Дорога - Кормак Маккарти

Перетаскивали найденные продукты в узлах из полиэтилена и одеял и загружали в тележку. Мальчик слишком много на себя взвалил, а потому, когда остановились передохнуть, отец забрал у него часть груза. После грозы яхта слегка сдвинулась с прежнего места. Отец стоял, задумавшись. Мальчик наблюдал за ним, спросил:

— Ты опять туда пойдешь?

— Думаю, да. В последний раз.

— Я немного боюсь.

— Не бойся, главное — будь начеку.

— У нас и так всего много.

— Знаю, знаю. Еще разок.

— Ну хорошо.

Облазил весь парусник от носа до кормы. «Остановись. Подумай». Сел на пол в кают-компании, упершись ногами в сапогах в основание стола. Темнело. Попытался вспомнить: «Что же я знаю про яхты?» Поднялся и вышел на палубу. Сын сидит у костра. Спустился в кубрик, уселся на скамейку, опершись спиной на переборку, ноги задраны чуть ли не выше головы. Кроме свитера и прорезиненного плаща, на нем ничего больше не было. Не слишком-то хорошая защита от холода, а потому дрожал не переставая. Уже приготовился встать, как вдруг его осенило — он все это время сидел и пялился на защелки в переборке в дальнем углу кубрика. Четыре защелки. Из нержавейки. В свое время на скамейках имелись подушки-сиденья, до сих пор сохранились обрывки завязок по углам. В нижней части переборки, примерно посередине, торчал краешек нейлонового стропа, свернутого вдвое и прошитого крест-накрест. Еще раз посмотрел на защелки. Чтобы их открыть, надо нажать большим пальцем и повернуть. Поднялся и, наклонившись, повернул по очереди все четыре до упора. Они поворачивались на пружинах, и когда он все открыл и потянул за строп, доска съехала вниз и выпала. Внутри за доской лежали сложенные паруса и еще что-то, похоже, туго свернутый и перевязанный шпагатом надувной резиновый плот на двоих. Пара пластмассовых весел. Упаковка сигнальных ракет. Еще глубже — фанерный ящик под инструменты, замочная скважина заклеена черной изолентой. Вытащил ящик, и нашел кончик изоленты, и отодрал ее, и щелкнул хромированными защелками, и открыл ящик. Внутри оказались желтый пластмассовый фонарик, аптечка и проблесковый сигнал на батарейке. Желтый пластмассовый радиолокационный плавучий маяк. А еще ящичек из черного пластика размером с книжку. Он его вытащил, отстегнул замочки и открыл. В упаковке хранился старый латунный тридцатисемимиллиметровый сигнальный пистолет. Достал его и держал двумя руками, поворачивая и разглядывая со всех сторон. Отжал рычаг и, переломив, открыл ствол. Патронник пустой, но ведь в упаковке есть восемь ракетниц, коротких, широких, совершенно новых. Убрал пистолет в ящичек, захлопнул крышку и защелкнул замочки.

Добрался до берега. Трясется от холода, заходится в кашле. Закутался в одеяло и сел на теплый песок перед костром, положив добычу неподалеку. Мальчик подлез к нему и попытался обнять. Не мог не улыбнуться.

— Что-нибудь нашел, пап?

— Нашел аптечку. И сигнальный пистолет.

— Что это такое?

— Я тебе покажу. Он нужен, чтобы подавать сигналы.

— Ты за ним вернулся?

— Да.

— Откуда ты знал, что он там?

— Ну, я надеялся, что найду. По большому счету, просто повезло.

Открыл ящик и повернул его так, чтобы ребенку было лучше видно.

— Это же пистолет.

— Сигнальный пистолет. Он выстреливает ввысь такой штуковиной, от которой становится светло.

— А можно я взгляну?

— Конечно, смотри.

Мальчик достал пистолет, подержал в руке. Спросил:

— А в кого-нибудь можно из него выстрелить?

— Можно.

— А убить?

— Вряд ли. Скорее всего — поджечь.

— Ты поэтому его взял?

— Да.

— Посигналить-то некому, так ведь?

— Некому.

— Мне бы хотелось на него посмотреть.

— Ты имеешь в виду — из него выстрелить?

— Да.

— А что, давай выстрелим.

— Правда можно? Ты не обманываешь?

— Нет.

— Ночью?

— Ночью.

— Как салют?

— Как салют. Правильно.

— Может, сегодня ночью?

— А почему бы и нет?

— Он заряжен?

— Нет. Но у нас есть патроны.

Мальчик стоял, не выпуская пистолета из рук. Повернул дуло в сторону океана.

— Ух ты!

Отец оделся, и они пошли по пляжу, таща за собой последнюю часть добычи.

— Папа, куда подевались люди?

— С яхты?

— Да.

— Не знаю.

— Как ты думаешь, они умерли?

— Не знаю.

— У них был шанс один из тысячи.

Отец усмехнулся:

— Один из тысячи?

— Да. Или нет?

— Да. Похоже, да.

— Я думаю, они погибли.

— Может быть.

— Я думаю, так все и было.

— Возможно, они уцелели и где-то живут. Вполне возможно.

Мальчик ничего больше не сказал. Пошли дальше. Оставляли на песке замысловатые следы: ноги обернуты кусками парусины и голубого полиэтилена на манер мокасин. Думал о сыне и его страхах, спустя некоторое время сказал:

— Ты, скорее всего, прав. Пожалуй, они действительно погибли.

— А будь они живы, то получилось бы, мы их грабим.

— Мы их не грабим.

— Знаю.

— Вот и хорошо.

— Ну и сколько людей осталось в живых? Как ты думаешь?

— В мире?

— В мире. Ну да, в мире.

— Я не знаю. Давай остановимся и передохнем.

— Давай.

— Ты меня своими вопросами утомляешь.

— Ладно.

Сидели посреди своих тюков.

— Как долго мы можем здесь оставаться, пап?

— Ты уже спрашивал.

— Знаю.

— Посмотрим.

— Это значит, недолго?

— Наверное.

Мальчик пальцами выдавливал дырки в песке, пока не получился круг. Отец наблюдал за ним. Сказал:

— Мне трудно сказать, сколько людей выжило. Думаю, немногие.

— Я знаю.

Мальчик подтянул повыше одеяло и всматривался в серый пустой пляж. Отец спросил:

— Что-то не так?

— Все так.

— Не верю. Скажи мне.

— Наверняка в другом месте тоже живут люди.

— В другом месте?

— Где-нибудь еще.

— Ты имеешь в виду — на других планетах, не только на Земле?

— Да.

— Вряд ли. На других планетах люди жить не могут.

— Даже если бы сумели туда добраться?

— Не сумеют.

Мальчик отвернулся.

— Что?

Мальчик покачал головой. Сказал:

— Не знаю, для чего мы все это делаем.

Отец открыл рот, но не сразу нашелся что ответить. Потом сказал:

— Есть другие люди, сам убедишься. Люди есть, и мы их обязательно отыщем. Вот увидишь.

Приготовил ужин, пока мальчик играл в песке. У него была лопатка, сделанная из баночной крышки, и с ее помощью он построил маленькую деревню. Прочертил улицы. Отец подошел, присел и стал разглядывать. Мальчик взглянул на него снизу вверх:

— Океан все равно разрушит, правда?

— Да.

— Ну и ладно.

— Можешь написать буквы алфавита?

— Написать-то я могу…

— Мы с тобой больше не занимаемся.

— Угу.

— На песке можешь что-нибудь написать?

— А что, если мы напишем письмо хорошим людям? Пускай, если пройдут мимо, узнают, что мы здесь были. Только надо написать повыше, там, где водой не смоет.

— А что, если плохие увидят?

— Ну… Да.

— Зря я это сказал. Давай напишем им письмо.

Мальчик покачал головой:

— Не-е, не надо.

Зарядил сигнальный пистолет, и, как только стемнело, они отошли подальше от костра, и он спросил, не хочет ли мальчик выстрелить сам.

— Стреляй ты, пап. Ты же знаешь, как правильно.

— Хорошо.

Поднял пистолет, и прицелился в залив, и нажал курок. Ракета с шипением дугой разрезала темноту, а потом взорвалась над водой в скоплении облаков и повисла там. Искрящиеся щупальца горящего магния медленно падали из темноты, в их свете стало видно, как набегает на берег волна и потом возвращается в океан. Посмотрел на поднятое вверх лицо ребенка.

— Ее с большого расстояния не разглядеть? Правда, пап?

— Кому не разглядеть?

— Никому.

— Нет, только вблизи.

— Ну, если бы хотел сообщить, где ты находишься.

— Ты про хороших говоришь?

— Да. Любому, кому, по-твоему, необходимо знать, где мы находимся.

— Кому, например?

— Я не знаю.

— Может, Богу?

— Угу, например, ему.

Утром разжег костер и решил пройтись по берегу, пока мальчик спит. Ушел совсем недалеко, и вдруг ему стало не по себе от странного предчувствия, а когда повернул назад, то увидел, что мальчик стоит на пляже, завернувшись в одеяло, и его ждет. Прибавил шаг, а когда подошел к нему, мальчик устало присел.

— Что с тобой? Да что с тобой?

— Я что-то плохо себя чувствую, пап.

Приложил руку ко лбу сына — горячий, как печка. Поднял, понес к костру.

— Ничего, ничего. Выздоровеем.

— Меня, кажется, сейчас стошнит.

— Ничего.

Уселся на песок рядом с сыном и придерживал его за лоб, пока ребенка рвало. Вытер ему рот рукой. Мальчик прошептал: