Переворот - Кристина Александровна Борис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы как будто и не правили? –посмеялся мужчина. – Ваш муж же из этой страны.
– И что вы хотите этим сказать?
– Будь я вашим мужем, за такой нрав я бы вас уже убил, а он терпел.
– Вы просто его не знаете.
– Не знаю, но тем не менее, он вас не убил. В нём слишком много севера. Как и в ваших людях. Они никогда не взбунтуют. Пусть даже они недовольны, но они верны и смиренны, готовы терпеть, надеясь, что новое поколение что-то изменит, исправит. Но новое поколение растёт, а старое их воспитывает и передаёт им, даже не видя это, свою северную смиренность и покорность. И ничего не меняется. Абсолютно ничего.
Новая жизнь
Генрих и Оливия прибыли в восточную провинцию зимой. Жизнь тут была спокойной. Дом купца предоставил Генриху и Оливии небольшой дом с хлевом и маленьким клочком земли. На год одолжили овцу, корову и двух поросят. Всё выглядело аккуратно и чисто.
Генрих практически всё время был на службе у купца, однако едва ухватив свободную минутку, забегал к Оливии. Дом был полностью в её распоряжении. Всё постепенно воплощалось как мечтал Генрих: дома пахло выпечкой, а стол украшал горшок с засушенными цветами. Оливия снова почувствовала себя той самой маленькой девочкой, дочкой мельника, вспомнила всё, чему учила её вторая мать. Казалось, что она была счастлива, и ничто не может ей напомнить о её прошлом.
Однако Генриха смущало одно: Оливия была одна. Совсем. Мало того, что за ней не бегали местные деревенские юноши, с ней вообще никто из жителей провинции не поддерживал разговор. К ней они относились враждебно, даже злословили. Жизнь в провинциях скучна и однообразна, потому сплетни – обычное развлечение для скучающих жителей, однако на Оливии они отыгрывались сполна. О Генрихе мало чего судачили, так как боялись гнева купца, с которым Генрих имел прекрасные отношения, а вот Оливия была нещадно полита грязью.
– Кто она? Не похожа она на дочь этого старика.
– Посмотри на её нос, будто собака побитая.
– Может она любовница его?
– Ты думаешь, это он её так побил?
– Не знаю, всё с ними не ясно. Откуда они, кто они.
– Если это даже его любовница, то не мог он кого симпатичней выбрать? Она же уродина.
– Будто трактирная шлюха. А может она и была шлюхой?
Так проходила жизнь Оливии: взаперти и одиночестве. Генрих был её единственным другом, и она не могла даже представить, что она будет делать, если его вдруг не станет. А ведь это могло случиться в любой момент. Он был удерживающей причиной быть здесь, в клоаке злословия. Ситуация усугубилась, когда одна из местных жительниц увидела в бане Оливию обнажённой. Женщина разглядела исполосованную спину девушки. Этим же вечером все женщины, да и некоторые мужчины, обсуждали откуда могут быть такие шрамы. Пришлось даже Генриху один раз припугнуть ту женщину и ударить по лицу её болтливого, как скучающая бабка, мужа, чтобы они больше не распускали об Оливии грязных сплетен. Больше девушку никто не обсуждал, но и заговорить с ней никто не пытался. Она и Генрих жили нелюдимо, что даже не посещали часовню.
С правлением Эдуарда пришло их возрождение. И люди оценили его по-своему. Не только как символ спокойствия и светлого будущего, но как и лучшее место для сплетен.
В таком строгом и чистом месте собирается весь богобоязненный народ, который под страхом и привычкой посещают это место, хотя понимают, что идут сюда за новой порцией свежих сплетен. Вот и сейчас началась служба, а в толпе то и дело проскальзывает слушок о том, что местный пропойца побил свою жену.
«Она же совсем тихоня! Никогда не жалуется на него. Вот это сильная женщина!»
«Да дура она! Я бы своему такого бы не позволила. Вон, смотри, вон там, вон там она. Да туда смотри!»
Распухшее от ударов лицо женщины подтвердило слух. Некоторые женщины украдкой смотрели на побитую жену и стыдливо опускали глаза, чтобы никто не заметил, каким постыдным делом они занимаются.
Некоторые смотрели прямо и нагло, даже лезли со своими советами. В основном, это были старушки, которые свято верили в то, что, прожив свой век, они прекрасно понимают жизнь и могут давать нужные советы, даже если их об этом не просят.
Вот кто-то не пришёл на службу. Точно что-то плохое и интересное с ним произошло. Кража? Болезнь? А то и смерть? Непременно нужно узнать у соседки. Может что она знает.
Чей-то мальчик ведёт себя слишком шумно. Немудрено. В часовне душно и скучно маленькому ребёнку, чья душа ещё не запятнана жаждой сплетен. Ему здесь просто нечего делать.
«Какой непослушный мальчик! А куда родители смотрят? Ничего святого в них нет. Мой сын не будет общаться с этим мальчиком. Нет. Это плохая семья, ещё чему дурному научат».
Поводом для сплетен может стать даже то, что ты слишком хорошо себя ведёшь. Особенно в часовне.
«Точно что-то скрывают. Ни разу не слышала, чтобы они ссорились. Подожди, ты не заметила кое-что странное?»
«Что же?»
«Они так похожи друг на друга. Неужели это… ааах, вот почему они так хорошо ладят друг с другом. Ты согласна со мной?»
«Точно! А может правда? Они же не местные. Кто знает, как они раньше жили.»
Громко и бестактно две женщины обсуждали всех подряд:
«Видела ленту на волосах у Марии? Это же дорогая вещь! И чепец не носит! Порченная! Ещё бы с распущенными волосами ходила! Да точно продалась какому-нибудь торгашу лентами. Ох, запомните, не выйдет она удачно замуж. Не бывать ей женой, такой распутнице. Попомните моё слово. Вот моя Анна не такая. Она у меня порядочная. Я её в строгости воспитываю, она и слова против меня не скажет, не то что эта.»
Но уже в другом углу часовни со стремительной скоростью распространялась новость о том, как ту самую Анну свинопас заставляет визжать под ним, как свинью, которую он режет.
Новость с интересными пикантностями быстро дошла до ушей матери Анны, недавно обсуждавшую всех, а особенно девушку с лентой в волосах.
Местные женщины могли ликовать, наблюдая за резко побелевшим, а теперь раскрасневшимся пятнами лицом матери «порядочной» девушки. Хихикание, вздохи, осуждение.
Сплетни, сплетни, сплетни. Вот она – духовная пища для народа.
Но неожиданно служитель обратился к людям. Многие служители вернулись к
