Некромерон - Виктория Угрюмова

— Красивая аллегория, — усмехнулся да Унара. — Но каким образом эта поэзия может играть решающую роль в происходящем?

— До тех пор пока вы будете воспринимать мои слова как дань литературным традициям, наш разговор бесполезен. И грозит затянуться надолго. А между тем до первых петухов не так уж и долго, милорд. Посему попытайтесь воспринимать меня абсолютно серьезно. Итак, Кассария проснулась, ибо длительное отсутствие кассарийцев в ее пределах так же болезненно для нее, как долгое отсутствие дождей — для плодородной земли. Кассария начала искать замену, она взбунтовалась, она ощутила себя преданной. Ведь Зелг вернулся, но не обратился к ней. Гнев Кассарии страшнее, чем самый яростный гнев любого некроманта.

— Иными словами — мне нужно беречь и охранять да Кассара и сдувать с него пылинки? — изумился начальник Тайной Службы.

— Не совсем. Просто сейчас будет целесообразным заключить некую, естественно, взаимовыгодную сделку.

— С вами?

— У вас на примете есть кто-то другой? Кто предложит вам голову Зелга на блюде в обмен на пустяк и безделицу?

— Любопытно, что вы еще считаете безделицей, кроме королевской власти и сокровищ? — откровенно заинтересовался граф.

— Конечно, то, чего не могут оценить люди, — ответил маг, не сильно беспокоясь, что этими словами он проводит незримую границу между собой и родом человеческим. — Когда вы вторгнетесь в пределы поместья, забирайте все, что сможете унести. А там есть что забирать, уж поверьте. Но после вы отдадите Кассарию мне. Замок, саму эту землю. И я заплачу вам столько, что ваша несчастная казна наполнится до краев. Ну что, вас устраивают условия?

Ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом — нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.

На какой-то краткий миг да Унара усомнился в правильности принятого решения, на долю секунды ощутил парализующий страх, но, на беду свою, он был человеком решительным и мужественным. А потому сомнения отринул, страх преодолел и четко выговорил:

— Да.

— Тогда вам не составит труда поставить свою личную печать под соответствующим документом, — вкрадчиво молвил Дауган.

Он все так же медленно покопался под плащом и извлек на свет божий мягчайший на ощупь лист, подозрительно напоминавший кожу, только выделанную неведомым способом. На этой мысли граф зацикливаться не стал в силу ее особой отвратности. Пробежал короткий текст взглядом и отметил, что все изложено четко, ясно и без пугающих двусмысленностей. Нагрел палочку черного сургуча над пламенем свечи и уронил две крупные кляксы по нижним углам листа. Затем слева поставил свою личную печать — сфинкса, стоящего на задних лапах и опирающегося передними на обоюдоострый меч.

Маг приложил к сургучу свой удивительный перстень. И теперь уж вовсе ясно разглядел да Унара сплетенное из змей двойное факсимильное «Г» и крохотный оскалившийся череп.

Армию, остановившуюся на расстоянии одного перехода от замка, не надо было рассматривать в крупноскоп. Ее присутствие и так ощущалось во всем.

Крестьяне из близлежащих деревень стекались к замку и разбивали шатры за первым рядом укреплений. Молодого герцога удивляло одно: они делали это без паники, сосредоточенно и споро, будто годами тренировались спасаться от врага. Имущество их было аккуратно упаковано, скот согнали в одно большое стадо на отдельном выпасе, и он степенно прогуливался там. Даже собаки вели себя тихо и почти не лаяли, в отличие от привычных Зелгу аздакских псов, которые в подобной ситуации учинили бы настоящее светопреставление.

Тянулись от деревень обозы с провиантом и оружием. Несколько пареньков пригнали табун лошадей, о которых доложили, что они обучены ходить под седлом и в бою не испугаются и не понесут.

Кого сажать в седла, Зелг не слишком понимал. И вообще происходящее наблюдал как бы из-за густой завесы тумана — это по внутреннему состоянию. А на самом деле — из высокого стрельчатого окна, забранного узорчатой решеткой.

Во-первых, он ощущал невероятное чувство вины за то, что по его милости все эти добрые и приветливые люди вынуждены были покинуть родной кров и искать убежища в замке. Во-вторых, видел уже, что война неизбежна, но как воевать, не имея войска, — уяснить не мог. И потому действия своих подданных рассматривал не иначе чем коллективное безумие. Спасти их могло только чудо.

Чудеса иногда случаются, но над этим приходится очень много работать.

Крепостные стены Кассарии, несомненно, впечатляли. Логично чувствовать себя в безопасности под защитой таких стен. Они были настолько широки, что здесь вполне могли не только разъехаться двое всадников, но еще и пропустить кого-нибудь на пухлобоком ослике. Грозные башни с узкими бойницами, немыслимые ворота с тремя бронзовыми засовами, черная громада донжона — все это наводило на мысль о потенциальной неприступности замка. Но чтобы он действительно стал таковым, нужны защитники. Нужны солдаты, которые будут оборонять эти стены: лучники, копейщики, инженеры. Не худо бы приплюсовать топорников и меченосцев. И куда без неистовой конницы для мощных контратак?

Ничем подобным Зелг не располагал.

Считая возможных защитников замка, он загибал пальцы. Сам Зелг, затем голем Думгар. В том, что голем произведет неизгладимое впечатление на нападающих, герцог не сомневался, однако и не возлагал на каменного слугу неоправданно большие надежды. Даже самый устрашающий, но одинокий рыцарь не надолго задержит противника. Правда, есть еще этот забавный минотавр с его фамильным боевым топориком. Впрочем, то, что он забавный, знает только сам да Кассар, а вот остальные наверняка отнесутся с должным почтением к огромной мускулистой туше. А если еще он сверкнет рубиновыми глазами, то эффект получится двойной.

Ну, положим, Иоффа и его сыновья. Староста сразу заявил, что мессир не просто может, но и обязан рассчитывать на них в этом противостоянии с Юлейном. Еще трое. Кузнец Альгерс — крепкий малый, что и говорить. Вместе получается семеро. Не густо. Проще сразу капитулировать, чтобы не губить зря людей. И если понадобится, то снова отправляться в изгнание, а то и в темницу. В конечном итоге высокий герцогский титул дает ему не только права, но и налагает определенные обязательства.

Невеселые размышления Зелга были прерваны, что называется, на полуслове.

— Доброго здоровья, милорд, — кашлянул кто-то над ухом. — Я к вам с некоторыми вопросами по поводу предстоящей битвы.