Голос моей души - Ольга Куно

Глава 7

Чем больше я пробую влюбиться,

Тем горше отчаянье в груди:

На сцене от рыцарей не скрыться,

А в жизни – попробуй их найди...

Два дня спустя погода снова испортилась. Резко похолодало, с севера дул порывистый ветер, то и дело принимался моросить дождь. Ясное дело, в такую погоду все старались прятаться под крышей фургона; снаружи сидели лишь те, кто управлял лошадьми. В нашем случае это был Ян. Он сидел, накинув на голову капюшон плаща, и хмуро смотрел вперед, следя за сюрпризами снова размокшей дороги. Мирта сидела внутри, рядом с моим телом; там же расположился и Андре. Даже не знаю, прятался ли он от дождя: по-моему, ему даже нравилась прохладная погода и летящие в лицо дождевые капли. Скорее ему был не слишком симпатичен Ян, отсюда и нежелание сидеть на козлах на пару с артистом.

Потихоньку между Андре и Миртой завязался разговор; с артисткой, в отличие от ее мужа, Андре легко находил общий язык. Я думала о своем, лишь изредка прислушиваясь к их словам и в беседу не вмешиваясь. Мирта полностью завладела моим вниманием лишь в тот момент, когда извлекла из сумки гребень и надумала расчесать мои волосы. Я основательно напряглась, как и всегда, когда с моим телом пытались проводить те или иные манипуляции, и стала наблюдать более чем пристально.

– Эй, ты ей скажи, чтобы она поосторожнее! – обратилась я к Андре.

Но Мирта и сама была очень аккуратна. Взяла прядь в руку и попыталась осторожно расчесать самые кончики волос. Через некоторое время, хмурясь, подняла глаза на Андре.

– Вы что, все это время совсем ее не причесывали? – с нотками возмущения в голосе осведомилась она.

– Нет, – немного растерянно признался Андре. – Это как-то не казалось мне важным.

Мирта раздраженно всплеснула руками.

– Мужчины! – воскликнула она, возводя очи к крыше фургона. – Вы же совершенно их запустили. Теперь их невозможно расчесать. Боюсь, что даже если помыть голову специальным средством, толку все равно не будет.

Она укоризненно покосилась на Андре. Тот отвел виноватый взгляд. Я, не удержавшись, хихикнула: уж больно растерянный у него был вид.

– Не страдай, – посоветовала я ему на ухо. – Когда ты тащил меня из тюрьмы, последнее, чего я от тебя ждала, – это ухода за моими волосами.

– И что теперь делать? – спросил он, даже не знаю, у меня или у Мирты.

Я собиралась флегматично заявить «Да ничего» (действительно, тоже мне проблема, в нашем-то положении), но артистка успела раньше.

– Придется их остричь, – строго постановила она.

– Остричь? – осторожно переспросил Андре.

– Остричь?! – возмущенно воскликнула я.

– Да, именно остричь, – твердо повторила Мирта. – Да вы не бойтесь. Это вернет волосам былое здоровье. А новые отрастут очень быстро, главное будет на сей раз за ними следить.

Я глядела на свои волосы, безнадежно спутанные в многочисленные колтуны. Что и говорить, они пришли в ужасное состояние. И тем не менее отчего-то мне было их ужасно жаль. Тем более, Ролен упоминал, что в состоянии стазиса волосы не растут.

В наступившей тишине стало слышно, как стучат по крыше повозки крупные капли.

– Я не знаю, как отнеслась бы к этой идее Эрта, – произнес Андре, завуалировав таким образом адресованный мне вопрос.

– А, что тут сделаешь? Можете стричь, – смирилась с неизбежным я.

– Ладно, – якобы принял решение Андре. – Стричь, значит, стричь.

– Ну вот и хорошо, – одобрительно кивнула Мирта. – Когда остановимся, я этим займусь. А то во время езды рискованно: мало ли, вдруг фургон резко дернется.

Такая осторожность меня бесспорно порадовала.

Мирта слово сдержала и во время привала развила бурную деятельность по приведению в порядок моей головы. Я наблюдала за процессом, беззвучно посмеиваясь над собой: отчего-то я реагировала на каждую падающую на дно фургона прядь так, словно лишалась чего-то по-настоящему ценного. Неужто все это время я ошибалась и в действительности, даже будучи призраком, я остаюсь женщиной?

Когда все было кончено, на моей голове стояли торчком короткие, жесткие черные волосы, в результате чего я слегка напоминала ощетинившегося иголками ежа.

Мирта склонила голову набок, удовлетворенно рассматривая результат своих трудов.

– Могу еще их покрасить, – предложила она. – Например, в медовый или золотистый оттенок.

Я собиралась рассмеяться, но тут Андре неожиданно сказал:

– Отличная идея!

– Что?! – напустилась на него я, пока Мирта воодушевленно готовила краску. – А меня спросить ты даже не подумал?! Да как ты посмел?! Да кто ты такой?!

Моему возмущению не было предела. Я им не декоративный пудель, чтобы так надо мной измываться.

– Успокойся, – тихо сказал Андре, пользуясь тем, что Мирта как раз вышла из фургона.

– Успокойся? – пуще прежнего взвилась я. – А как бы ты отреагировал, если бы над тобой стали проводить такие эксперименты? Не спрашивая, заметь, твоего согласия?

– Вот я бы, кстати сказать, был очень рад, – непонятно ответил Андре. – Для меня это тоже было бы очень уместно, но я понятия не имею, как объяснить такое свое пожелание, не вызывая лишних вопросов.

– Чего? – совсем уж непонимающе протянула я.

– Ты еще не поняла? Новая стрижка и новый цвет волос – лучший способ изменить внешность, не прибегая к радикальным мерам. Ты же сама говорила о том, что тебя могут узнать, в то время как сама ты даже не будешь об этом подозревать. А так шансов на такое развитие событий станет гораздо меньше. Конечно, если сильно приглядываться, то хорошо знакомый человек все равно тебя узнает. А вот тот, кто увидит мельком, скорее всего ничего не заподозрит. Цвет волос – это одна из первых вещей, которые бросаются в глаза.

– М-да, ты, пожалуй, прав, – вынужденно согласилась я. – Ну ладно, так уж и быть, красьте.

– Ну вот и хорошо, – заключил Андре.

Вот так вместо длинных темных волос я за каких-то полчаса получила короткие светлые. Долго смотрела на свой новый облик. Да, Андре определенно прав: я изменилась чуть ли не до неузнаваемости. И это действительно в моих интересах. Вот только когда я вглядывалась в свое лицо, меня волновало совсем другое. Я все силилась понять: идет мне новая прическа или нет? Вообще-то, сколь это ни удивительно, но вроде бы неплохо. Длина, конечно, совершенно неприемлемая, но... есть в ней что-то смелое. Дерзкое. Вызов. И мне это нравилось. И отчего-то на секунду представилось, как я, живая, целая и невредимая, вот с такой вот прической дерзко смотрю в глаза Йораму альт Ратгору... Впрочем, это было лишь мгновение.