Шалость: сборник рассказов о любви - Анна Владимировна Рожкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Помню, конечно, – ответила я.
– У тебя такая семья была, не то что у меня – отец-алкоголик и вечно измотанная мать. Как же я тебе завидовала. О такой семье можно только мечтать.
– Завидовала? Правда? – я даже не задумывалась, как было Вике. Я жила в своем розовом мире и думала, что все живут так же.
– Правда, правда. А ты красавица была, мальчишки так вокруг тебя так и вились.
– Ну… – я никогда не позиционировала себя как красавица, не задирала нос, носилась с мальчишками по двору и представить себе не могла, что кто-то считает меня красавицей.
– Ну, теперь ты просто обязана пригласить меня к себе домой и познакомить с мужем и сыном, а то ты их все прячешь, боишься? – Вика засмеялась, обнажив что-то хищное, звериное, или мне снова показалось?
Сказано – сделано.
– Знакомьтесь, Вадик, Миша. Это Вика, подруга детства.
– Подруга юности моей, – засмеялась Вика.
– Очень приятно, – пробасили мои мужики, и мы сели за стол.
На следующий день у Мишки появилась новая игра. Тетя Вика подарила. Ее Даниэль в прошлый свой визит оставил. А спустя неделю я застала вас с моим мужем на диване. За просмотром фотографий.
– Я заскочила, думала, ты дома, – оправдывалась ты, пока я раскладывала продуты по полкам.
– Есть ведь телефон, – возразила я. – Впрочем, раз заскочила, давайте пить чай.
Миша взахлеб рассказывал о своей новой игре и интересовался, когда же приедет Даниэль, чтобы познакомиться с ним лично.
– Он плохо понимает по-русски, – возражала ты.
– Может, у нашего оболтуса появится стимул наконец-то подтянуть свой английский, – предположил Вадим.
– А, хочешь, я в следующий раз, когда поеду, возьму тебя с собой, – предложила ты.
– Об этом не может быть и речи, – отрезал Вадик.
– Ну, пап, почему? – Мишка ушел в сою комнату и громко хлопнул дверью.
– Все расходы я возьму на себя, – возразила ты. – Мальчикам полезно будет познакомиться, Миша поможет Даниэлю освоить русский.
Ты нас убедила, что это мы делаем тебе одолжение, отправляя Мишку, а не наоборот.
Возвращаясь домой, я все чаще слышала твое имя. Ты вползла, как плющ, обвила нас своими ростками-щупальцами, усыпила бдительность. "Вика заезжала", – все чаще слышала я. "Тетя Вика сказала…", – волновался сын. Тебя становилось все больше, все чаще. Я, дура, радовалась. Тебе удалось то, что не удавалось нам – Мишка усиленно занимался английским, грезил о предстоящей поездке, у Вадика незаметно появлялись книги по медицине. Редкие, дорогие. У меня в шифоньере завелись дорогие шмотки: "Это уже немодно", "Я такое не ношу", "Подарили, но с размером не угадали". Мы были обласканы, убаюканы, укутаны твоими теплом и заботой, незаметно привыкли, принимали все, как должное.
Иногда ты куда-то пропадала, домашние нервничали: "Мама, тетя Вика не звонила"? "Мила, ты бы Вике позвонила, все ли у нее в порядке"? У тебя все было в порядке. "Пропажа" объявлялась еще более лучезарная, еще более блистательная. Наверное, у тебя кто-то был, я наверняка не знала. Я вообще мало что о тебе знала. Ты показала только краешек своей жизни, самый лощеный и лакомый. Я же делилась с тобой всем: всеми семейными неурядицами, заботами, проблемами. Всегда можно было рассчитывать на твой мудрый совет, сочувствие, соучастие.
Однажды я пришла домой раньше, неважно себя чувствовала. Мишка был в школе, открыла ключом дверь. В коридоре пахло твоими духами, из-за закрытой двери гостиной раздавался твой смех. Я заглянула: ты с Вадиком на нашем скрипучем диване: он поправил тебе волосы. Всего-то. Но я вдруг почувствовала себя лишней, спали розовые очки. Стараясь не разреветься, загремела посудой на кухне.
Спустя минуту вошла ты:
– Мила, это не то, что ты подумала, – я молчала. – Дура ты, Милка. Ты такая счастливая, – ты вдруг зарыдала. – Я всегда тебе завидовала, с самого детства – образцовая семья, единственная дочка – умница и красавица. Профессия, семья, все как у людей. – Ты горестно вздохнула. – Специально под него легла, он ведь старше меня на тридцать лет, в отцы годился. Я про отца Даниэля. У него таких, как я, знаешь сколько? Но мне повезло забеременеть. Конечно, он на мне не женился. А сына признал. Квартира, деньги, машина – это все плата за сына. Откупается, не хочет, чтобы я лезла в их жизнь. Своего у меня ничего нет, он может лишить меня всего в любой момент. Сын меня почти и не узнает, приезжать не хочет, а если я к нему еду, то разговаривает, как с чужой, даже "мама" никогда не назовет. А у тебя, – она сделала глоток воды из предложенной чашки. – У тебя все есть: любящий муж, любимый сын. А тот мальчик, помнишь, одноклассник?
– Мальчик? – я напрягла память. – А, у него имя еще такое смешное, – я щелкнула пальцами, но это не помогло.
– Джерри, – напомнила Вика. – Ты даже имени его не помнишь, а он ведь тебя боготворил, постоянно выспрашивал, как у тебя дела. – Я хохотнула, – зря смеешься, я его любила, все глаза тогда выплакала.
– Вика, это было больше двадцати лет назад, мы же детьми были, – я попыталась воззвать к ее благоразумию.
– Вот именно, ты уже тогда его отбила, – весь Викин лоск сошел, как краска со старого фасада, оголив гнилое нутро. Я поняла, что оправдываться бесполезно, у нее своя правда.
– И ты решила в отместку увести у меня мужа? – догадалась я.
– Дошло наконец-то? Он тебя любит, только о тебе и говорит. Мила то, Мила се, аж противно. Я ведь не случайно появилась, я всегда за тобой следила, знала каждый твой шаг, целый план разработала и шла к цели. Хотела, чтобы ты мне завидовала. И мне удалось, почти.
– Ладно, хватит разводить сопли, давайте пить чай, – нарочито весело сказала я.
Твои глаза округлились, думала, я буду биться в истерике и бить посуду? Не на ту нарвалась. Я умею держать удар. Да и разве это удар? Так, комариный укус. Просто я взяла паузу. Когда не знаешь, что сказать или сделать, выпей чай – золотое правило. Будет время на успокоиться и подумать.
– Вадик, иди пить чай, – крикнула я.
Муж выглядел как нашкодивший щенок: вошел бочком, глаза изучают пол. "Вот-вот, поизучай, полезно будет, может, решишь наконец поменять ламинат, этот уже совсем никуда не годится". Чай пили молча, Вадик старательно рассматривал пол, Вика смотрела в окно.
– Ладно, мне пора. Никто тебя удерживать, естественно, не стал. Я хоть и дура, но не до такой же степени. Что делают со злокачественной опухолью? Правильно, удаляют. Только хирургические методы – это слишком радикально, это больше по мужниной части, а я, будучи терапевтом, привыкла к более щадящим
