Люди, которым мы обязаны - Иосиф Вихнин

Слушаешь эти разговоры и невольно начинаешь соотносить прошлое и настоящее. До чего же разительные перемены здесь произошли. Двенадцать лет назад на птицефабрике не хватало денег на корма и поэтому приходилось выключать свет в корпусах. А сейчас они каждые два месяца доставляют самолётами элитных цыплят по четыре евро за каждого. Когда Николай Рошак пришёл на фабрику, люди шли на работу без настроения, лишь бы смену отбыть. А сейчас они приходят после работы домой и продолжают думать, как им завтра производство улучшить. Двенадцать лет назад начальник цеха едва ли не привычно докладывал директору фабрики Рошаку, что суточный привес бройлеров составляет тринадцать граммов. А сейчас, если бы вдруг суточный привес упал до пятидесяти граммов, это расценили бы как чрезвычайное происшествие. Когда-то птица у них из-за плохого кормления сбрасывала перо. А сейчас на фабрику то и дело наезжают министры сельского хозяйства, — то региональные, то из Москвы, то зарубежные, — и всякий раз отмечают, что несушки и бройлеры тут прямо пышут здоровьем. Когда-то Николай Рошак был поражен, обнаружив на складах пятьсот тридцать тонн тощих куриных тушек, которые торговые предприятия не хотели брать на реализацию. А сейчас покупатели сердятся, когда в магазине им вместо бройлера Пермской птицефабрики предлагают импортную курицу.

Недавно в краевом центре в одном из магазинов на улице Мира грянул громкий скандал. Сразу двое покупателей усомнились, что курицы, которых им пытались продать, выращены на Пермской птицефабрике, как значилось на ценнике товара. Подоспевший директор магазина стал извиняться за продавца, который якобы перепутал этикетки. Но посетители магазина такому объяснению не поверили. Решили, что работники торговли намеренно пытались в своих интересах использовать высокую марку Пермской фабрики.

После этого случая я решил расспросить собственную тёщу. Сможет ли она среди других продовольственных товаров отличить продукцию Пермской птицефабрики? Тёще такой вопрос показался обидным:

— Неужели заведомо хорошие продукты я не отличу от любых других?..

Ну, а всё-таки? Как она это делает?

Очень просто. Если речь о деликатесах, так она уже сто раз проверяла и теперь точно знает, что лучше Пермской фабрики нигде не делают. А если покупаешь целую курицу, то выглядеть она должна, как домашняя. Когда опытная хозяйка видит, что цвет у тушки натуральный и здоровый, и бедро не гипертрофированное из-за всяких пищевых добавок, то и без этикетки ясно, что этот продукт произведён в Сылве — на Пермской птицефабрике. И если можно купить именно этот продукт, то с какой стати она будет брать другой? Даже не уговаривайте!

Правильно, не надо уговаривать. Благо, перспективы на этот счёт прекрасные: на радость разборчивым покупателям фабрика из года в год увеличивает выпуск продукции. Когда Николай Рошак принимал предприятие, ежегодное производство мяса упало до пяти с половиной тысяч тонн. В нынешнем году произвели примерно в пять раз больше. А через два года Рошак планирует увеличить производство мяса, по меньшей мере, в полтора раза. А потом — опять в полтора…

Вот вам и дырявый корабль. Когда двенадцать лет назад в корпусах стали тушить свет и прежний директор подал заявление об уходе, кто-то из жителей Сылвы публично назвал птицефабрику дырявым кораблем, который стремительно идёт ко дну.

А теперь этот корабль входит в число самых устойчивых и самых успешных агропромышленных предприятий России.

КАК ЖЕ Николай Рошак сумел сотворить такое чудо?

— Не я сотворил, — поморщился он. — Это люди сделали.

Да, люди — те самые, которые без настроения ходили когда-то на работу. Которые не знали, чем кормить птицу и работали с убытками. Поскольку производили ту самую непопулярную у пермяков продукцию, залежи которой увидел на складах только что назначенный директор.

Что же их так изменило? Не заново ведь они родились?

— Мы — нет, — говорит главный технолог Тамара Некрасова. — А вот фабрика наша как будто другая стала.

Она имеет в виду реконструкцию, которую начал новый директор. Они все много и охотно рассказывают о реконструкции. Потому что постоянная и целенаправленная модернизация производства стала для них нормой.

Но разве только в этом дело? Я специально заглянул в толковый словарь русского языка. И лишний раз убедился, что реконструкция означает коренное переустройство на новой основе. Сколько их в последнее время было — разного рода попыток наладить нашу жизнь на новой основе. В сущности уже третье десятилетие вся Россия живёт в условиях бесконечной перестройки. Между прочим, Николай Рошак не сам напросился на Пермскую птицефабрику. Когда ситуация стала — хуже некуда, его сюда направили приказом по объединению «Птицепром». А потом сам «Птицепром» исчез в ходе реформирования сельского хозяйства. Это я к тому, что все эти годы они шли как бы параллельно — реконструкция, затеянная российскими реформаторами, и непрерывная реконструкция, которую проводит на фабрике Рошак. Идут они параллельно, но, по сути, — в противоположных направлениях.

Рошаку досталось в наследство предприятие, уже обескровленное реформами. И он поставил его на ноги, многократно увеличив объемы производства. А российская экономика за этот же период потеряла по сравнению с 1990 годом семнадцать процентов внутреннего валового продукта и примерно треть объемов аграрного производства. Минувшим летом федеральное правительство обнародовало уточненный экономический прогноз: годовое производство мясных продуктов на душу населения должно до конца года вырасти до 55 килограммов. Можно порадоваться такому прогнозу, но мешает официальная статистика: два десятилетия лет назад мясопродуктов на душу населения производили почти на двадцать килограммов больше.

Такая с позволения сказать перестройка агропромышленного сектора России привела не только к падению производства. Страну захлестнул вал некачественной и фальсифицированной продукции. Если пять лет назад по данным Госстандарта России доля недоброкачественной и фальсифицированной продукции на продовольственном рынке составляла около сорока процентов, то сегодня этот зловещий показатель вырос до шестидесяти процентов. А исследования колбасных изделий в гистологической лаборатории НИИ «Уралпромсертификат» показали, что только 10 процентов колбасной продукции Екатеринбурга, Москвы и Санкт-Петербурга не фальсифицированы — такие данные были озвучены в Екатеринбурге, на недавней международной научно-практической конференции по продовольственной безопасности.

Тут нелишним будет вспомнить, с чего Николай Рошак начинал реконструкцию Пермской птицефабрики: со строительства кормозавода. Своими силами возвели добротные зерносклады. Смонтировали дозаторы для зерна и другое оборудование, способное выдавать за смену до 120 тонн полноценных кормов по специально заданным рецептам. И сразу избавились от необходимости покупать так называемые комбинированные корма — дорогие и некачественные. В первый же год это дало предприятию экономию в десятки миллионов рублей. Но для Рошака был важен не только экономический аспект. Он считает, что производить продукты надо только такие, как будто производишь их для самого себя и своих близких.

А чем «помогло» ему российское правительство? Крупномасштабным импортом американских куриных окорочков. Которыми сами американцы практически не питаются — эту заведомо дешевую недоброкачественную продукцию они производят для слаборазвитых стран.

Но Россия импортирует не только эти самые «ножки Буша». По отдельным товарам, включая сельскохозяйственное сырье, доля импорта в товарных ресурсах России достигает сейчас от 60 до 100 процентов. Получается, что российское правительство предпочитает инвестировать не своего отечественного производителя, а зарубежного. Но беда не только в этом. В результате импортной зависимости по сельскохозяйственному сырью и продуктам питания Россия далеко перешагнула порог продовольственной безопасности…

— А у нас другой вектор реконструкции, — говорит Юрий Новиков, начальник управления технического развития регионального филиала компании «Продо Менеджмент». — Мы работаем на укрепление продовольственной безопасности России.

Он только что вернулся с оперативного совещания, которое Николай Рошак проводил на строительной площадке Калининской птицефабрики. Собственно, сама стройка завершена — двадцать четыре технологических корпуса старой птицефабрики полностью перестроены и сейчас меняют на ходу свой технологический профиль: теперь они предназначены под производство инкубационного яйца высокопродуктивного кросса мясной птицы для бройлерных птицефабрик России. И в первую очередь — для Пермской. Потому что с тех самых пор, как Калининская и Пермская птицефабрики стали единым предприятием, Николай Рошак активно продвигает этот проект.