Дети ночного неба - Татьяна Гуськова

— Смотри, — Тайри указала куда-то на сумерки позади обоза.

— Что там? — я пригляделась и чуть не ахнула, мне поначалу показалось, что за нами следом бежит сам Пес Дорог. Это ведь только повстречать его к счастью, а когда он идет по следам, сверкая белыми глазами — жди беды. — Это Разбойник что ли?

— Разбойник. Недавно догнал. Теперь издали следит. Чиа, а расскажи мне, как получилось, что ты связалась с этими разбойниками? Неужели ты, правда, была с ними в банде и грабила людей?

— Была и грабила. Мне не оставалось ничего другого.

— Как же так получилось?

— Получилось. Я тогда почти не соображала ничего, — я оперлась затылком о прутья клетки, глядя в темнеющее небо, в глаза Тайри смотреть сейчас было невыносимо. — Я шла тогда из крепости.

— Ты была в крепости Каеш?! — ужаснулась Тайри.

Говорить не хотелось, но слова рвались с языка, словно им было тесно внутри меня.

— Была. Первым делом, узнав о гибели клана, я туда и отправилась. Всех к тому времени уже похоронили, твои же и хоронили, да и в крепости прибрались. Я зашла, и мне показалось, что ничего не случилось, просто все ушли куда-то. Ни в маминой комнате, ни у отца ничего не изменилось. Я поняла потом, что сражение туда просто не дошло. У меня даже надежда какая-то появилась, что все было дурацкой шуткой. Вот сейчас я найду кого-нибудь. Хоть кого-нибудь! Но надежда эта умерла, стоило мне дойти до покоев дядюшки. Жена у него была… Может ты помнишь ее? Спокойная такая, тихая, мягкая, теплая. Она муху не могла убить, боялась всего. Испытание так и не прошла, все боялись, что она умрет во время него. Так она преображаться и не научилась. Но любили ее все в клане, особенно дети, потому что добрее не было никого. Так вот, я как зашла в их с дядей покои, а там повсюду игрушки разбросаны — там собрали всех детишек, чтобы она за ними присматривала. А еще я там нашла клочья золотистой шерсти и лоскутки от ее любимого наряда. По всем признакам, она, перевоплотившись, должна была стать золотистым горным львом.

— Чиа! — Имшэр ткнулась лбом мне в плечо.

— И никого. Никого вокруг. Я думала — с ума сойду. Или ворона раньше времени призову.[17] А эти разбойники, они, можно сказать, меня спасли. Они около замка обретались. Так что, выйдя, я прямо к ним в руки и угодила. Главарь мигом разгадал кто я. Ему, верно, уже приходилось иметь дело с оборотнями, так что он довольно ловко со мной управился и заставил работать на банду.

Кто ловчее оборотня может пробраться в дом и вынести самое ценное? Оборотнем хорошо устрашать. Он даже делать ничего не должен, только стоять полупреобразившись в сторонке и порыкивать время от времени. Все это хоть как-то меня отвлекало от того, что случилось, а потом я убежала.

Вот так все и было. Видишь, насколько я бесчувственная, даже после такого не превратилась в Одержимую местью.

Тайри, не поднимая лица, порывисто меня обняла, кажется, она плакала.

— Перестань, все хорошо, — все, что накопилось во мне, все события и ужас выплеснулись наружу, и мне стало гораздо легче, словно теперь Тайри помогала нести воспоминания. Только облегчение душевных страданий ничуть не помогло нашему теперешнему положению. Я оглядела едва видимые в сгустившемся мраке прутья клетки. — Настолько, насколько это может быть хорошо, — от Кумшу до столицы ехать не меньше восьми дней.

За окном уже рассвело, но в комнате по-прежнему горели свечи, вокруг них на столе белели лужицы воска, но никто из слуг не явился, чтобы их убрать — глава клана Тассан не велел беспокоить. Кроме свечей на столе стояли почти пустые кувшины с вином и два кубка — глава клана полуночничал не один. Его собеседник был не менее знатен — глава клана Балоог. Двое, почти самых могущественных людей Империи, только отчего в комнате так пахнет страхом?

Шатрен Тассан в очередной раз потянулся к кувшину, блестевшему в слабых огоньках свечей отчеканенными на округлых боках обезьянами, наполнил кубки и поднял свой.

— Пусть дорога его будет прямой и легкой.

Балоог в ответ опрокинул в себя кубок, грохнул им об стол, поднял мутный взгляд на собутыльника.

— А ведь нас всего двое осталось, — до этого они почти не говорили, только чествовали погибшего Тайри. Лучи взошедшего солнца, а может опустевшие кувшины уменьшили страх.

— Ты прав. Каеш порезали, как ягнят, одна девчонка где-то болтается, если до сих пор не пристукнул кто-нибудь. Шеверы сами разбежались, где они, что с ними, — неизвестно. Теперь вот — Тайри. Мне кажется, что кто-то хочет уничтожить горные кланы.

— Но Тайри ведь не уничтожили, только убили главу клана. Да и на ноже клеймо Каеш. Может это месть за то, что Тайри не пришли им на помощь.

— Глупости! — Шатрен стукнул кулаком по столу так, что все кубки, кувшины и свечи подпрыгнули. — Не стала бы Чиа Каеш, пусть она хоть трижды разбойница, опускаться до удара в спину. Да еще брать в руки хладное железо. Вот вызвать обидчика на поединок и разорвать — это больше в ее духе.

— Так уже приходила весточка о том, что в каком-то городе Кау Ши кого-то задрал. А связываться с Тайри она могла побояться. Все-таки глава клана, в полной силе. А вот заплатить кому-нибудь, нанять кого-нибудь…

— Не верю я в это. В Империи Чиа не единственная Кау Ши. Да и не станет она нанимать кого-то для подлого удара в спину. Она Каеш и шакья, — хотя уверенности в голосе Тассана не слышалось.

— Все верно, Шатрен, если она не стала Одержимой местью.

От такого предположения глава клана Тассан поежился. Если оно и в самом деле так, то это могло быть очень опасно. Логику поступков Одержимой местью понять нельзя. Невозможно узнать, кого она сочтет виновными в гибели семьи. Возможно, все пять кланов. Тогда единственный способ спастись — найти ее раньше и убить.

— А мелхайю Тайри так и не нашли? — полюбопытствовал Балоог.

Тассан покачал головой.

— Насколько я знаю — нет, — тут он погрустнел, потому что Ксаниш сегодня ночью тоже не пришла домой. Может тоже, как и эти сумасшедшие девицы, подалась в бега?

— Что-то странное происходит в Империи. Не нравится мне все это.

— А кому нравится? Словно хаос начал Империи возвращается. Но как такое возможно?

— Просто ни одни Император еще не всходил на трон в столь юном возрасте.

Балоог раздулся почти вдвое, нависнув над Тассаном, глаза его налились кровью, волосы на голове, как перья нахохлившейся птицы, встали дыбом.

— Ты что-то имеешь против Императора.

— Нет, что ты! — Тассан поспешно замахал руками, стремясь успокоить собеседника. — Ничего я не имею против Императора.