и обернулся.
– Здесь никого нет. На втором этаже. Сид и Инга утверждают, что никого нет на третьем. И на чердаке.
– Не могла же она испариться! – удивился Артем.
– Мы были уверены, что вы ее найдете! – воскликнула Прасковья Федоровна. Она тоже сняла руки с клавиатуры, не торопясь, впрочем, закрывать ноты.
– На первом этаже Киры нет, – сообщил Даниил Грушин.
– Господи, неужели она спрыгнула с балкона! – ахнула писательница. – Сид!
– У меня есть идея получше.
И Даниил Грушин подошел к стеллажу с книгами. Остановился возле него и сказал:
– Посудите сами. Мы обыскали весь дом. Кроме одной комнаты, куда заходить просто-напросто страшно. Потому что там труп следователя. А ведь это же очевидно!
Грушин нажал на рычаг. Стеллаж поехал в сторону. Инга привстала и вытянула шею, Прасковья Федоровна, напротив, всем телом подалась назад. Но закричали они одновременно. Притворно или потому, что и в самом деле были напуганы, обе выказали неподдельный ужас.
Из кабинета пахнуло розовым жасмином так, что Ингу вновь замутило, и она невольно зажала ладонью рот. В кабинете по-прежнему царил полумрак. Электрического света никто так и не зажигал, но все три свечи еще горели, отбрасывая на стены колеблющиеся тени. Только подсвечник находился теперь не на письменном столе, а на низком столике для раскладывания пасьянсов. От этого тени на стене казались еще длиннее и уродливее. Письменный же стол, перед которым в глубоком кожаном кресле полулежал следователь Колыванов с ножом в груди, был немного сдвинут и находился теперь прямо под люстрой. Она была старинной, тяжелой, со множеством медных рожков, и крепилась на мощном крюке, намертво вмонтированном в потолок. На этом же крюке висела Кира. На полу, под столом и вокруг валялись какие-то документы, несколько книг и один ботинок.
– Она повесилась! – ахнула Прасковья Федоровна. – Повесилась!
– Спокойнее, – сказал Даниил Грушин и обратился к Артему: – Помоги мне.
– В чем дело?
– Надо ее снять.
– С ума сошел?! Чтобы нас обвинили в убийстве?! Пусть висит!
– Только идиот мог подумать, что это самоубийство, – заметил Грушин и первым шагнул в кабинет. Немного подумав, Артем двинулся следом.
Валентин Борисюк покосился на женщин и нерешительно поднялся с крутящегося табурета. Наконец опомнился и Сид. Но к проему в стене он шагнул крайне неохотно. Женщины остались. Инга сделала судорожный глоток из бокала, который все еще держала в руке, а Прасковья Федоровна еле слышно простонала:
– Я сейчас упаду в обморок… Бедная, бедная Кира!
– Да хватит вам причитать! – огрызнулась Инга. – Она же наркоманка. Этим должно было закончиться. Самоубийством.
– Вовсе нет, – раздался из кабинета голос Грушина.
Он прямо в ботинках залез на стол и, вытянув руку, коснулся крюка.
– Так я и думал: это не самоубийство. Кира была маленького роста. Ей ни за что не повеситься на этой люстре. Потолок слишком высокий. Ее рост должен быть, чтобы дотянуться, не ниже метра семидесяти. Но никак не метр шестьдесят. И еще вот это.
– Что? Что такое? – заволновался Артем.
– У нее на шее две борозды.
– Ну и что?
– А то, – отрезал Грушин. – Петля побывала на этой шее дважды. Ее сначала задушили, а потом повесили. Ну что? Я ее снимаю?
– Не смей… – сдавленно сказал Артем.
– Это же убийство! Все равно номер не пройдет! Любой эксперт мигом разоблачит подделку!
– И все равно: не смей. Слезай оттуда. Кто считает иначе? – повернулся Артем к Сиду и Валентину Борисюку.
– Надо закрыть дверь, – негромко кашлянул Валентин. – Кира нашлась. По крайней мере мы знаем, что она не прыгала с балкона.
– Грушин, слезай со стола, – мрачно велел Артем.
Тот послушался и спрыгнул. Потом нагнулся, чтобы подобрать с пола упавшие книги.
– Стой! – Схватил его за руку Артем.
– Да что ты меня все время одергиваешь!
– Вот они: недостающие десять сантиметров. Пусть лежат.
– Какие десять сантиметров? – удивился Грушин.
– Три книги. Что там у тебя? «Унесенные ветром»? В двух томах? Ну, Грушин! Удивил! Женские романы, значит, читаешь? – Артем не удержался и хмыкнул. – Допустим, она положила их стопкой, чтобы дотянуться до крюка. А когда спрыгнула со стола, книги упали на пол. Наверное, она задела их ногами.
– А две борозды на шее? – напряженно спросил Грушин.
– А ты не допускаешь мысли, что кто-то ее увидел, снял, попытался оказать помощь, а потом, поняв, что это бесполезно, испугался и повесил обратно на люстру?
– И кто бы это мог сделать? – усмехнулся хозяин дома.
– Да любой из нас! Мы уже с полчаса бродим по дому! Больше! Парами и врозь! Сколько Кира здесь висит? Никто не знает!
– А ты, Тема, голова! Гм-м-м… Мне тоже кажется странным, что убили именно Киру. По-моему, кто-то из вас ошибся. А может, она и в самом деле повесилась?
– Может быть, мы уйдем наконец отсюда? – напряженно спросил Валентин. – Находиться в одном помещении с двумя трупами…
– Сид, а ты почему молчишь? – Хозяин дома пристально глянул на стриптизера.
– А что я должен сказать? – ощерился тот. – Пожалеть ее? Смешно!
– И в самом деле, – покачал головой Грушин. – Смешно! Всем известно, что вы не ладили. Что ж… Выходите. Оставим все, как есть.
Первым из кабинета слишком поспешно вышел Валентин Борисюк. Следом за ним Сид. Артем задержался, пропуская вперед Грушина.
– Да ты никак меня караулишь? – с усмешкой спросил тот.
– Ты способен на любую каверзу. Нет чтобы сказать: она повесилась. Самоубийство. Тебе непременно надо копать! Давай, выходи отсюда!
Грушин послушался и молча вышел из кабинета. Артем последним вернулся в каминный зал и потянулся к рычагу. Стеллаж неслышно поехал на место.
– Ловко! – не удержался от комментария Артем. – Механизм работает безупречно! Никто и не услышит! Итак…
– Итак…
Хозяин дома уселся за стол на прежнее место и потянулся к крохотному хрустальному графинчику с мятным ликером. Наполнил рюмочку и, ни с кем не чокаясь, не предлагая присоединиться, без тоста, пригубил его.
– Грушин, и как только ты пьешь эту гадость! – не удержалась Инга.
– А как ты умудрилась прикончить за вечер две бутылки шампанского? – огрызнулся тот. – Посмотри! На донышке осталось!
– Маньяк!
– Алкоголичка.
– Перестаньте, – оборвал их Артем. И мягко заметил: – Инга, ты и в самом деле слишком много пьешь.
– А можно тут удержаться? – сорвалась вдруг она. – Вы посмотрите, что здесь происходит! Второй труп!
– Это самоубийство, – упрямо сказал Артем. – У нее ведь был повод!
– Да, она употребляла наркотики! – резко бросила Инга. – Но ей только что дали дозу! Она находилась под кайфом! Повеситься в таком состоянии? Вот если бы у нее была ломка…
– Кто дал? – удивленно спросил Артем. – Кто здесь балуется наркотиками?
– Он, – кивнул на Грушина Сид.
– Что-о?!
– Да. Я дал Кире дозу. И что? Сделал это из гуманных соображений, – пожал плечами хозяин дома.
– Так вот где она их брала… – ахнула Прасковья Федоровна. – Даня… Но зачем?!
– А это уже мое дело, – спокойно заявил Грушин.
– Я была о тебе лучшего мнения, – упавшим голосом произнесла Прасковья Федоровна.
– Я о вас тоже, многоуважаемая вы наша знаменитость! Так что вам лучше помолчать.
– Мать? На что этот тип намекает? – Сид тяжелым взглядом уставился на жену.
– Ах, не слушай его! Очередная шутка!
– Хороши шутки! Чтобы вы ни говорили, а Киру-то убили! – напомнил хозяин дома. – Это мог сделать любой из вас. Вы все выше метра семидесяти.
– Во мне метр шестьдесят девять, – поспешно заметила Прасковья Федоровна.– О! Это существенно меняет дело!
– Но разве могла слабая женщина… – негромко заметила Инга.
– Технически: вполне! – сказал Грушин. – А что тут сложного? Душили-то ее на полу, а не в воздухе! И, скорее всего, сзади. Накинули петлю на шею и затянули. Потом отволокли в кабинет. Кира была маленького роста и субтильная. Кожа да кости. Пятидесяти килограммов не весила. Легкая как перышко!
– А ты проверял? – вскользь заметил Артем.
– Это видно на глаз. Итак, ее удушили, отнесли в кабинет. Потом убийца пододвинул стол прямо под люстру, снял петлю с шеи жертвы, закрепил ее на крюке. Поднял Киру, поставил на стол, придержал, вновь накинул петлю на шею, и… Вторая борозда!
– Разве я могла это сделать? – жалобно спросила Прасковья Федоровна. – Ведь я же такая… такая…
– Да хватит вам притворяться! – презрительно сказала Инга. – Вовсе вы не больная! И не слабая! На вас пахать можно! Да, да, да! И не надо на меня так смотреть! Мы с Кирой были подругами. Обе в прислугах, вот и сошлись. Любили жаловаться друг другу на хозяев.
– Да что ты такое говоришь! – всплеснула руками Прасковья Федоровна. – Какая я хозяйка Кире! Я ее подруга!
– А кто писал за вас романы? Кто?! – взвилась вдруг Инга. – Или вы хотите сказать, что стояли у плиты, пока она сидела за письменным столом? Делали уборку? Мыли полы? Да вы эксплуатировали ее! Безбожно!
