Выше времени - Евгений Гаркушев

— Странно все это, Жемчужногривый. Маленькие стервецы, по-моему, отлично знают, кто украл их ветку. Даже направление показали — скачи туда, там и поймаешь вора. Долина Радуги, конечно, уединенное местечко. Но даже я знаю три дороги, которыми можно сюда добраться. И, которые, соответственно, ведут прочь. А они почему-то уверены, что вор ушел по той, где скачем сейчас мы! К тому же, волосатые мерзавцы отлично знают окрестные горы. Цмуб спокойно убежал от грумхов. А эти твари тоже не новички в горах… Что гоблинам стоило воспользоваться какой-то тайной скрытой тропкой? Где и конь не пройдет, и чужак заблудится? Но нет, они хотят загрести жар чужими руками. А тут еще следы этих копыт…

Жемчужногривый громко всхрапнул.

— Вот-вот, следы копыт и показались мне странными, — согласился с ним я. — Кому могло понадобиться въезжать в святилище на коне? Да и кто здесь ездит на конях? На меня глазел едва ли не весь город… Сдается мне, они отлично знают, кто взял их ветку… И не хотят с ним связываться. Почему? На этот счет у меня есть определенные соображения…

Конь как-то слишком радостно заржал. Что было для него нехарактерно. Когда я ехал верхом, он не ржал никогда. Понимал, что это может быть не к месту. А сейчас, когда мы преследовали кого-то…

Город закончился, мы выбрались на ровный и довольно широкий тракт. Но Жемчужногривый не пожелал придерживаться одной стороны или, скажем, середины тракта. Он носился по тракту как гончая, которая выискивает след. Всхрапывал, притопывал копытами, а потом и вовсе остановился.

— Ты хочешь мне что-то показать? — поинтересовался я. — Что ж, друг, в сообразительности тебе нельзя отказать…

Я спрыгнул на землю, оглянулся по сторонам, пристально вгляделся в камни под ногами — но не увидел ровным счетом ничего интересного! А Жемчужногривый тем временем заржал еще громче.

Вглядевшись в морду коня пристальнее, я ужаснулся. Глаза скакуна глядели в разные стороны — но не как у обычной лошади. Они блуждали, причем каждый — сам по себе. Губы коня были растянуты, словно бы в усмешке. Жемчужногривый ни минуты не стоял на месте. Он переступал с копыта на копыто, притопывал и гримасничал!

— Да что с тобой, друг? — испугался я. — Тебе плохо?

И неожиданно понял, в чем дело. Мой конь был пьян! Ему было слишком хорошо!

— Лавр, — усмехнулся я. — Жадные гоблины сэкономили на зерне. А лавр для тебя — что крепкое вино для них. Так что ты в проигрыше не остался. Ну, погодите, мерзавцы! Когда мы вернемся — отсыплете зерна полной мерой!

Я похлопал Жемчужногривого по крупу, прошептал ему на ухо несколько ласковых слов, и конь словно бы успокоился. Но о том, чтобы продолжать ехать на нем, и речи быть не могло.

— Жди меня здесь, — приказал я скакуну. — Не давай себя в обиду. Если что — возвращайся в Долину Радуги.

Кажется, он меня понял. Я перехватил перевязь с мечом поудобнее, спрятал копье среди скал, сбросил котомку и отправился дальше налегке. Верхом путешествовать сподручнее, но кто скажет, что может обогнать эльфа верхом, когда идти нужно долго? Особенно, в горах?

Поступь моя была легка, я перепрыгивал с камня на камень, взбираясь на кручи, оглядываясь по сторонам. Тракт петлял, и кое-где я срезал его изгибы. Оставшись без Жемчужногривого, я пел, ткал заклятие поиска, и скоро уже звезды рассказывали мне, кто, когда и зачем путешествовал по этому тракту. Четверть оборота неба — и я достиг укромной рощи с низкорослыми деревьями. Вряд ли здесь останавливались караваны — роща была слишком близко к Долине Радуги. А для отдыха злоумышленника, сбежавшего из долины, роща вполне подходила.

Я сделал свою поступь легче поступи ветра. Я растворился в камнях. Слился цветом с низкорослыми деревцами. И вошел в рощу.

На укромной поляне, возбужденный и утомившийся, сидел, пристально вглядываясь в сторону тракта, молодой сатир. От него пахло едким потом, страхом, надеждой и священным лавром Долины. Чуткие уши ловили каждый звук. Широкие ноздри подрагивали, словно бы он что-то заподозрил.

Но заметить меня он не мог. Я пришел не со стороны тракта, я был много старше и несоизмеримо опытнее.

— Похититель лавровой ветви, — тихо сказал я, очутившись почти за спиной у сатира. — Вот я и нашел тебя.

Тот вздрогнул. Я услышал, как громче забилось его сердце. Но глупостей сатир не натворил. Медленно обернулся, увидел меня. И немного расслабился. Эльф — не гоблины. Те, пожалуй, могли бы снять с него шкуру и прибить к земле перед порогом Храма Зеленой Ветви.

— Здравствуй, высокородный, — промямлил сатир. — Почему ты думаешь, что я похитил какую-то ветвь? И что тебе дела до этого?

— Знаю я то, что знаю, козлоногий. Не знаю только — зачем ты так раззадорил гоблинов? Ищешь неприятностей? Их легко найти… Но разве вам надоел мир? Разве вы не хотите жить, как добрые соседи?

Сатир закашлялся, на глазах его выступили слезы.

— Прости меня, о высокородный! Ты вправе забрать мою жизнь, ибо эльфам сама судьба велела быть судьями над низшими существами. Но все же прошу — пощади меня, ибо я не хотел сделать гоблинам плохого!

Я усмехнулся.

— Ты хочешь сказать, что стянул ветвь по недомыслию? Или случайно? Я что-то не верю в такие случайности… Впрочем, не буду требовать от тебя ответа. Ты отдашь мне ветвь, и мы мирно разойдемся. Ты вернешься в свою дубраву, я отнесу ветвь гоблинам. Полагаю, они будут счастливы. Кстати, а сам ты не боишься проклятия?

— Проклятия… — проблеял сатир. — Опасаюсь. Немного. Но ветвь мне действительно нужна. Я не могу отдать ее тебе, эльф.

— В чем же дело? — недобро улыбнулся я.

Дело становилось все более странным. Сатир видел меч у меня за спиной. Знал, что, буде понадобится, я воспользуюсь им без колебаний. Вряд ли он мог что-то противопоставить моей силе. И все же он не спешил выполнить мои требования.

— Я обещал… Без этой ветви не будет мне счастья…

— Ты ошибаешься. Горести могут пролиться на ваши дубравы и дома гоблинов, если ты не расстанешься с ветвью. Впрочем, я не вижу способа, которым ты мог бы оставить ее у себя… Ну-ка, рассказывай, зачем она тебе понадобилась? Мне стало по-настоящему интересно! По-моему, только гоблины такие фетишисты, что могут носиться с каким-то предметом долгие века…

— Я не ношусь… Она мне совсем не дорога… То есть дорога, но совсем по-другому… — проблеял сатир. — Она на самом деле нужна мне!

— Рассказывай! — прикрикнул на него я.

Что ж, рассказ сатира был бестолковым, кое-что мне приходилось из него словно клещами тянуть. Но очень скоро я узнал, что молодой козлоногий — обладатель крупных копыт, которые и я, и гоблины приняли за лошадиные — безнадежно влюблен. И капризная дама потребовала от своего потенциального кавалера молодую ветвь лавра. Она отлично знала, что лавр сейчас огрубел, и найти молодую ветвь почти невозможно. Но пылкий возлюбленный отправился высоко в горы, надеясь там найти рощу, что живет по своим законам, игнорируя периоды вращения небосвода. Набрел на Долину Радуги. Вошел в город, якобы не встретив никого из гоблинов. Увидел ветвь, которая словно бы дожидалась его — совсем как в легендах. Взял ее и был таков.