Абсолютная пустота - Станислав Лем

Впечатляющий труд профессора Коуски, безусловно, заслуживает признания. Однако этот ученый совершил в познавательном азарте ошибку, которую поставил ему на вид профессор Бедржих Врхличка в обширной критической статье. Профессор Врхличка утверждает, что за фасадом построений Коуски скрывается "метафизическое изумление перед самим фактом существования", которое бы можно было облечь в слова: "Почему я существую именно сейчас, именно в этом теле, именно как это, а не другое лицо? Почему я не был никем из миллионов людей, существовавших раньше, и не буду никем из тех, кто когда-либо родится?" Если даже допустить, что в таком вопросе есть какой-то смысл, говорит профессор Врхлпчка, то с физикой он не имеет ничего общего.

Оценивая шансы своего появления на свет, профессор Коуска увел себя и читателя на ложную дорогу. Профессор Коуска полагает, что на вопрос: "Какие условия должны были быть соблюдены, чтобы я, Коуска. родился?" - физика отвечает: "Условия, физически чрезвычайно невероятные!" Все это неверно. Вопрос, по сути, звучит: "Как вижу, я - живой человек, один из миллионов людей. Мне бы хотелось узнать, чем же я таким физически отличаюсь ото всех других людей (живших, живущих и будущих жить), что я не был ни одним из них, ни одним из них не являюсь, но есмь именно я и сам о себе говорю "я"?" Так вот, физика отвечает на этот вопрос, не ссылаясь на теорию вероятности: она заявляет, что, с ее точки зрения, между задающим вопрос и всеми остальными людьми нет никакой физической разницы. Поэтому вывод Коуски и не затрагивает и не нарушает теорию вероятности: он не имеет с ней ничего общего!

Такая противоположность во взглядах двух знаменитых мыслителей приводит рецензента в глубочайшее смущение.

Не буду прислуживать

Станислав Лем

"Не буду прислуживать"

Arthur Dobb "NON SERVIAM" (Pergamon Press)

Книга профессора Добба посвящена персонетике, которую финский философ Эйно Каикки назвал немилосерднейшей из наук, созданных человеком. Добб, один из наиболее выдающихся персонетиков современности, думает так же. Нельзя, заявляет он, не прийти к заключению об аморальности персонетических экспериментов; речь, однако, идет об исследованиях, которые, хотя и вступают в противоречие с этикой, жизненно необходимы для нас. Исследователю подчас приходится быть беспощадным, подавляя естественные побуждения, и миф - если он еще уцелел - о младенческой невинности ученого-регистратора терпит крушение именно здесь. Мы поведем разговор о дисциплине, которую несколько высокопарно называют экспериментальной теогонией. И вот что заставляет рецензента задуматься: когда пресса впервые подняла шумиху вокруг персонетики (это случилось девять лет назад), читатели пережили настоящее потрясение; а ведь нас, казалось бы, ничем уже нельзя удивить. Столетья гремело эхо деяний Колумба, но покорение Луны общественное сознание переварило чуть ли не за неделю, как нечто почти банальное. И все-таки рождение персонетики оказалось для публики шоком. В названии дисциплины слиты два заимствованных из латыни слова: "персона" (личность) и "генетика" (создание, сотворение). Персонетика представляет собой позднее ответвление кибернетики и психоники восьмидесятых годов на базе интеллектронной техники. О персонетике слышал сегодня каждый; случайный прохожий ответит, что это - искусственное разведение разумных существ. Ответ не то чтобы неверный, но не затрагивающий существа дела. В настоящее время мы располагаем почти сотней персонетических программ. Девять лет назад в компьютерах уже возникали личности-схемы - примитивные зародыши "линейного" типа; впрочем, тогдашнее поколение цифровых машин, ныне имеющее лишь музейную ценность, еще не позволяло по-настоящему начать сотворение персоноидов.

Персонетику как теоретическую возможность предчувствовал уже Норберт Винер, о чем свидетельствуют некоторые места его последней работы "Творец и робот". Правда, об этой возможности Винер упоминал в своем обычном полушутливом тоне, за которым, однако, угадывались перспективы довольно мрачные. Но даже Винер не мог предвидеть, как обернется дело лет двадцать спустя. "Самое худшее случилось, - сказал сэр Дональд Акер, - когда в Массачусетском технологическом институте соединили входы с выходами".

Сейчас персоноидный "мир" для будущих его "обитателей" можно создать за два часа. Именно столько времени требуется, чтобы внести в машину одну из полных программ типа ВААЛ-66, КРЕАН-IV или ЯХВЕ-09. Добб излагает раннюю историю персонетики довольно бегло, отсылая читателя к источникам, и в качестве убежденного практика-экспериментатора рассказывает прежде всего о том, как работает он сам, - обстоятельство довольно существенное, поскольку между английской школой (именно ее и представляет Добб) и американской группой из МТИ существуют довольно значительные различия по части методики и целей экспериментальных исследований. Добб рисует процедуру "шестидневки творения, ужатой до 120 минут" следующим образом. Сначала в машинную память вводят минимальный набор данных, то есть - если прибегнуть к языку, понятному непосвященным, - заряжают ее "математическим материалом", который становится зародышем жизненного универсума будущих персоноидов. Существа, которые явятся в этот машинный и цифровой мир, которые будут существовать в нем и только в нем, мы уже умеем помещать в окружение с бесконечностными характеристиками. Они не ощутят себя узниками в физическом смысле: у этого окружения не будет с их точки зрения никаких границ. Из всех его измерений лишь одно весьма близко к тому, что знакомо и нам; это - ход (протекание) времени. Но персоноидное время не тождественно нашему: скорость его протекания свободно регулируется экспериментатором. Обычно она максимальна на вступительной стадии (стадия "пуска миротворения"); наши минуты здесь соответствуют целым зонам, во время которых сменяют друг друга фазы преобразования и кристаллизации искусственного космоса. Персоноидный Космос - совершенно беспространственный; различные его измерения носят чисто математический, то есть с объективной точки зрения как бы "вымышленный" характер. Измерения эти суть следствие аксиоматических решений программиста, и от него зависит, сколько их будет. Если, например, он выберет десятимерность, то получится мир с совершенно иной структурой, чем мир всего лишь с шестью измерениями; следует, пожалуй, подчеркнуть еще раз, что они не имеют ничего общего с измерениями физического пространства, а представляют собой абстрактные, логически правомерные конструкты, которыми пользуется математическая системная демиургия.

Этот недоступный для нематематика пункт Добб старается объяснить при помощи элементарных фактов, известных из школьных учебников. Как известно, можно сконструировать геометрически правильную фигуру с тремя измерениями - хотя бы куб, имеющий соответствие в реальной действительности в виде игральной кости; и точно так же можно построить геометрические фигуры с четырьмя, пятью и любым иным количеством измерений (четырехмерная фигура называется тессерактом). Они уже не имеют реальных соответствий, в чем легко убедиться: из-за отсутствия физического измерения номер четыре нельзя построить реальную костяшку с четырьмя измерениями. Так вот, _это различие_ (между физически реализуемым и возможным только математически) _для персоноидов_ не существует вообще, поскольку их мир имеет чисто математическую "фактуру". Он сконструирован из математических элементов (воплощенных, разумеется, в обычных, чисто физических объектах: реле, транзисторах, контурах - короче, во всей огромной сети цифровой машины).

Как известно, согласно современной физике пространство не есть нечто самостоятельное по отношению к объектам и массам, находящимся в нем. Существование пространства обусловлено этими телами; там, где их нет, где "ничего нет" (в материальном смысле), исчезает и пространство, съеживаясь до нуля. А в персоноидном мире роль материальных тел, которые как бы "раздуваются", создавая тем самым пространство, играют математические системы, специально для этого созданные. Из всех математик, которые можно было бы создать - аксиоматическим методом, - программист, задумав определенный эксперимент, выбирает определенную группу, которая станет "бытийной опорой", "онтологическим фундаментом" творимого Универсума. Тут, по мнению Добба, налицо поразительное сходство с человеческим миром. Наш мир "выбрал" определенные формы и определенные типы геометрии, которые соответствуют ему наилучшим, то есть наиболее простым, образом (трехмерность, чтобы вернуться к тому, с чего мы начали). Тем не менее мы можем представить себе "иные миры", с иными свойствами - геометрическими, и не только. Точно так же и персоноиды: разновидность математики, которую персонетик предназначил им для "жилья", для них то же самое, что для нас "реальный базовый мир", в котором мы живем и не можем не жить. И, подобно нам, они в состоянии "вообразить" себе миры с иными фундаментальными свойствами.