Похищая жизни. - Валерия Чернованова

Снизу уже отчетливо доносились нетерпеливые окрики маменьки и возня слуг, как оголтелые носящихся вокруг госпожи. Маделин свято верила, что именно она является пупом земли и все вокруг созданы только для того чтобы ублажать ее и потакать любым капризам.

Через каких-то пять минут дом походил на растревоженный муравейник, а я мысленно прощался с размеренной жизнью. Одна надежда, что родительнице быстро надоест торчать в столице, и она снова укатит в очередное кругосветное путешествие или на гастроли, которые, кстати сказать, закончились подозрительно быстро. И дернул же ее нечистый вернуться именно сейчас!

Я бы с удовольствием слинял по-тихому, тем самым избежав трогательной сцены возвращения блудной матери, но Маделин выбрала стратегически верное местоположение - в холле, миновать который незамеченным без каких-либо магических штучек у меня бы при всем желании не получилось. Но так как я подобную дрянь никогда не покупаю, пришлось смириться со своей участью.

Навесив на лицо кисло-радостную улыбку, как на эшафот, медленно побрел вниз. Маделин заметила меня, еще когда только начал спускаться и, издав душераздирающий клич:

- О, Девин! - бросилась навстречу, волоча за собой длинный шлейф вечернего платья.

Надо сказать, что утра для маменьки не существовало в принципе: вечер плавно перетекал в глубокую ночь, а та - в полдень. И лишь непредвиденные обстоятельства, как, например, желанное вызволение любимого чада из объятий нежеланной невестки, могли заставить вылезти ее из постели раньше двенадцати.

Заключив меня в крепкие материнские объятия, Маделин надрывно всхлипнула:

- Мне так жаль!

Я закатил глаза, мысленно настраиваясь на длительное представление.

Выражение "Вся жизнь игра, а люди в ней актеры" как нельзя лучше подходило моей матери. Иногда мне казалось, что Маделин не различает, где заканчиваются подмостки театров и начинается реальная жизнь. Любую ситуацию она воспринимала, как сцену из пьесы, которую нужно с блеском отыграть. И вот сейчас на глазах у притихшей челяди начинался первый акт трагикомедии: "Всплеск материнской любви и попытка утешить безутешного сына".

Стоит отметить, роль заботливой мамаши ей не особо нравилась, поэтому Маделин редко "осчастливливала" меня своими визитами. Редко, но метко.

- Пойдем в гостиную, дорогой, - подхватив меня под руку, шмыгнула носом альвесса, усиленно стараясь выжать из себя хотя бы одну жалостливую слезинку.

К чести графини, у нее это легко получилось, недаром мою мать считают одной из талантливейших актрис Фейриленда. Правда, настоящие чувства родительницы, а вернее, их отсутствие, мне, как сыну, были хорошо известны. Маделин видела Аврору лишь раз, когда, как сейчас, нагрянула в город нежданно-негаданно и потребовала, чтобы я представил ей свою избранницу.

После первых же минут знакомства понял, что Аврора не прошла отборочный кастинг. Наверняка потому, что маман всю жизнь прочила мне в жены как минимум герцогиню, а лучше принцессу, и была весьма раздосадована столь скромным выбором. Заявив, что я не оправдал ее надежд, в тот же вечер покинула столицу.

А сейчас она из кожи вон лезет, чтобы убедить меня в своем сочувствии.

Обернувшись на пороге гостиной, Маделин обратилась к слугам:

- Принесите нам чаю и чего-нибудь легкого и диетического. Бисквитов, например, или зефира.

- От него точно не поправишься, - хмыкнул я.

Графиня, не заметив моего сарказма, страдальчески вздохнула:

- Приходится изводить себя изнурительными постами, дабы составить достойную конкуренцию всем этим смазливым старлеткам, наводнившим театры. Не хотелось бы из примы перекочевать в ранг простой дублерши или, как в балете, исполнять роль пятого лебедя в третьем ряду.

Мать явно преувеличивала. С ее-то внешностью, харизмой и актерским мастерством она еще долго будет завоевывать зрительские симпатии и приковывать к себе восторженные взоры.

А восторгаться, надо сказать, было чем. Как и все чистокровные альвессы, Маделин не имела возраста. Вернее, конечно, имела, но оставалась всегда молодой и выглядела всего лишь на пару лет старше меня, своего собственного сына. Поэтому настаивала, чтобы при посторонних я даже не заикался о нашем тесном родстве. Я, кстати, не возражал, потому как иначе пришлось бы углубляться в дебри генеалогического древа или признать невозможное, что мать родила меня в двухлетнем возрасте.

Мало кто мог с ней сравниться в красоте и обаянии. Высокая, стройная, даже, скорее, худощавая. С золотисто-зелеными глазами и чуть заостренными ушками. Но особой ее гордостью были волосы: темные, густые и блестящие, они черным жемчугом струились по плечам. Ясное дело, чтобы поддерживать себя в такой форме, мало родиться альвессой и умело применять женские хитрости. Нужно было владеть целым арсеналом новомодных косметических средств, на которые уходила значительная часть моего состояния.

- Бедная девочка! Погибнуть от руки нечестивца в столь юном возрасте! Такое несчастье! - причитала маменька, мановением руки подбрасывая кусочки сахара в чай. Не особо тяготеющая к магии, Маделин поленилась развивать свой врожденный дар и поэтому теперь ее возможностей хватало только на сотворение простейших бытовых заклятий, к которым она частенько прибегала, дабы упростить свою и без того не обремененную заботами жизнь. Ухватившись тонкими изящными пальчиками за фарфоровую ручку, графиня поднесла чашку ко рту и, подув на горячий напиток, осторожно отпила. Затем, вскинув на меня хитрый взгляд, с любопытством спросила: - Уже нашли убийцу?

- Идет расследование, - уклончиво ответил я. Маделин ни к чему знать, что преступником оказался "отец" невесты и что эта сладкая парочка околпачила ее доверчивого сына. Иначе сочувствие превратится в злорадство, и на мою голову посыпятся, как горох: "А я так и знала!", "Ну почему ты меня сразу не послушал?!", "Давно пора было гнать эту выскочку вон!" и все в том же духе.

Поставив чашку на блюдце с ажурной каймой, Маделин пододвинулась ко мне и, накрыв мою руку своей, с патетикой в голосе заговорила:

- Девин, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Как только узнала о случившемся, сразу все бросила и помчалась домой, оставив вместо себя эту бездарь Фрэнсин, у которой, как ты понимаешь, ни кожи, ни рожи, ни таланта. - Сев на свой любимый конек, маман презрительно скривилась. Спохватившись, что удаляется от насущной темы, продолжила душещипательный монолог: - Дорогой, знай, ты всегда можешь на меня рассчитывать. В эту трудную минуту я буду рядом и сделаю все, чтобы заглушить твою боль, помочь тебе преодолеть этот непростой период и навсегда выбросить из головы бедняжку Аврору.

Последние слова прозвучали как угроза. Я невольно сглотнул образовавшийся в горле комок и постарался выдавить из себя хотя бы жалкое подобие улыбки, но, кажется, на моем лице не отразилось ни намека на благодарность или восторг. Боюсь, если мать и дальше так беспардонно будет вторгаться в мою личную жизнь, уже через пару месяцев я окажусь в психушке или женюсь на чьих-нибудь миллионах, что, в общем-то, одно и то же.

И как подтверждение мрачной гипотезе, Маделин мирно сложила ладошки на коленях и с одухотворенным видом проворковала:

- На восемь у нас заказан столик в "Рошель".

- Боюсь, ничего не получится. Обещал Адаму задержаться сегодня на работе, - заикнулся было я, но мать сходу отмела все мои возражения:

- За это не переживай. Если надо, я поговорю с мистером Блейком, и он отпустит тебя пораньше. Тебе нужно развеяться, дорогой, хотя бы изредка выходить в свет.

Под "изредка" явно подразумевалось каждый день...

Представив выражение лица начальника, когда к нему явится небезызвестная графиня Уистлер, я тут же поспешил согласиться, дабы уберечь Адама от инфаркта. Он и так в последнее время весь на нервах, не стоит его добивать.

Посчитав, что первый раунд окончен (и, к сожалению, не в мою пользу), я поспешно поднялся. Выдвинув дежурный аргумент:

- Опаздываю на работу, - дернул к себе одеваться.

Получив, что хотела, Маделин больше не стала мне докучать, а полностью сосредоточилась на бисквитах.

Специально проснулась пораньше, можно сказать, с петухами, дабы явиться в Бюро до начала трудового процесса. Выскользнув из объятий Шейрона (с такими успехами я начну к нему привыкать; не порядок!), быстренько переоделась, навела марафет, проверила, положила ли в сумку конверт с фотографиями, и, напевая бравурный мотивчик, вышла на улицу.

Даже резкое похолодание и моросящий дождь не могли омрачить моего приподнятого настроения. В предвкушении всеобщего веселья, купила у притаившегося под козырьком здания мальчишки-газетчика, ожидающего, когда погодное безобразие наконец прекратится, свежую прессу; махнула извозчику, подзывая, и велела ехать на Колвен-стрит, где находилось наше дражайшее Бюро.