Среди животных Африки - Бернгард Гржимек

На юго-западе Африки страусы живут не только в открытой саванне, но и в почти лишенной растительности песчаной пустыне, в густых зарослях колючего кустарника и даже на крутых скалистых нагорьях. Но там, где нет открытых водоемов, этим птицам грозит неминуемая гибель, потому что потребность страуса в воде не могут удовлетворить даже растения с повышенным содержанием влаги.

Страусам удается выращивать своих страусят в любое время года (хотя бы парочку). Помимо своей обычной растительной пищи страусы не брезгуют и низшими животными, и даже мелкими позвоночными, за которыми охотятся, выделывая замысловатые зигзаги.

Несколько семей страусов нередко объединяются в сообщества, насчитывающие иногда до 600 особей. Тем не менее внутри таких огромных сообществ всегда можно отчетливо различить отдельные гаремы.

Приближаясь к чужой группе, страус неизменно принимает позу «подобострастия» и «подчинения» — опускает хвост и низко склоняет голову. Таким образом, не возникает драк и создается возможность для новых знакомств. Одна семья иногда может принять к себе маленьких птенцов или подростков из другой семьи. Бывает, что объединяются несколько папаш с детьми подросткового возраста и такой «страусовый интернат» по нескольку дней и недель кочует по окрестностям. Каждая стая для своего излюбленного купания в песке выкапывает углубление в почве и устраивает нечто вроде общественной бани.

По наблюдениям, сделанным супругами Зауэр, страусы живут как моногамными семьями, так и гаремами, смотря по обстоятельствам. Споры самцов из-за самок в период спаривания и погоня самцов за самками часто выливаются в целые массовые представления с бешеными танцами, в которых принимает участие вся стая.

Обычно же у одного самца бывает одна основная и две «побочные» самки. Основная самка терпит присутствие побочных, и все вместе откладывают свои яйца в одно гнездо. Но как только яйца отложены, основная, «законная супруга», как правило самая старшая и поэтому более опытная, немедленно отгоняет «побочных» жен от гнезда.

Когда наступает время брачных игр, самец, хлопая крыльями, сманивает или просто отгоняет выбранных им самочек от общего стада в сторонку. Основная самка помогает ему прогнать подросших к этому времени детей. Затем новая семья перекочевывает на выбранный для насиживания участок, который рьяно защищает от вторжения посторонних страусов. В период брачных игр самец выбирает то одну, то другую самку и отходит с ней пастись отдельно от остальных. При этом парочка начинает синхронизировать свои движения. Страусы только делают вид, что щиплют траву, на самом же деле они стараются согласовать все свое поведение. Если им это не удается, брачный танец обрывается, и парочка возвращается в стаю. Но в случае удачи самец все более и более возбуждается, поднимает то левое, то правое крыло, бросается на землю и мощными ударами крыльев поднимает вокруг себя вихри песка; шеей он в это время совершает быстрые спиральные движения. При этом он без конца издает глухие звуки, а самка кружит вокруг него в «позе подобострастия» — с волочащимися по земле крыльями. Когда же самец внезапно вскакивает, она тотчас бросается на землю, а он, хлопая крыльями, покрывает ее.

Во время Первой мировой войны в Южной Африке ни у кого не было возможности охотиться за страусами. А поскольку за эти годы страусовые перья вышли из моды и стали очень дешевыми, то было решено избавиться от слишком расплодившихся птиц и открыть на них свободную охоту.

Сразу же нашлись предприимчивые люди, которые начали гоняться за ними на машинах, отстреливая их стаями. Часто после одного такого сафари они возвращались с 400–500 шкурками, из которых затем изготавливались модные тисненые бумажники и дамские сумочки. А вот 100 или 150 килограммов мяса, которые дает такая большая птица, никто забирать не желал, особенно когда убитому страусу было около 30 лет. Разлагающиеся трупы страусов отравляли зловонием всю окрестность, потому что гиены и грифы не в силах были справиться с такой неожиданной благодатью.

Когда в зоопарке нужно полечить страуса, достаточно бывает натянуть ему на голову чулок; после этого он сейчас же прекращает всякое сопротивление и покоряется своей судьбе.

В некоторых зоопарках, где посетителям разрешается кормить животных, уже не раз бывали большие неприятности с этими птицами, потому что они заглатывали самые невероятные предметы. В желудках погибших страусов при вскрытии находили не только монеты, гвозди и половинки подков, но даже перочинные ножи; а один страус выпил полведра зеленой масляной краски, так что ею были залеплены весь его желудок и кишечник.

Старик Карл Гагенбек [9] во второй половине прошлого века закупал антилоп и страусов, отловленных в районе Суэца (тогда они еще водились в тех местах). В те времена не было грузовиков, и большинство отловленных животных гнали в караванах пешком к побережью. Сейчас нам даже трудно поверить, что жирафов, например, вели просто на поводке!

В один прекрасный день, когда Гагенбек со своими помощниками стал загонять 16 недавно закупленных страусов в сарай при гостином дворе, птицы вырвались и с невероятной быстротой умчались прочь. Одному из помощников Гагенбека пришла блестящая идея погнать вслед за беглецами стадо коз, овец и верблюдов, с которыми страусы в течение многих недель путешествовали в караване. И действительно, возбужденные беглецы моментально успокоились, как только увидели этих животных. Сначала они окружили караван полукругом и, хлопая крыльями от восторга, исполнили свой сумасшедший танец. Затем они преспокойно присоединились к общему шествию и направились вместе с ним к вокзалу. Страусы так покорно шли между козами и дромадерами, как будто их вела какая-то невидимая сила. Ведь они именно так, без всякой привязи, проделали сорокадвухдневное путешествие от Кассалы до Суакина.

Когда караван достиг вокзала, страусов без особого труда удалось поймать и погрузить в специально выделенный для них вагон.

Глава шестая. Как мой автомобиль плавал среди крокодилов

Когда огромный баобаб упадет, по нему могут скакать даже совсем маленькие козы.

Человек испытывает к различным животным отнюдь не одинаковые чувства: по-разному мы относимся к дождевому червю и слону, к амебе и шимпанзе. И уж, конечно, те животные, которых мы можем зажарить и съесть, нам намного симпатичнее тех, которые сами могут съесть нас… Мне, например, никогда не встречались любители животных, увлекающиеся крокодилами, несмотря на то что в Древнем Египте их почитали за божества. К слову сказать, крокодилы отнюдь не так уж опасны, как расписывают во многих приключенческих романах.