Знак кота - Андрэ Нортон

— Смерть! С меня довольно смертей! — повысил я голос.

Мимо моей головы вновь просвистел брошенный рукой камень.

— Я пришёл с миром, — проворчал Мурри. — Он наверняка не понимает кошачьего языка.

Наступило молчание, прерываемое только стуком копыт. Маленькое стадо уходило прочь.

— Тогда оставайтесь, — конец фразы был заглушён тяжёлым кашлем. Я услышал шорох, наверное, говоривший с нами ушёл. Всё напряжение сразу же улетучилось, и я с облегчением сел — нет, осел на камни. Судя по наступившей тишине, атак сегодня больше ждать не придётся.

Глава двенадцатая

Звёзды растворялись в предрассветном небе. Я дважды окликнул Мурри, но кот не отзывался. Ну конечно, он отправился на охоту. Охотиться на яков — не простое дело, особенно, если их много. Их защищает толстая шкура да ещё тяжёлые, грозные рога; отбиваясь от нападения, они собираются в круг, и быки, и коровы, окружая телят, и опускают рога. А Мурри, хоть он и был здоровый по сравнению с обычными котами, всё же далеко отставал от своих родителей и по росту, и по силе.

Говоривший с нами неизвестный ушёл вместе со стадом, запах которого так притягивал Мурри. После того, как стихли звуки его шагов, наступила полная тишина. Где-то неподалеку лежало озеро с водорослями, я хорошо чувствовал его запах. Моё тело всё настойчивее требовало благ, которые сулила эта находка, и я больше не мог сопротивляться.

Я принялся искать дорогу среди высоких острых скал. Уже светало, и я разглядел, что многих из скал коснулись резец и молоток скульптора. Больше половины из них превратились в котов-хранителей, с мордами, обращёнными в сторону равнины смерти, с которой мы пришли.

Первые фигуры огорчали своей грубостью и неестественностью, но по мере того, как я углублялся, фигуры становились всё лучше, словно скульптор учился на собственных ошибках. Сходство в их позах говорило о том, что их вырезала одна и та же рука.

Наконец я наткнулся на целую стену из статуй, перегораживавшую проход между двух скал. Было очевидно, что вырезанные где-то в другом месте фигуры просто принесли сюда и сложили из них стену.

Я сбросил мешок, привязал к нему верёвку и полез вверх. Камни обдирали мне кожу, но всё-таки я вскарабкался на голову самого здорового кота и посмотрел вниз.

Да, здесь и в самом деле пряталось озеро, но сильно запущенное. Сорные, бесполезные водоросли давно никто не пропалывал, кое-где водоросли были вообще выедены начисто, словно кто-то не углядел за стадом.

По берегам бродили яки, и в разгоравшемся свете утра я сразу заметил, что и за ними тоже давно не ухаживали, хотя это были крупные, домашние яки, а не дикие. Их густая шерсть свалялась, а у некоторых даже волочилась по земле, обрастая прилипшими водорослями, песком и мелкой галькой. Они не могли очиститься от этой дряни сами; время от времени кто-нибудь из них с жалобным мычанием тянулся к особо тяжёлому наросту, тщетно пытаясь счистить зубами с шерсти налипшую грязь.

Людей не было видно. Правда, на другой стороне озера стояло некое подобие хижины. Ни один уважающий себя человек не назвал бы это своим домом: стены, кое-как сложенные из разнокалиберных камней, то тут, то там выпирали наружу. Только крыша была относительно ровным местом, резко выделяясь своим сине-зелёным цветом на фоне красно-рыжих, испещрённых прожилками камней.

Такой ковёр могли соткать только в Вапале, где, говорят, есть растения, которые растут не в озёрах, которые выпускают длинные побеги, радующие глаз необычным цветом.

Мурри до сих пор было не видно и не слышно, но яки сгрудились вместе. Иногда какой-нибудь молодой бычок мотал головой и мычал, скорее беспокойно, чем вызывающе.

За дверью лоскутной хижины что-то завозилось, и наружу выбрался человек с корзиной для водорослей в руках. Очень старый и тощий, что сразу бросалось в глаза, потому что он был одет только в юбку, невероятно драную и заношенную.

Взлохмаченные волосы торчали во все стороны, грязными космами падали на обтянутые кожей плечи, придавая ему вид песчаного дьявола из сказок. В другой руке он держал посох, короче, чем у меня, и без стальных лезвий. Он нуждался в посохе для опоры, это стало очевидно, когда он заковылял к озеру.

— О Древний… — несмотря на скрипучий голос, его акцент выдавал в нём потомка благородных кровей, а не простого торговца, и я не знал, как его полагается величать. — О Великий, я не враг тебе.

Старик склонил голову набок, словно прислушиваясь к моим словам.

— Не вапаланец, нет. Наверняка кауланин. Купцы? А ты вышел вперёд остальных? Это всеми забытое место, и вы не найдёте здесь подкрепления. С тобой… — тут он замолчал и нахмурился. Брови у него были очень густые, торчащие, и я заметил, что один глаз обезображивала пелена бельма. — С тобой пришёл песчаный кот.

— Он… он мне почти как брат. Его народ оказал мне помощь, когда я нуждался в ней. Они приняли меня как друга.

— Дааааааааа… — он тянул слово, пока не зашипел, как Мурри. — А теперь ты, наверное, скажешь, что ты — будущий император? Если трудно оставаться человеком, то насколько же труднее оставаться правителем? Много времени прошло. Древние… Карсавка… говорят, даже Закан, наверное, уже просыпаются. Но ты не найдёшь здесь ничего, хоть у тебя на шее и висит знак. Оставь меня в покое. Мне нечем помочь героям, какими бы могучими они ни были в своё время.

— У тебя есть то, что может предложить каждый, о Древний. Я не герой, но мне тоже нужно есть и пить…

— Если ты и в самом деле сын Духа, тот самый Карсавка, который придёт снова, как гласят древнейшие сказания, — тут он снова задумался, судя по лицу, что-то вспоминая, — то кто сможет отказать тебе? Множество песен сложено о твоих деяниях.

И тут он выкинул штуку, которой я никак не ожидал от такого старика. Он откинул назад голову и запел. Куда пропала шершавая хриплость, он запел легко, не срываясь. Если закрыть глаза, можно было подумать, что я слушаю настоящего барда, достойного сидеть за императорским столом.

«Песок его одарит светом,А скалы силой наградят,Навстречу буре он шагнет без страха,И будут в нём две жизни.Он придёт, когда наступит время.Ушедшему вернуться суждено,Пройти ему назначенной дорогой,Во время сумерек. Лишь тот,Кто дарит жизнь, его переживёт».

Я догадался, что это за песня — не как она называется, а что это такое по сути своей — это головоломка. Вапаланцы, считающие себя единственным цивилизованным народом из всех пяти королевств, обожают такие загадки, вкладывая в слова скрытый смысл, понять который способны только те немногие, кто знают, о чём речь. В некоторых Домах эта традиция доходила до такой крайности, что догадаться о смысле загадки мог от силы десяток людей — а живущим за пределами плоскогорья и надеяться на это не стоило.