Тёрн - Ник Перумов

— А… Э… — только и смог выдавить демон. Глаза его широко раскрылись, как и пасть.

— Э… А…

— У меня не было выхода, мэтр, — Тёрн сокрушённо развёл руками. — Моя жизнь не значит ничего, но вот она… раненая…

— Тёрн! — вскинулась Стайни, однако дхусс только махнул рукой.

— Выбора не оставалось, мэтр Кройон. В тот момент я не мог разрушить заклятье, подобно тому как сделал это позже. Всё, что мне удалось, — это… если можно так выразиться, перебросить петлю. Исходное заклинание выдернуло бы сюда истинного демона, безмозглого и кровожадного, одержимого манией убийства…

— Большое спасибо, — прорычал несколько пришедший в себя Кройон.

— Прошу прощения, — поклонился Тёрн. — Словом «демон» у нас описываются, увы, отнюдь не поэты и художники, даже и облачённые в чешуйчатую броню.

— Так всё-таки… всё-таки… неужели… — совсем по-человечески бормотал демон, обхватив голову жуткими когтистыми лапами.

— Мэтр Кройон. Ты — художник и поэт. Любому другому существу оказаться в ином мире… я бы не пожелал. Но разве не могут хоть в малой степени утешить тебя новые горизонты? Голубизна высоких небес, стремительность рек, ровный рокот океанов? Ничто не заменит родного дома, но, быть может, ощущение первооткрывателя, да простятся мне эти неуклюжие слова, смягчит…

— Досточтимый… — демон отвёл на миг от глаз бугристые ладони. — Замолчи. Пожалуйста.

— Небо и ветер, — пробормотал себе под нос Тёрн, опуская голову.

— Сказали же тебе, дхусс, на ясном арго сказали — помолчи, — не упустила случая сидха.

На прогалине наступило молчание. Ночная тьма плыла вокруг, лес жил обычной жизнью, жизнью, где охотник будет всегда гнаться за жертвой, а жертва обречена так же точно вечно спасаться от него, зелёному миру нет дела до странностей двуногих и частично хвостатых.

Молчание продолжалось достаточно долго. Наконец демон поднял голову, глаза его ярко светились алым.

— Прошу прощения досточтимых. Мной… овладели чувства. Чувства эти высоки, но адепту искусства должно держать их глубоко внутри, допуская лишь на холсты или в строфы…

— Мэтр… Кройон… Но никто не может знать до конца всех законов магии, — вдруг заговорила Стайни. — Я служила Некрополису и, хотя была простой Гончей, знаю — магия не исчерпывается элементарными заклятьями призывания, они и впрямь работают только в одном направлении… Но мир — или «план», как ты говоришь, мэтр Кройон, — куда сложнее. Если между твоим и нашим планами есть какая-то связь, значит, должен существовать способ открыть дверь и с нашей стороны тоже. Я верно говорю, Тёрн?

— Вот именно, — неожиданно присоединилась Нэисс. — Твой старик с язвами там, в деревне… брр… очень впечатляет. У нас такого никто бы не смог, даже самые лучшие.

— Стайни, Нэисс… если б я только мог отправить мэтра Кройона обратно, даже ценой своей жизни, клянусь небом, ветром и морем, я сделал бы это, — у Тёрна это вырвалось с неожиданной страстью.

— А ценой жизни-то зачем?.. — проворчала сидха. — Смысл какой?..

Тёрн вздохнул:

— Мэтр Кройон, Стайни сказала за меня. Наш мир богат магией. Самыми неожиданными её видами. Некогда мне довелось читать, что в былые времена, пока ещё правили Семь Зверей, Феникс обладал способностью перемещаться между мирами и планами бытия, но это — всего лишь легенда, давняя и невнятная. Изначально я направлялся для разговора к достопочтенному Ксарбирусу, сейчас прибавилась Стайни, тоже нуждающаяся в его помощи, думаю, лучше всего нам всем поспешить прямо к нему, и, я надеюсь, сможем что-то разузнать.

— Так, а что за легенда про Феникса? — напомнила Гончая.

— Долгая история, Стайни. Вообще-то она в стихах, а я не любитель мелодекламаций, так что перескажу просто. Так вот, после сотворения мира за власть над ним сражалось великое множество сущностей и сил, которые здесь принято называть «божественными». Не знаю, как обстоят дела на вашем бытийном плане, мэтр Кройон…

— У нас нет никаких «богов», — отозвался демон. — Разумеется, философия оперирует понятием трансцендентных сущностей, постигающие истину посредством магии проникли далеко за пределы нашего физического пространства…

— Гм, мэтр, а можно чуток попроще? — взмолилась Стайни.

— Я имею в виду, мы не поклоняемся никаким «богам», — чуть снисходительно пояснил Кройон. — Нам известно, что могучие силы могут иметь место на других планах бытия, но… Долгими практическими опытами мы установили отсутствие таких сил в нашем локальном континууме, каковой я для простоты именую «планом». Поэтому…

— Поэтому я хочу сказать, что Стайни права, — перебил Демона Тёрн. — Не бывает такого, что сквозь ворота можно пройти только в одну сторону. Пути должны отыскаться. Я начал рассказывать о Фениксе — когда наш мир служил ареной битвы богов, Феникс, единственный из всех Семи Зверей, не пожелал проливать кровь сородичей и вставать на чью-либо сторону. И потому, как утверждалось, нашёл способы…

— Вовремя смотаться, пока хвост не оторвали, — фыркнула Стайни.

Тёрн помрачнел, но одёргивать бывшую Гончую не стал.

— Он не хотел распрей, — продолжал дхусс. — И, по преданию, удалялся на иной план бытия всякий раз, когда его вынуждали выступить против кого-либо.

— То есть бросал друзей, — не преминула вставить сидха.

— Феникс был одинок, совершенно одинок. Гений одиночества, его дух, — Тёрн запрокинул голову, Стайни показалось — в глазах дхусса засверкали отразившиеся искорки бесчисленных звёзд. — Потом войны богов закончились, Семь Зверей утвердились во власти над нашим миром. Феникс спустился к его обитателям, некоторое время спустя появились его первые святилища. Дальше — больше, храмы Феникса во множестве украшали города древней Империи. Ныне все эти земли либо во власти Некрополиса, либо — Державы Навсинай. Оставшееся поделили пока что свободные королевства у моря Тысячи Бухт.

Демон внимательно слушал, потешно склонив голову набок и опершись подбородком на когтистую ладонь.

— А эти храмы, достопочтенный Тёрн, не могут помочь мне вернуться обратно?

— Они давно покинуты, — пожал плечами дхусс. — Я слыхал, что жрецы Феникса оставили огромные каменные библиотеки, где собственным храмовым языком записали многое из доступной им мудрости, наречие это мне знакомо, но как разобраться в бесконечных и зачастую шифрованных рядах письмен?

— Но тогда, — понурился Кройон, — у меня, недостойного, не остаётся никакой надежды!

— Надежды не остаётся только у добровольно с нею расставшегося.