Чёрная пирамида - Ростислав Александрович Соколов

– Повторяю… – голос на том конце рации звучал глухо и порой почти сходил на нет. – Фонд – это лишь прикрытие. За ним стоят сеттиты! Они здесь!

– Твою мать… – вырвалось у Ковальского, заворожённо слушавшего откровения начальника.

– Хватайте эту грёбаную статуэтку и уходите оттуда! Сейчас же!

Маргарита Романова почувствовала, как у неё задрожали колени.

Всё-таки она была права: всё не могло быть так просто.

Глава 104

Следователь Управления по собственной безопасности ФСБ Остап Афанасьев сидел в кресле и дожидался прихода своего помощника Георгия. Добросовестный и смышлёный юноша привлёк его внимание ещё несколько лет назад и, пользуясь особым доверием руководства, Афанасьев смог добиться того, чтобы заполучить Георгия к себе в подчинённые. С тех пор они исправно трудились вместе, и следователь никак не мог нарадоваться на расторопность, практичность и прозорливость своего протеже.

Дверь кабинета открылась – вошёл Георгий с толстой папкой под мышкой.

– Вызывали, Остап Борисович? – поинтересовался он спокойным голосом.

Ещё одна причина, по которой Афанасьев уважал молодого человека, – его умение держаться достойно и не скатываться в подобострастие.

– Да. Есть что доложить касательно моих поручений?

– Я связался с экспертами и лабораториями, сообщил о высокой приоритетности данной проверки по сравнению с остальными. Они отбросили все прочие дела и сосредоточились на нашем. Как результат, – он показал Афанасьеву папку, – даже ДНК-экспертизы с мест преступлений уже готовы.

– Отлично! – Афанасьев взял у Георгия отчёты и с немалой долей нетерпения всмотрелся в бумаги.

Георгий предусмотрительно собрал все материалы и рассортировал по тематике. Первыми он поместил выжимки из отчётов о вскрытии четырёх самых важных для следствия тел: Владимира Романова, Геннадия Рыжова, Игоря Нефёдова и неизвестного из Ордена Сета. Афанасьев по диагонали пробежал их и понял одну неутешительную вещь.

– Ничего нового, верно? – он поднял глаза на помощника. – Никаких неожиданностей?

– Никак нет, Остап Борисович. Романов совершил самоубийство, о чём говорят следы на шее от удавки. Рыжова перед смертью пытали, а затем… – Георгий запнулся. – Срезали кожу, когда он был ещё живой. Этим объясняется грубость работы того, кто проводил операцию. Он больше стремился сохранить нетронутой его кожу, нежели мягкие ткани под ней.

– А тот машинист, которого Ковальский с Романовой видели на Савёловском вокзале?

– Множественные травмы, причинённые в результате сдавливания упавшим вагоном поезда. У него не было шансов выжить. Но даже если бы им и удалось его спасти, после того как действие веществ, которые в него закачали сектанты, прошло, бедолага умер бы от болевого шока.

– Вот ведь изверги… – не сдержался Афанасьев и продолжил: – На Нефёдова напали и вырезали ему сердце. Оно было нужно для некоего ритуала. И затем этот самый культист…

– Единственный из всех, кто умер своей смертью, – мрачно произнёс Георгий. – Иронично, правда?

– И даже как-то подозрительно. А главное, настолько удобно. Как раз тогда, когда он мог бы много важного выложить об их организации, сектант просто умирает от разрыва сердца. Точно никаких следов ядов?

– Токсикология ничего не обнаружила, – покачал головой помощник Афанасьева. – Я догадывался, что вас это не убедит, поэтому потребовал перепроверить результаты. Всё подтвердилось.

Афанасьев раздосадовано вздохнул.

– И поскольку мы ничего о нём не знаем, то он нам теперь бесполезен. А жаль.

Перелистнув страницу, следователь приступил к изучению результатов криминалистических экспертиз.

– Сколько же тут образцов, боже мой, – сказал он, пролистывая однотипные бланки. – Вчера пролилось очень много крови.

– Образцов было достаточно, чтобы связать многие фрагменты воедино. Например, в святилище на Ваганьковском кладбище действительно проводилось несколько ритуалов, похожих на тот, который сектанты устроили в своём убежище незадолго до того, как туда ворвались наши люди. Криминалистам удалось собрать дюжину различных образцов. Сопоставив их с базой данных пропавших без вести, эксперты смогли установить личности некоторых жертв.

– Есть что-то заслуживающее особого внимания?

– Пока нет. Среди жертв были как мужчины, так и женщины. Причём зачастую мужчины числились пропавшими гораздо дольше женщин. Думаю, логично предположить, что они добровольно вступили в Орден, ушли из мирской жизни и могли спустя несколько лет после своего официального исчезновения стать жертвами ритуала в том склепе.

Тело Афанасьева, несмотря на духоту в кабинете, пробила дрожь.

– Господи боже… Чем больше мы узнаём об этих «сеттитах», тем больше я понимаю, что исламские террористы по сравнению с ними – зайчики.

Снова вернувшись к веренице отчётов, Афанасьев окунулся в море повседневных для всякого расследования улик: отпечатки пальцев, образцы крови, волокна, волосы и прочее. От всего этого многообразия у него довольно скоро зарябило в глазах. Отстранившись, следователь уставился на папку, заинтригованный её содержимым, но несколько утомлённый обилием информации.

– Что-нибудь интересное по остальным экспертизам? – почти с мольбой спросил он у Георгия.

Тот склонился над столом начальника, присмотрелся к тексту последнего открытого Афанасьевым отчёта и уверенно, как истинный автор созданной папки, пролистал чуть ближе к концу. Найдя нужную страницу, Георгий пододвинул папку к начальнику.

– Не столько интересное, сколько странное. Вот, взгляните на это.

Нахмурив брови, Афанасьев взглянул на выбранный молодым человеком лист. На странице слева он прочёл заголовок: «Самоубийство Романова».

Не сказав ни слова, следователь одним взглядом дал понять помощнику, чтоб тот внёс немного ясности.

– Мы тщательно осмотрели квартиру Владимира Романова и изъятые оттуда улики ещё раз, как вы и приказали, – сказал Георгий. – В основном обнаружилось ровно то, что описал в своих отчётах Ряховский. Но на момент его побега ещё не все экспертизы были проведены.

Заинтригованный Афанасьев глядел на своего помощника, не моргая.

– Вы обнаружили в квартире следы Маргариты Романовой? Или Штефана Ратцингера?

– Кроме тех, что они оставили при визите вместе с Ряховским, нет. Но я вовсе не об этом.

Георгий постучал пальцем по листу с отчётом.

– На ножке стула, на котором стоял Владимир Романов перед тем, как повеситься, нашли эпителиальные клетки. Специалисты из нашей криминалистической лаборатории выделили из них ДНК. В базе данных такой ДНК-профиль отсутствует, так что мы не смогли установить личность этого человека. Ясно лишь одно: образец принадлежит мужчине и не совпадает с ДНК ни самого Владимира Романова, ни кого-либо из членов следственной группы.

Афанасьев почувствовал, что его бросило в холодный пот. Не может этого быть! Он же только что читал отчёт о вскрытии, и вывод напрашивался сам собой…

– В квартире был ещё кто-то.

Георгий кивнул.

– И этот кто-то выбил из-под Романова стул. Скорее всего в момент удара у неизвестного задралась штанина, и он коснулся ножки стула оголённой кожей, оставив нам зацепку.

Отложив бумагу, Афанасьев вытер пот со лба и, нахмурившись, уставился в пространство.

– Но эпителий мог попасть туда и раньше…

Афанасьев был вынужден признать очевидное: его исходная версия рассыпалась в прах. Гибель одного из их лучших сотрудников могла и не быть результатом самоубийства. Кто-то помог ему отправиться на тот свет, симулировав суицид.

– Это ещё не всё, – добавил Георгий.

– Ну давай, добей меня…

– Эпителий на ножке стула из квартиры