Новый Мир ( № 1 2005) - Новый Мир Новый Мир

Лестница падет должностей и званий,

грады сократятся до деревень,

вслед за веком скорби — всего нежданней —

каждый обретет наслаждений день.

Лучше бы земному с небесным войском

не тягаться, чтоб не терпеть вреда,

но в порыве дерзостном и геройском

не бывает разума никогда.

Людям на земле обитать не боле

семисот веков — и сойти на нет,

дрогнув от другим причиненной боли

и представ пред строгим судом планет.

Мнимые богатства преумножая,

сговорятся истинными небречь, —

сбор страданий быстрого урожая

всколыхнет замедлившуюся речь.

Множества полягут на поле брани,

от обеих высланные сторон, —

в каждой — там чуть позже, а здесь чуть ране —

треснет и в куски распадется трон.

Может разориться богач, а нищий

вверх пойти, — пребудут, хоть натощак

их держи, хоть вскармливай лучшей пищей,

мудрецом — мудрец, дураком — дурак.

Мудрость перед глупостью на коленях

пресмыкаться вынуждена в пыли,

дабы от нашествия медных денег

сохранить серебряные рубли.

Начато не мной, завершиться может

от исчезновения моего

через вечность, — старое Бог вничтожит,

возвеличит новое естество.

Нерушимый приступом взявши замок,

крови припустившиеся на зов

как самцы безмездно покроют самок,

что родят убийц для своих отцов.

Нечего терять, расставаться не с чем

душам, не обретшим упругих тел, —

пребывать в незнании вечно вещем,

не пытаясь вырваться за предел.

Новые всплывут пузырями люди

из глухих глубин, где гнездится мгла,

на поверхность — жить, не молясь о чуде

и не различая добра и зла.

Облако, сгустясь, обернется тучей,

дожжь ниспосылающей, град и снег,

но, из недр огонь возгоняя жгучий,

суша восстановится без помех.

Обмелеет речь — и словам истертым

галькой однобоко торчать из той, —

кто вернет им смысл, безнадежно мертвым,

и пробудит к жизни, какой святой?

Общей мятежи завершатся смутой,

где ни правых, ни виноватых несть:

разодетым — голый, босым — обутый,

потерявшим станет имевший честь.

Острый слух вперяй в отголоски Рая,

отзвукам надмирной борьбы внемли, —

сказанное — сбудется, невзирая,

слышен гул небес или нет с земли.

П одлинная жизнь пополнее мнимой

и на вечность целую подлинней, —

отреши рассудок и душу вымой,

смертный, прежде чем говорить о ней.

Праведным обычаям и законам

изменив и выступив поперек,

новый повелитель над старым троном

“кротким и тишайшим” себя нарек.

Превратятся ищущие в искомых, —

духом оскуделая плоть вберет

пресмыкающихся и насекомых,

лишь бы прирастал человечий род.

Предо мной грядущего даль открыта,

спала с глаз нелепая пелена

временного, — днесь сквозь тройное сито

прошлого просыпались семена.

Разум — прочь, невежды! — и дух сокрыты

многостропотных в глубине письмен,

дабы, коль в достатке они и сыты,

уберечь от смут, а коль нет — измен.

Ржа снаружи рыжая жрет железо,

яблочная внутренность — снедь червя, —

человека ж алчность и зависть безо

всяких щад истачивают, кривя.

Рубленый корабль накренится набок,

без ветрил оставшись и без руля, —

всем парням и девкам в дедов и бабок

превратиться, не услыхав: “земля!”

Серости всемирной, спешащей всюду

заполнять пустоты, придет посол,

принеся даров бесполезных груду,

нетерпим, уклончив, завистлив, зол.

Содрогнутся сильные, видя слабых

на железных гусеницах в броне, —

странная страна устоит на бабах,

утомившись помощи ждать извне.

Сущее Творец воедино сплавит,

сквозь огонь прогонит и разоймет,

отделив окалину, — благ и правед! —

дабы вызвать заново жизнь из вод.

Т о, что завоевано ратным делом

прадедами, правнуки возвратят

траченным изрядно и поределым,

на главу поставленным вместо пят.

Трезвые восстанут противу пьяных

и рассудок высшим почтут из благ, —

предков опознавшие в обезьянах

обрекут потомков на смех и страх.

Триста царств, правителей и народов

повидать пришлось на своем веку

мне, — но только сей — не купив, не пр о дав —

край отчизной истинной нареку.

Трусость и коварство придут на смену

прямоте и мужеству, в прах поправ, —

свежих сил ростки приобщатся к тлену,

тише вод пребудут и ниже трав.

Узница не птицу снесет, не зверя, —

шерстью сплошь покрытое, без лица

нечто, и оно, ни во что не веря,

выползет на волю искать отца.

Умирать положено лишь рожденным,

остальным, не каясь и не греша,

очереди ждать меж мольбой и стоном, —

тело — без нее, без него — душа.

Упадут границы, где прежде были,

вырастут, где не было никогда, —

ветхий уговор остается в силе,

новый раздвоится на “нет” и “да”.

Учинит расправу над сыновьями

грозную родитель, но вместо них

суждено ему оказаться в яме, —

как в одной из древних писалось книг.

Хвал и порицаний углем и мелом

в шахматном порядке не выводи,

помни не о частностях, а о целом,

ибо прежде бывшее — впереди.

Хитрецам и трусам, прямых и храбрых

одолев обманом, сложить на дно,

где не в легких воздух, но в жадных жабрах,

и живые с мертвыми заодно.

Храмам ли, хоромам ли запустелым,

обращенным порохом в прах и дым,

пребывать на небе, — так душам, с телом

разлучась одним, обрастать другим.

Худшие возьмут в межусобной розни

верх, изловят мудрых и перебьют,

против добродетельных строя козни,

на чужих костях создадут уют.

Целовать упругие груди деве

все стремятся, в жены же взять — никто,

ибо вскоре червь, заведясь во чреве,

из нее соделает решето.

Целое распасться должно на доли,

чтобы воедино срастись опять,

но другим порядком, чем был дотоле:

три по десять вместо шести по пять.

Ценности вчерашние завтра прахом

лягут, коль неистинны и пусты, —

разве запретишь безмятежным птахам

в те, где ждет змея, залетать кусты?

Цепь событий лопнет, со звоном звенья

разлетятся, время не потечет, —

дням развоплощения, дни творенья

отразив, обратный начать отсчет.

Человечий множится род, но чистых

и высоких душ невелик запас

в кладовых надмирных, — нетрудно в свистах,

рыках или шипах расслышать глас.

Чередой общественных потрясений

завершится бедствий природных ряд,

коль порой осенней или весенней

числа — несгораемые — сгорят.

Ч ерновой небес развернувши свиток,

знаки сам Творец подчищает звезд,

правит, — и бесчисленных перечиток

после не торопится ставить крест.

Чужеземец в руки возьмет державу,