На нее запрет. Дочка Шаха (СИ) - Майер Кристина

Глава 45

Камилла

Бессонов говорил правильные вещи. Умное взрослое поведение отличало его от меня. Разумная сторона это понимала и принимала, но эмоциональная затаила обиду: глубокую, слезливую, болючую. Впервые почувствовав себя дурочкой, я надломилась внутри. У меня не было комплексов неполноценности, я выросла в любящей семье, где обо мне заботились, меня опекали и защищали. Порой даже слишком. Отсюда, скорее все проблемы. У меня не было опыта, я действовала интуитивно. Ожидала совсем другой реакции, наверное, поэтому меня так размазала реакция Левы на мою безобидную выходку. Внутри рос протест, обида, недовольство. Вроде сделала вид, что приняла его слова, но чем больше проходило времени, тем сложнее было прислушиваться к доводом разума. Я прокручивала резкие фразы в голове, эмоциональная часть требовала отказаться от Бессонова, от чувств к нему, раз я такая маленькая и глупая ему не подхожу. Пусть ищет взрослую и опытную, кто будет поступать всегда правильно.

Почти всю дорогу я молчала. Один раз лишь заговорила, когда он вышел из машины и вернулся с большим букетом роз.

- Это тебе, - протянул цветы. Лева не просил прощения, потому что не чувствовал вины, он не хотел, чтобы мы расстались на негативной ноте. Но процесс внутри меня был запущен, подарками его не остановить. Да и разговорами тоже. Я сама должна отпустить ситуацию, а может и не отпустить…

- Спасибо, они очень красивые, - не выражая никаких эмоций, приняла букет. Изобразила, что укололось шипом, хотя они все были срезаны. Попросила убрать их назад.

Бессонов заметил мое состояние, его сложно было не заметить. Хмурился всю оставшуюся дорогу. Когда мы подъехали к воротам дома, он схватил за руку, не давая выйти из машины. К глазам подступали слезы, я не хотела, чтобы он их видел.

- Камилла, ты обижаешься…

- Нет, не обижаюсь, - перебила его, мне не хотелось объясняться. – Голова невыносимо болит, хочу принять таблетку и прилечь, - я не лгала, голова действительно раскалывалась. И лучше мне рядом с ним не станет. Пусть считает меня маленькой девочкой, которая бежит от проблем и прячется в своей комнате, другой я не стану по щелчку пальцев.

Между нами повисло напряжение: вяжущее, густое, тяжелое. Подавляя меня тяжелым взглядом, Бессонов отпустил мою руку.

- Завтра с утра заеду, - в голосе звучали стальные нотки.

- Хорошо, до завтра, - прощаясь ровным голосом, я уже знала, что мы не увидимся. У меня пропало желание водить мотоцикл. Лева мог продать или передарить байк, который мне предстояло заслужить. Цветы я не забрала. Сейчас мне ничего не нужно было от Левы: ни внимания, ни заботы, ни любви…

- Уже вернулась? – спросила мама, когда я вошла в дом.

- Ага, на мотодроме было жарко, я перегрелась и у меня разболелась голова, - придержав слезы, выдавила из себя улыбку. Кажется, получилось, мама ничего не заподозрила, хотя я уверена, что боль плескалась на дне моих глаз. Ее не могло не быть, потому что я тонула в ней. – Хочу скорее в душ, - поднимаясь по ступенькам.

- Я принесу тебе таблетку от головы.

- Спасибо, мам. Оставь на столике, выйду из душа, сразу приму, - все это ровным голосом.

Сбросив шорты, выкинула их в мусорное ведро, не хотелось даже смотреть на них, чтобы не вспоминать этот день. Вряд ли такие меры помогут забыть сегодняшний день, поэтому шорты достала обратно и закинула в стирку. Не стоит разбрасываться любимыми вещами.

Под струями воды позволила себе расплакаться, не громко, чтобы мама не услышала, когда войдет в комнату. Соленые капли смывала вода, но они все текли и текли, не принося успокоения. Внутри все горело от обиды и жалости к себе. Вода не успокаивала, не могла унять тот огонь, что горел внутри. Переключила смеситель на холодную воду, вздрогнула от первых капель, попавших на теплую кожу, через минуту стала мерзнуть голова, кожа, все внутри, словно я покрывалась коркой льда. Опустившись на кафель, поджала колени, позволяя холодной воде смывать мои чувства.

- Камилла, ты еще в душе? – спросила мама через дверь, выдергивая меня из состояния апатия. Ее голос, словно разбудил меня. Не знаю, сколько я так сидела. Долго, наверное, потому что внутри не ощущала ничего кроме пустоты и холода.

- Сейчас выхожу, - зуб на зуб не попадал, когда я поднялась на ноги. Дрожа, обмоталась полотенцем. Немного согрелась и вышла из ванной комнаты. Голова не болела, она замерзла, но я сразу прошла к столику за таблеткой.

- Я твои цветы в вазу поставила, - кивнула мама на букет в углу.

- Унеси, пожалуйста, вниз, мне не нравится их запах.

- Запах? Что с запахом? – мама подошла и понюхала розы. Посмотрела на меня удивленно, но я сделала вид, что не заметила. Я не знаю, чем они пахнут, мне все равно. Если бы она их выкинула было бы еще лучше.

Прошла к постели, расправила и легла с мокрой головой. Обычно я себе не позволяю так ложиться, но сегодня мне было все равно.

- Мам, я посплю чуть-чуть, голова раскалывается, - оправдываю свое поведение и настроение. Она забирает букет со словами:

- Поспи, конечно, - не зацикливаясь на ее расстроенном голосе, тянусь за телефоном. Вижу пропущенные звонки и сообщения от Бессонова, но я просто выключаю мобильный и возвращаю его на тумбочку. Вот такая я маленькая глупая девочка, которая придумала себе обиду. Была бы взрослой, наверное, высказала бы все в грубой манере, а потом…

Не знаю, что было бы потом. Я ведь не доросла еще до таких поступков…

Глава 46

Камилла

Я никак не могла проснуться. Несколько раз в комнату заглядывала мама, звала ужинать, интересовалась, все ли у меня хорошо, я сквозь тяжелый сон отвечала, что все отлично, просто хочу спать. Проваливаясь в темноту, никак не могла из нее выбраться. Мне было плохо, сначала невыносимо жарко, что я сбрасывала одеяло, то никак не могла согреться. Под утро стало ломить суставы, болели мышцы и голова, горло и нос пересохли, но я не могла заставить себя встать, чтобы выпить воды.

- Камилла, там Лева приехал? Ты не предупредила, что у вас сегодня тренировка, поэтому я тебя не разбудила, – ласковый голос мамы восприняла с раздражением, он словно оцарапал нервные окончания. Хотелось тишины.

- Я никуда не поеду, - прохрипела едва слышно. Каждое слово отдавалось болью в горле.

Мне не хотелось думать о Бессонове. Чувствуй я себя хорошо, все равно бы осталась дома, а теперь и придумывать ничего не нужно, я заболела. И судя по моему состоянию, как минимум на неделю. Хотя по ощущениям в теле, я была при смерти.

- Камилла, ты заболела? - под маминым весом прогнулся матрас, она присела возле меня, прикладывая теплую сухую ладонь ко лбу. С губ сорвался тихий стон, мне не хотелось шевелиться, а мама заставляла, пытаясь повернуть меня на спину. – У тебя жар, - обеспокоенность в голосе разлилась теплом в душе. Даже если ты взрослая девушка, давно уже не ребенок, все равно приятно ощущать заботу, любовь, волнения родителей о тебе. По щеке покатилась одинокая слеза, мне было плохо, но безумно приятно, что мама рядом, что никогда не оставит.

- Пить, - простонав, попросила я, прежде чем мама покинула спальню.

- Сейчас, - с маминых рук я выпила полкружки воды. Горло болело нещадно, я с трудом глотала. Выпила бы еще, но из-за боли не смогла. Молча отодвинула от лица кружку.

День прошел, как в тумане. Я знаю, что мама не пустила ко мне Бессонова, хотя он просил разрешения со мной посидеть. В таком виде я точно не хотела бы, чтобы он меня видел. Видимо, мама об этом догадалась. Папа присматривал за братьями, часто поднимался ко мне в спальню, сидел рядом держа за руку. Мама боялась оставлять меня без присмотра. Температура была высокая, лекарство, которое я приняла, сбило лишь на несколько делений. Холодные компрессы на голове совсем ненадолго приносили облегчение. Я вообще плохо переносила температуру выше тридцати девяти.

Мама позвонила Азамату. Пусть мне уже восемнадцать, но он не перестал быть моим заботливым доктором. Я не стеснялась, когда он меня слушал, делал укол, чтобы сбить температуру. К нему я привыкла с детства.