Мне некогда, или Осторожные советы молодой женщине - Ревекка Фрумкина

С учетом вала изменений, происходящих вокруг, работы у нас обоих стало еще больше, соответственно времени – еще меньше. И все же мне, несмотря на возраст, оказалось проще справиться с нехваткой времени, чем моим друзьям, многие из которых годятся мне уже не только в дети, но и во внуки.

Я объясняю это привычкой к весьма жесткому режиму, которая сформировалась у меня еще в средней школе, причем задолго до вынужденной горячки выпускного класса. Отчасти склонностью дорожить временем и заранее его распределять я обязана отцу, который, не будучи по характеру педантом, отличался размеренностью и упорядоченностью образа жизни, сохраняя свой ритм в самых, казалось бы, невозможных условиях. От него я никогда не слышала фразы «Мне некогда!». Вместо этого он говорил: «Давай отложим это, я сейчас занят (ухожу, спешу, устал, не успею)».

Став старше, я тоже сумела как-то исключить фразу «мне некогда» из своего лексикона, заменив ее – в зависимости от того, кому она адресована, – чем-то более вежливым и, если это уместно, более конкретным. Потому что у человека, даже относительно свободно распоряжающегося собой, время всегда есть – вопрос, как он/она его использует. (Разумеется, я не говорю о лежачем больном, равно как и о том/той, кто за ним ухаживает; я также не имею в виду мать с грудным младенцем.)

Например, я точно знаю, что у меня не хватило бы времени на собаку – как бы мне ни хотелось ее иметь, я просто не смогу ни гулять с ней в любую погоду, ни возить к ветеринару и т. д.

мораль

Стоит поразмыслить, почему вам в такой мере некогда, я тоже думаю об этом – так что присоединяйтесь.

Режим дня

Я уверена, что слова «режим дня» вам успели опротиветь: они, как правило, предваряют назидания, которые вы считаете бессмысленными и ненужными. И не безосновательно. Тем не менее я не откажусь от идеи необходимости режима для всякого занятого человека, вне зависимости от возраста.

То, что у меня этот режим был по меньшей мере с тех пор, как я пошла в первый класс, мне стало ясно лишь много лет спустя, когда уже после университета я стала размышлять о том, почему одни люди вроде бы не спешат, но много успевают, тогда как другие…

К «другим» я относила себя – я «успевала» далеко не в той мере, в какой считала нужным. Это было мучительно, потому что на работе я вынуждена была делать совсем не то, что меня интересовало, а после работы и в выходной день я, по существу, надрывалась, но времени все равно не хватало.

…Когда я еще была круглощекой первоклассницей, то, помимо ежедневных четырех уроков в школе, три раза в неделю у меня были занятия в школе музыкальной. Музыкой следовало заниматься и дома, притом не менее полутора часов ежедневно. К счастью, кто-то объяснил моим родителям, что эти полтора часа надо разбить пополам, и я усаживалась за фортепьяно в два приема.

Родителям оставалось лишь верить, что все идет как надо, потому что они были допоздна на работе, а я оставалась дома с няней. Няня моя никогда не вмешивалась в школьные уроки, да и не могла бы, даже если бы захотела: она была практически неграмотна. Видимо, она чувствовала, что я с ними справляюсь легко, потому что я рано начала много читать, так что в первом-втором классе училась только чистописанию в прямом смысле слова – писала я всегда без ошибок.

Но точно так же няня чувствовала, что занятия музыкой я терпеть не могу Поэтому дважды в день она садилась рядом с инструментом и смотрела на часы, чтобы я не «жульничала».

Между тем мне полагалось, как и всякому ребенку, сколько-то времени проводить на свежем воздухе, а также есть вовремя, а не когда вздумается. За всем этим няня следила неукоснительно. Получалось, что, придя из школы и пообедав, я неизбежно вначале должна была сесть за фортепьяно, потом – сделать уроки, потом съесть полдник, далее – идти гулять (если во двор – то одна, но чаще мы с няней пересекали Тверскую и гуляли в сквере напротив Моссовета), а вернувшись домой – еще раз заниматься музыкой не менее 45 минут.

Задним числом такой режим выглядит чуть ли не казарменным, но меня он не тяготил, потому что оставлял время для чтения и слушания радио.

В остальном позиция относительно необходимости режима, занятая моим отцом, как главным в семье, касалась двух моментов: проснувшись, мне следовало немедленно встать, а ложиться спать полагалось строго в одно и то же время. Этот распорядок сохранялся даже во время каникул.

Война и эвакуация навсегда разлучила меня с няней и музыкой, и почти на полтора года – с отцом. Но когда я пошла в пятый класс и уже в другую московскую школу, мне даже в выходной не разрешалось залеживаться в постели. Относительно поздно ложиться я стала лишь в год окончания школы, готовясь к экзаменам на аттестат зрелости.

Большинство людей живут в обстоятельствах, не позволяющих свободно выбирать свой распорядок дня. Тому причиной совокупность причин. Одни из них социальные – люди активного возраста работают или учатся, что определяет, как минимум, отсутствие выбора в первую половину дня: хочешь не хочешь, приходится вставать (почти всегда слишком рано) и куда-то ехать или идти.

Другие причины, личные и социальные одновременно, связаны с вашей ролью в самой малой социальной группе – семье. Менее очевидные причины устроения распорядка своего дня обусловлены особенностью личного суточного ритма. Как правило, они коренятся в физиологических особенностях организма, хотя привычки тоже играют немалую роль.

Жаворонки и совы

Физиологически люди делятся на «жаворонков» и «сов». К сожалению, это различие не может быть скорректировано, если не решиться на такой шаг приблизительно лет в 10–12. К сожалению – потому, что никто из нас не свободен от преобладающего социального ритма, а он в среднем рассчитан именно на «жаворонков». Все, кто учится или работает, вынуждены рано вставать, что зимой и «жаворонкам» нелегко, а для «сов» так и просто мучительно. И, разумеется, семья, состоящая из «жаворонка» и «совы», имеет это различие источником непрерывного испытания на прочность.

«Жаворонки» не притворяются, когда говорят, что после 6 вечера они тупеют и могут заниматься только пустяками. И «совы» вовсе не капризничают, когда уверяют, что работать они могут, только когда вся семья мирно спит. Переделать себя труднее «совам», но именно они чаще всего вынуждены это делать, дабы подстраиваться под ритм общей жизни. Здесь надо отдать себе отчет в том, что единственный способ остаться «совой» и не пребывать в состоянии постоянного напряжения – это в рамках своей «совиности» придерживаться абсолютно жесткого режима. Жизнь не всегда это позволяет, но поскольку все больше людей начинают использовать дом в качестве офиса, то и «совам», быть может, полегчает.

Есть размеренно живущие «совы», которые работают до трех утра, потом спят до девяти, потом работают до семи вечера и спят час-другой перед тем, как снова взяться за работу. Этот режим кажется одним «жаворонкам» дикостью, а у других вызывает зависть.

Завидуют те «жаворонки», которые еще не расстались с иллюзией возможности бесконечного рабочего дня. Я как раз помню себя в этой роли, хотя завидовала я тоже «жаворонку».

Примерно за год до того, как я кончила школу, Корней Иванович Чуковский рассказывал мне, что он всегда встает в четыре утра, работает (кажется) до половины девятого, завтракает, потом гуляет, потом отвечает на письма…

Я думаю, что тут я от потрясения перестала слышать, потому что продолжения не помню. Только через много лет я прочла в записках Лидии Корнеевны Чуковской, что всю жизнь она часами читала отцу перед сном, потому что его мучила бессонница…

Терпимым надо быть и к «жаворонкам», которые рано покидают ваш гостеприимный дом, потому что иначе они не смогут выспаться, и к «совам», которые до двух часов пополудни не включают телефон, потому что легли спать не под утро, а просто утром. Важно, однако, чтобы «сова» не сидела за книгой или компьютером позже 3-х или 4-х часов пополуночи.

Да и вообще дело не в общем времени, отводимом на сон или отдых, а в регулярности образа жизни. «Жаворонок» не должен злоупотреблять своей способностью включаться на полные обороты с полшестого утра, а «сова» – способностью не выключаться с полуночи до полудня следующего дня. Если обстоятельства время от времени складываются так, что на сон вам нужно восемь часов, а работу надо завершить срочно, то лучше лечь в обычное для вас время и спать меньше, но в два приема. В год моего поступления в университет меня этому научила женщина, занимавшая какой-то ответственный пост в тогдашнем послевоенном Сталинграде. Мы с ней вместе лежали в больнице, и она рассказала, что такой режим ей иногда помогает справляться с немыслимым числом обязанностей.