Лабиринт смерти - Филип Дик

— Будь я Проявлением Божества, не дал бы Бетги утопиться, — возразил Рассел. И спросил у Мэгги: — Вы тоже считаете меня Проявлением?

— Нет.

«Как бы мне хотелось, чтобы ты им был! — подумала Мэгги. — Как сильно мы жаждем заступничества!»

Наклонившись, Рассел коснулся черных влажных волос Бетги. Окутанный безмолвием, плот быстро скользил по реке.

Тони Дункельвельт сидел по–турецки на полу своей душной комнаты и корил себя за смерть Сьюзи.

«Это чудо, которое я совершил, — думал он. — Должно быть, на мой зов явился Разрушитель Формы. Он превратил хлеб в камень, а после убил им Сьюзи. Камень сделал я. С какой стороны ни посмотришь, вина на мне».

Он напряг слух, но не уловил ни звука. Половина жителей ушла из поселка, остальные погрузились в уныние.

«Может, и они ушли? — встревожился Тони. — Я один… Оставлен на растерзание страшному Разрушителю Формы».

— Я возьму меч Хамоса[9], — произнес он вслух, — и убью Разрушителя Формы.

Тони поднял руку, чтобы сомкнуть пальцы на рукоятке меча, неоднократно виденного во время медитаций, но всякий раз не тронутого им.

— Дай мне меч Хамоса, и я помогу выполнить его предназначение. Я найду Черного и заставлю исчезнуть навеки. Больше ему не удастся восстать из праха.

Он подождал, но ничего не увидел.

— Ну пожалуйста!

Затем он подумал: «Надо глубже погрузиться во вселенское»Я»Слиться с ним».

Он закрыл глаза и расслабился.

«Приемли, — сказал он себе. — Стань пуст и чист настолько, чтобы Божество вошло в тебя. Стань порожним сосудом, как бывал им и прежде».

Но сейчас у него не получалось.

«Я нечист, — решил он, — и поэтому мне не удается ничего. Совершив преступление, я утратил способность воспринимать или хотя бы видеть. Неужто никогда больше не узреть мне Божества‑над–Божеством? Неужто все кончилось? Моя кара, — подумал он. — Но я ее не заслужил. Сьюзи не такая уж тяжкая потеря. Она была дурочкой, при виде камня совсем обалдела. Вот в чем дело! Камень был чист, а она — нет. И все же ужасно, что она погибла. Веселье, движение, свет… Сьюзи была и тем, и другим, и третьим. Да, от нее исходили лучи — неровные, изломанные. Обжигающие. Опасные… для меня, например. Да, мне ее свет был вреден. И то, что я сделал, — я сделал защищаясь. Это очевидно».

— Меч, — сказал он. — Меч — гнев Хамоса. Приди ко мне.

Тони покачивался взад–вперед, вновь протягивая руку к наводящему жуть космосу и глядя, как рука исчезает. Пальцы шарили в пустоте, раскинувшейся на миллионы миль над головой Тони. Но он все искал и внезапно что‑то нащупал.

Нащупал, но не взял.

«Я клянусь, — мысленно произнес он, — что отомщу за ее смерть, если мне будет дан меч».

И снова он дотронулся до чего‑то, но не схватил.

«Я знаю, он там, — подумал Тони. — Чувствую его. Дай его мне! Клянусь, я им воспользуюсь!»

Внезапно на ладонь легло что‑то холодное, твердое и тяжелое.

Меч. Наконец‑то!

Юноша осторожно потянул меч. Божественное оружие полыхнуло жаром и светом, его сила заполнила комнату.

Тони вскочил на ноги, едва не выронив меч.

— Наконец‑то ты у меня! — восторженно крикнул он и подбежал к двери. Меч раскачивался в его слабой, тощей руке. Распахнув дверь и шагнув в сумерки, юноша огляделся и воззвал: — Где ты, Разрушитель Формы, враг жизни? Выходи на честный поединок!

Кто‑то медленной, неуклюжей походкой приближался к крыльцу. Сгорбленный, он крался ощупью — наверное, в недрах Земли глаза его отвыкли от света. Он смотрел на Тони затянутыми серой пеленой зрачками; по телу бесшумно стекала и стелилась по земле, отмечая его след, пыль.

Он был само тление: хрупкие кости обтянуты пожелтевшей веснушчатой кожей, щеки ввалились, во рту ни единого зуба. Сопя и бубня что‑то неразборчивое, Разрушитель Формы подтащился к крыльцу и протянул иссохшую руку.

— Здравствуй, Тони. Здравствуй. Как поживаешь?

— Ты пришел ко мне?

— Да, — прохрипел Разрушитель и приблизился еще на шаг.

И Тони наконец‑то уловил его запах — плесень и вековая гниль.

«Ничего, больше этой шаркающей, хихикающей твари не жить на свете».

По подбородку Разрушителя Формы стекала слюна. Он попытался вытереть ее заскорузлой тыльной стороной кисти, но не сумел.

— Ты мне нужен, —начал он.

И тут Тони вонзил меч Хамоса в самую середину обвисшего брюшка.

Черви, белые жирные черви посыпались из раны, когда Тони выдернул клинок. И снова — тихий кудахчущий смех. Разрушитель стоял, пошатываясь и не опуская руки.

Юноша отступил на шаг и глянул на растущую кучку червей. Ни капли крови — мешок с гнильем, и ничего больше.

Хихикая, Разрушитель опустился на колено. Затем конвульсивно ухватил себя за волосы. Длинные жидкие пряди торчали меж скрюченных пальцев. Вырвав две горсти волос, Разрушитель бережно, как бесценное сокровище, протянул их Тони.

После второго удара он упал. Нижняя челюсть отвисла, пелена на глазах стала непроницаемо–белой. Изо рта выползло мохнатое существо, похожее на огромного паука. Тони шагнул вперед, и тварь распрощалась с жизнью под его пятой.

— Я убил Разрушителя Формы! — воскликнул он.

Издалека, с противоположного края поселка, донесся зов: «Тони!»

К нему кто‑то бежал. Тони не мог понять, кто. Он всматривался, прикрыв глаза от солнца.

Глен Белснор. Несется во всю прыть.

— Я убил Разрушителя Формы, — повторил Тони, когда Белснор взбежал на крыльцо и остановился, тяжело дыша. — Видишь? — Тони указал мечом на скорченный труп, что лежал между ним и старостой поселка.

— Это же Берт Кослер! — закричал Белснор. — Ты убил старика!

— Нет. —Тони опустил глаза и увидел Берта Кослера, поселкового сторожа. — Нет, он был одержим Разрушителем Формы.

Но юноша уже и сам не верил в это. Он понял, что совершил непоправимое.

— Мне очень жаль, — вымолвил он. — Я попрошу Божество‑над–Божеством вернуть его.

Он вбежал в комнату и запер дверь. Его трясло и тошнило, горло сдавил невидимый обруч, глаза выпучились… В желудке вспыхнула острая боль, и Тони застонал, сгибаясь. Меч с грохотом полетел на пол. Звук падения напугал юношу, и он отошел от меча на два–три шага.

— Отопри дверь! — закричал снаружи Белснор.

— Нет! — Тони стучал зубами, по его рукам и ногам растекался страшный холод. Резь в желудке становилась невыносимой.

Дверь затрещала от тяжелого удара. От второго — распахнулась.

В проеме стоял седой и мрачный Глен Белснор с армейским пистолетом, нацеленным на Тони.

Юноша опустился на корточки и протянул руку к мечу.