Фельдшер скорой - Линник Сергей

Ну чмо полуграмотное! Кто же тебя за язык твой сраный тянул? За державу переживает он, козел! И ведь остальные сидят китайскими болванчиками, молчат. Он что, родственник нашей псевдопереводчицы? Или просто говнюк?

– Вообще-то я являюсь одним из…

– Вас никто не спрашивает, кем вы там являетесь, – припечатал гад. – Можете быть свободны. – И победоносно осмотрел коллег. Ни одна зараза, в том числе и хлопчик из органов, самый молодой в компании, на мою защиту не встала.

* * *

– Я умираю!

Женщина театрально заломила руки, потом показала на грудь, шею. Я осмотрел соответствующие места. Послушал фонендоскопом сердцебиение, дыхание. Никаких шумов. Нацепил электроды ЭКГ. Глянул ленту. Тоже все в норме. Зубцы – какие положено, ничего криминального.

Посмотрел на Цинева, пожал плечами. Генерал страдальчески закатил глаза, повздыхал. И вот хрен ли он потащил меня на дачу к своей супруге – шестидесятилетней Зое Федоровне. Дескать, помог мне – помоги и ей. Меня даже особо никто не спрашивал. После моего звонка по выданному в прошлый визит номеру телефона помощник Цинева заехал на 1905-го года и повез не на Лубянку, а… да, в ту самую Пехорку, с которой началась история ждановского трупа. Именно там была дача генерала.

– Ну что там, доктор? – Зоя Федоровна заглянула в ленту, ничего там не поняла и страдальчески искривила губы.

– Я не доктор, фельдшер.

– Ну какая мне разница! Вы спасли Георгия Карповича, я вам целиком доверяю!

– Как, кстати, прошла операция? – Я повернулся к сидящему рядом в кресле генералу.

– Камень достали быстро, полчаса все заняло. В ЦКБ потом удивлялись моему везению – день-два, и желчный пузырь мог лопнуть. Спасибо тебе, спас.

Спасибо в карман не положишь, но я промолчал, померил давление супруге генерала. Ну повышенное слегка, но для пожилых людей это норма.

– Что со мной? – Зоя Федоровна все никак не могла успокоиться.

– А какие еще симптомы есть? – спросил я.

– Иногда ночью просыпаюсь – не могу заснуть. Сердце бьется сильно-сильно. В ушах часто шумит. А вот на днях…

Женщина начала перечислять все свои болячки, но опять же – в них не было ничего критического. Обычная старость. Которая, как известно, не радость. Я смотрел на нее, на генерала, которому, похоже, жена уже давно мозг выклевала на тему своих болезней, и не представлял, как помочь. Тут психотерапевт какой-то нужен, может, и таблеточки, которые купируют повышенную тревожность.

– Вам бы пройти диспансеризацию в ЦКБ, – наконец придумал я, как соскочить с этой бессмысленной истории. – Там есть узкие специалисты по слуху и по сердцу…

– Да была я недавно в Кремлевке, – отмахнулась Зоя Федоровна. – Полы паркетные, врачи анкетные. Талдычат свое…

– Зоинька, ты иди, распорядись, чтобы нам к чаю накрыли… – Цинев понял, что из всей этой истории с моим визитом ничего не выгорит, выпроводил супругу прочь из кабинета. – Давай, рассказывай, чего звонил-то. Вроде с МВД все вопросы решены, не должны они тебя трогать.

– И не трогают пока, – покивал я. – Есть другая проблемка.

Рассказал про выездную комиссию, про палки в колеса.

– Я позвоню. – Цинев что-то черкнул себе в перекидном календаре. – Порешаем твой вопросик. Только имей в виду. В группе будет человек от Комитета – не болтай лишнего. Это во-первых. Во-вторых, сейчас было распоряжение по границе – трясти на предмет вывоза нелегальной валюты. Скупают некоторые предприимчивые граждане валюту и везут затариваться дефицитом. А это восемьдесят восьмая статья УК.

– «Нешто я-то не пойму при моем-то при уму», – пошутил я из Филатова.

Генерал хмыкнул, продолжил:

– По поездке отчитаешься куратору – могут быть на форуме интересные для нас люди.

Это меня в вербовщики, что ли, хочет определить? Я нахмурился.

– Не волнуйся. – Цинев заметил мою мимику. – Никто тебя в разведчики не определяет. Просто будь чуть внимательнее. Ты поможешь Комитету – Комитет тебе. Улавливаешь?

Не смогешь – кого винить? Я должон тебя казнить. Государственное дело — Ты улавливаешь нить?..

В этот раз я промолчал, только кивнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *

Первый день весны выдался хоть и морозным, но солнечным. С отличным настроением, которое мне не смогла испортить даже давка в общественном транспорте, я пришел на работу, принял оборудование у предыдущей смены. После чего с улыбкой отправился на утреннюю конференцию.

И вот там мой оптимизм сильно так подувял – Лебензон устроил показательную порку бригадам. Причем повод у него был железобетонный. Карты. Не игральные, а те, что заполняются на выездах.

– Орлова! – Главврач воткнул свой палец в пожилую врачиху. – Кто написал в карте при первичном осмотре «Женщина сорока двух лет лежит на кровати и ритмично стонет»?!

Народ в зале оживился, послышались смешки.

– А ну тихо! – рявкнул Лебензон, выбирая из пачки вторую карту. – Тут все почти отличились, будет повод посмеяться. Безобразие, совсем распустились. Адамчук!

Встал молодой врач, который только недавно появился у нас.

– Это что за явление?! Голова в инородном теле?

– Ну, там пациенту жена кастрюлю во время ссоры надела на голову. Снять не смог, начал задыхаться. Вызвали скорую.

– Так и надо писать! Кастрюля на голове, асфиксия!

Врач пожал плечами, сел.

– Томилина!

Я обернулся. Лены в зале не было – опаздывала. Встал за нее.

– Ты Томилина?

Ответил цитатой из «Приключений Шурика»:

– «Я за нее».

Пришлось слегка нахмуриться, намекая, что у нас с главврачом теперь «особые» отношения. Моя мимика была понята, Лебензон начал мне мягко выговаривать за еще одну кастрюлю. Лена, заполняя карту, ошиблась в профессии пациента. Вместо пескоструйщик написала «пескастрюльщик».

Смешки в зале усилились, главврач снова заткнул всех, поднял моего соседа – доктора Гаврилова. Начал выяснять у него, что значит «ПИС в норме». Тут уже не выдержал я – заржал в полный голос. Сквозь смех услышал, что это «печенка и селезенка». А что, бланк маленький, все не уместить, вот и сокращают кто во что горазд. Дальше было «Сердце больного и он сам ритмично бьется…», «По словам больного, ему очень помогает настойка боярышника…» и финальное «Больная от госпитализации отказалась, мотивируя это слабым здоровьем, а также тем, что она не больная, а маляр…».

Вот вроде и была порка, а по факту все вышли с конференции в отличном настроении – считай, посмотрели «Вокруг смеха». Сразу два выпуска подряд.

Прямо у входа в подстанцию я столкнулся с бегущей Томилиной. Лена на морозце раскраснелась, прическа у нее мило растрепалась, и была она чудо как хороша.

– Я сильно опоздала?!

– Фатально, – засмеялся я. – Лебензон тебя уволил. И меня заодно.

– За одно опоздание? – Томилина приоткрыла пухлые губки. В глазах у нее появились слезы.

– По совокупности. – Я поиграл бровями. – Но нас готовы взять в ЦКБ.

– Кем?

– Тебя – начальницей всей скорой службы.

– Все ты врешь! – Лена ударила меня по руке, вытерла глаза. – Какой же ты…

– Ладно, хватит эмоций. И опозданий, кстати, тоже. Давай работать, смену я принял, в машине все в порядке.

Лена побежала переодеваться. Вовремя, потому что буквально через минуту нас позвали на вызов. Тут бы и в армии времени не хватило, не то что даме, хоть и врачу скорой. Поэтому командир нашего экипажа закончила облачаться в спецовку уже в машине.

– Куда едем? – спросил наш водитель Фролов, когда Лена села в машину.

– Профсоюзная, сто двадцать три, палеонтологический институт, – ответила Томилина. – Руку сломал, мужчина, пятьдесят девять.

– Пале… Куда? – переспросил он.

– Про динозавров всяких, – объяснил я. – Раскопки ведут.

– Это в Москве, что ли, их копают? – полюбопытствовал Фролов. – Где, интересно?