Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он зовет спящие воспоминания духа
Вверх из глубин подсознания под пеною Времени:
Забывшие свое пламя счастливой истины,
С отяжелевшими веками глаз, что с трудом видят,
Они приходят, замаскированные как желания и как чувства,
Словно сорные травы, что плывут на поверхности какое-то время
И в сомнамбулическом течении всплывают и тонут.
Нечистые, деградировавшие, хотя движения эти — ее,
Всегда небесная истина размышляет в глубинах жизни;
В самых темных членах ее горит тот огонь.
Касание восторга Бога в актах творения,
Утраченное воспоминание счастья
Таится еще в немых корнях рождения и смерти,
Бесчувственная красота мира отражает восторг Бога.
Того восторга улыбка находится, тайная, всюду;
Он течет в дыхании ветра, в соке дерева,
Его яркая пышность цветет в листьях, цветах.
Когда жизнь пробилась сквозь свою полудрему в растении,
Что страдает и чувствует, но не может пошевелится и крикнуть,
В звере, в крылатой птице, в человеке, что мыслит,
Он делал из стука сердца ритм своей музыки;
Бессознательные ткани он принудил проснуться
И просить счастья и зарабатывать боль,
И трепетать с наслаждением и смехом восторга недолгого,
И дрожать в боли, и жаждать экстаза.
Императивный, безгласный, едва понимаемый,
Слишком далекий от света, слишком близкий к существа сердцевине,
Во Времени от вечного Блаженства странно рожденный,
Он давит на средоточие сердца и вибрирующий нерв;
Его напряженный поиск себя разрывает наше сознание;
Причина нашего страдания и удовольствия лежит в этом жале:
Имеющее инстинкт, но слепое к своей истинной радости,
Желание души выскакивает навстречу преходящим вещам.
Всей Природы желание страстное, которому никто не может противиться,
Приходит, вздымаясь сквозь кровь и ожившее чувство;
Ее причина — экстаз бесконечности,
Он превращается в нас в конечную любовь и вожделения,
В желание побеждать и иметь, ухватить и держать,
Расширить пределы и комнату жизни, удовольствия раздвинуть границы,
Биться и побеждать и своим собственным делать,
В надежду свою радость смешать с радостью других,
В стремление обладать и быть обладаемым,
Наслаждаться, давать наслаждение, чувствовать, жить.
Здесь была его попытка, краткая и ранняя, быть,
Его быстрый конец восторга секундного,
Чей штамп неудачи через невежественную жизнь всю проходит.
Налагающий все еще свою привычку на клетки
Фантом темного и неудачного старта,
Как призрак, преследует все, о чем мы мечтаем, что делаем.
Хотя на земле есть прочно утвержденные жизни,
Работа привычки или чувство закона,
Устойчивое повторение в потоке,
Все еще являются его корнями желания, одного и того же извечно,
Страсти есть вещество, из которого сделаны мы.
Это было первым криком просыпающегося мира.
Это цепляется за нас все еще и запирает бога.
Даже когда рожден ум и душа приняла форму,
В звере, рептилии и человеке, что мыслит,
Это продолжается и является всей их жизни источником.
Это тоже было нужно, чтобы дыхание и жизнь могли быть.
Поэтому дух в конечном невежественном мире
Освободить свое заточенное сознание должен,
Вырваться в маленьких струях в стрелах дрожащих
Из запечатанной нескончаемости Несознания.
Затем он копит медленно массу, на Свет смотрит вверх.
Эта Природа живет, к своему истоку привязанная,
Хватка низшей силы ее все еще держит;
Из глубин несознания ее инстинкты идут;
Ее жизнь — сосед Ничто неживого.
Под этим законом был мир сделан невежественный.
В загадке затемненных Обширностей,
В страсти и самоутрате Бесконечного,
Когда все было погружено в Пустоту отрицающую,
От ночи Небытия никогда не могло б быть спасения,
Если бы Бытие во тьму не нырнуло,
Принося с собой свой тройной мистический крест.
Пробуждая в мировом времени вневременную истину,
Блаженство, на горе сменившееся, ставшее неведением знание,
Сила Бога, превратившаяся в ребенка беспомощность,
Могут принести вниз небеса своей жертвой.
Противоречие образует жизни фундамент:
Вечная, божественная Реальность
Встречается со своими противоположностями собственными;
Бытие стало Пустотой, а Сознание-Сила –
Неведением и слепой Энергии движением,
Экстаз принял форму мирового страдания.
В законе распределения мистического
Мудрость, что готовит свои перспективы далекие,
Спланировала так, чтобы начать свою медленную игру эпохальную.
Поиск вслепую, борьба и хватка нащупывающая
Полузрячей Природы и скрытой Души,
Игра в прятки в сумрачных комнатах,
Игра любви и ненависти, надежды и страха
Продолжает в яслях ума
Свою тяжелую и трудную возню саморожденных близнецов.
Наконец, Энергия борющаяся всплыть может
И безмолвное Бытие в более широких полях повстречать;
Тогда могут они видеть и говорить и, грудь к груди,
В большем сознании, более чистом свете,
Обнимаются Двое и борются, и каждый знает другого,
Рассматривая теперь вблизи лицо партнера в игре.
Даже в этих бесформенных витках он мог чувствовать
Отклик Материи на младенческое движение души.
В Природе он видел могучий Дух скрытый,
Наблюдал слабое рождение Силы огромной,
Пробного шага Божества загадку преследовал,
Слышал слабый ритм великой нерожденной Музыки.
Затем пришло более жаркое дыхание проснувшейся Жизни,
И возникли из смутной бездны вещей
Странные создания мыслящего чувства,
Существа полуреальные, полупригреженные.
Там была жизнь, что не надеялась выжить:
Были рождены существа, что гибли бесследно,
События, что были членами драмы бесформенной,
И действия, руководимые слепой созидательной волей.
Ищущая Сила свою дорогу к форме нашла,
Созданы были образчики любви, радости, боли
И символические фигуры для настроений Жизни.
Насекомый гедонизм бил крыльями и ползал
И наслаждался в солнечной Природы поверхностных трепетах,
И драконьи восторги, питоньи агонии
Ползали в грязи и болоте и солнце лизали.
Огромные, бронею покрытые силы сотрясали хрупкую почву,
Великие могучие создания с карликовым мозгом
И племена пигмеев навязывали свое мелкое течение жизни.
В карликовой модели человечества
Природа сейчас отливала опыт предельный
И главный пункт каприза своего желания,
Светлый результат ее полусознательного подъема
По лестнице между ее величественностями и гротесками
К массиву от бесконечно малых форм,
К тонкой уравновешенности души и тела,
К порядку разумной малости.
Вокруг него в ударах-мгновениях Времени
Животной самости царство вставало,
Где действие — это все, а разум рожден наполовину еще
И сердце повинуется бессловесному контролю незримому.
Сила, что работает светом Неведения,
Ее животный эксперимент начала,
Наполняя сознательными созданиями ее мировую схему;
Но ко внешнему только они были живы,
Они отвечали лишь поверхностям и касаниям
И уколам нужды, что управляла их жизнями.
Тело, что внутри своей собственной не знало души,
Там жило и жаждало, гневалось, радовалось и горевало;
Разум там был, что встречал мир объективный,
Как чужака или врага у своей двери:
Его мысли ударами чувства были замешаны;
В форме он не улавливал дух,
Он не входил в сердце того, что он видел;
Он не высматривал силы за действием,
Он не
