Теория катастрофы - Ник Горькавый

— Ты просто на себя наговариваешь! — возмутился Джерри.

— Да брось, Джерри, я безнадёжна,— уныло пробормотала Юлия.— Меня за тобой послали как самую безопасную. Сейчас мы придём на пикник, и самые красивые девушки-Совы будут тебя очаровывать.

— Я не хочу слышать об этой чепухе,— нахмурился Джерри.— Лучше расскажи, что ты будешь писать в реферате.

— А! Ты уже к нему приступил,— оживилась Юлия.— Хочу рассмотреть уравнения Лотки-Вольтерра для системы «хищник-жертва». Если их слегка обобщить, то можно выйти на решения для странных аттракторов — там такие кривые получаются на сечениях Пуанкаре, закачаешься! Я коллекционирую машинную живопись — иногда даже случайные ошибки в программах приводят к захватывающим пейзажам!

Девушка повеселела, и её лицо осветилось.

— Смотришь на эти удивительные, непридуманные рисунки — и кажется, что в них открывается какой-то новый мир — может, иное измерение или странный ракурс нашей Вселенной... У меня все стены комнаты завешены компьютерной графикой и киберпейзажами. Где-то глазам надо жить? А вот почему одни такие картины нравятся — до восторга, а другие — оставляют равнодушным? Какие-то пространства ассоциативности? Генетический линк?

— А что ты используешь для визуализации решений уравнений? — заинтересованно спросил Джерри.

— О! У меня есть замечательный математический интерпретатор — его разработал мой отец. Папа талантливый программист, но плохой бизнесмен — никому не смог продать свой интерпретатор. А я его с удовольствием использую: он превращает математические уравнения и их решения в виртуальный мир, где можно даже путешествовать.

— Ух ты! А ты не позволишь мне поработать с твоей программой? Есть у меня одна зубодробительная задачка, которая никак не укладывается в моих бедных извилинах...

— Бери, конечно. В этом софте можно даже связывать пространство решений с реальными изображениями описываемых объектов... В виртуальном мире диаграммы Герцшпрунга-Рассела я могу бродить часами, наблюдая разгорающиеся звёзды... А какие там взрывы Сверхновых!

Джерри неожиданно взял и положил ладонь девушки на сгиб своей руки.

Юлия замолчала. Её рука лежала на локте Джерри — испуганная, вздрагивающая. Они пошли совсем рядом — под ручку, как обычная парочка.

— Как мужчина я должен тебе кое-что сказать, Юлия,— сказал Джерри.— Каждый человек, в том числе и любая девушка, воспринимается не как коллекция ушей, носа и талии, а как нечто целое и цельное. Лицо или имя является не сутью человека, а лишь опознавательным знаком, неотделимым от внутренней личности и интеллекта. Когда я слушаю тебя, то вижу перед собой умную очаровательную девушку, и этот облик сохранится за тобой, даже если я отвернусь или мы будем разговаривать по т-фону. Поверь — твоя личность во много раз важнее отдельных недостатков физиономии... Посмотри, кстати, на мой совершенно выдающийся нос...

Юлия нервно прыснула. Джерри убедительно продолжал:

— Счастье не прячется в форме носа и ушей, иначе пластические хирурги стали бы богами. Возможно, есть субъекты, которые судят людей исключительно по внешним данным, но я бы не советовал добиваться признания среди таких убогих типов — нахлебаешься с ними горя... С моей же точки зрения, ты совершенно замечательная девушка,— уверенно завершил юноша.— Хочешь, научу тебя танцевать?

Юлия радостно вздохнула, её рука расслабилась и даже слегка обняла локоть Джерри.

— Ты здорово говоришь,— сказала Юлия,— но факт остаётся фактом — если у совершенно замечательной и умной девушки на носу появится... э-э... например, крупный прыщ, то это резко снизит её... э-э... коммуникационные возможности.

Он возразил:

— В красоте оправданная самоуверенность важнее красоты. И прыщи, и гладкая кожа — вещи преходящие, а суммарное счастье жизни растёт из ума и душевных качеств.

— Почему же вы, мальчики, так заглядываетесь на красоток? — нервно усмехнулась Юлия.

— Это примитивная, инстинктивная биореакция приматов! — защищался Джерри.— Но чем умнее юноши, тем с большей опаской они относятся к красивым девушкам — у многих из них ранний общественный успех гасит желание развивать свой интеллект. Красота — спринтер, ум — стайер, а жизнь — очень неторопливый судья.

— А вот ты — умный и... красивый! — сказала Юлия и заалела щеками.

— Говорить о таких глупостях, как моя красота, я категорически отказываюсь,— заявил Джерри, а Юлия лишь улыбалась и заглядывала ему в лицо.

Они пришли к озеру, полному солнечных бликов. Место для пикника было выбрано возле устья спокойного ручья. Береговая бамбуковая роща разрослась и угрожающе склоняла над тихо скользящей водой частокол из зелёных суставчатых копий, и верховье потока терялось в сумрачной штриховке тонких стволов.

Совы-второкурсники уже разматывали удочки и разжигали костёр на каменных плитах, защищающих окружающую траву от жара. Когда девушки заметили сияющую Юлию, которая шла под ручку с Джерри, физиономии у многих здорово вытянулись.

Пикник удался.

Мясо с углей вкусно пахло дымом и, политое лимонным соком, поглощалось мгновенно. Пойманную с азартными криками озёрную рыбу — огромного зеркального карпа и десяток крупных форелей — никто не захотел убивать и чистить, и её, сердитую, отпустили назад.

Молодёжь досыта набегалась в лунный теннис, лупя по тяжёлому мячу небольшими пластиковыми ракетками.

Джерри игра не понравилась: всё время приходилось отбиваться. Нет, не от мяча.

Когда все устали, то собрались к костру, вокруг которого разгорелась беседа. Впрочем, беседовать — привилегия стариков; молодёжь неудержимо спорит.

Стайка жёлтых листьев кружилась в озёрном водовороте.

Крупные рыбы высовывали головы из воды, будто прислушиваясь к разговору, а на деле украдкой общипывая береговую траву.

Как всегда, разговор немного попрыгал — и устойчиво за-вращался вокруг занятий. Борм спросил:

— Джерри, на семинаре ты здорово доказал теорему про четырёхмерные торы. Как ты научился так ориентироваться в многомерном пространстве?

Все уставились на юношу. Он пожал плечами, взял три дочиста обглоданные палочки от шашлыка и сложил их на траве в равносторонний треугольник. Потом добавил ещё три палочки, соединив центр треугольника с его вершинами.

— Здесь четыре треугольника, лежащих в плоскости, но только один правильный. Можно ли сделать так, чтобы все четыре треугольника стали равносторонними?

Все промолчали, лишь Юлия открыла рот, но тоже ничего не сказала.

Джерри взял за концы три палочки, соприкасающиеся в середине треугольника, и осторожно потянул их вверх, делая двумерную конструкцию трёхмерной. Перед глазами ребят возник тетраэдр с правильными гранями.