Схождение - Чарльз Шеффилд

Талли закрепил измеритель на выдвижной штанге манипулятора скафандра и начал приближать его к мерцающей поверхности Парадокса.

— Стой! — Ребка прямо-таки вцепился в манипулятор. — У измерителя есть свой собственный компьютер и «зашитые» программы. Лотос-поле все сотрет — и ты испортишь прибор.

— Я понимал это, когда идея впервые пришла мне в голову. Однако я решил, что запросто смогу восстановить память измерителя, а использование измерителя в качестве зонда даст нам точные сведения, на какой глубине внутри Парадокса начинается лотос-поле. Таким образом, я продолжил эксперимент. — Механическая рука перемещала измеритель вперед, пока не достигла хроматического вихря, образующего поверхность Парадокса. Под ним он исчез. — Так я пробовал несколько раз, увеличивая глубину погружения и извлекая измеритель обратно для проверки, пока «рука» не вытянулась на всю длину — пятнадцать метров. Что мы и имеем в данный момент.

Талли парил в полуметре от стенки, переливающейся радужными красками мыльного пузыря, орудуя облаченной в перчатку рукой.

— И я достал его обратно.

Маленький моторчик раздвижного манипулятора зажужжал, и в конце концов измеритель вынырнул на поверхность. Ввккталли повернулся, чтобы Ханс Ребка мог видеть панель измерителя. На дисплее горели цифры.

— Величина напряженности на уровне естественного фона. — Талли дотронулся до одной из клавиш. — Точь-в-точь такая же, какую зафиксировал измеритель до проведения эксперимента. Программы измерителя должны были стереться под поверхностью Парадокса. Но, похоже, он прекрасно работает.

— Значит, лотос-поле не проявляется до глубины пятнадцати метров. — Но это противоречит всему, что Ханс Ребка знал о Парадоксе. А Ввккталли покачал головой.

— Я тоже так подумал. И решил произвести еще одно измерение. Показания прибора утверждали, что я могу опуститься на пятнадцать метров внутрь Парадокса, не будучи затронутым лотос-полем. Даже если окажется, что данное поле существует, я смогу распознать его воздействие, заметив потерю информации в себе самом, и вернуться в безопасное место. Поэтому я продвинулся на двенадцать метров внутрь Парадокса…

— Сумасшедший!

— … и увидел, что со всех сторон меня окружают радужные переливы. С этого места я при помощи выдвижного манипулятора продвинул измеритель еще на пятнадцать метров. И поскольку никаких изменений, характерных для лотос-поля, не обнаружилось, я продвинулся еще на двенадцать метров. А потом еще. И еще. И еще.

— Талли, короче. Как глубоко ты проник?

— Не очень далеко, по сравнению с расстоянием до центра Парадокса. Я изучил его на глубине около ста метров. Однако и там не встретилось никаких признаков лотос-поля. Одновременно я удостоверился, что мне удалось сделать то, чего ранее не удавалось ни одному из исследователей Парадокса, возвратившихся с неповрежденной памятью. Я проник за границу радужной стены и увидел своими глазами все пространство до центра Парадокса.

Разработчики Ввккталли заложили в его конструкцию огромный запас прочности. Поскольку они проектировали вживленный компьютер, то есть неорганический мозг, который должен работать в человеческом теле, они стремились к тому, чтобы его логические процессы были максимально приближены к широкому диапазону мыслительных процессов человека.

Вероятно, они немного перестарались. Естественно, столкнувшись с ситуацией на поверхности Парадокса, абсолютно логическое создание не испытывало никаких проблем по части последующих действий: Ребка и Ввккталли должны сохранить свои странные результаты и немедленно вернуться на Врата Стражника. А там уже специалисты по артефактам разберутся, насколько ценна полученная информация. Они же порекомендуют следующий шаг в деле изучения Парадокса.

Любопытство — сугубо человеческая черта. Мерилом успеха создателей Ввккталли являлся тот факт, что он вовсе не попытался отговорить Ханса Ребку от принятого им решения. На самом деле Талли даже подталкивал его. Единственное, в чем они не могли сойтись, это — кому идти первым.

— Первым, естественно, должен быть я. — Талли искал в корабельных и в своих собственных банках данных сведения о пределе прочности волоконно-оптического кабеля при растяжении. Кабель вовсе не предназначался для работы под нагрузкой, и в стандартных спецификациях параметры его прочности отсутствовали. — Я способен моментально обнаружить воздействие лотос-поля и вернусь незатронутым.

— Но ты совершенно неопытен, чтобы выпутаться из трудной ситуации.

— Я сражался с зардалу.

— Вот именно. И они разорвали тебя на кусочки, поэтому тебе пришлось обзаводиться новым телом. Говоря точнее, сам ты справиться не сумел — мы вынесли тебя по частям. Поэтому не спорь. Я начну погружаться, а ты следи за мной. При малейшей опасности, или если я перестану говорить, вытащишь меня обратно. Нашел параметры?

— Пока нет. Чего бояться, кроме лотос-поля?.. К встрече с которым я приспособлен гораздо лучше вас.

— Сам факт того, что ты спросил, говорит за себя — тебе нельзя идти внутрь. Существуют тысячи вещей, представляющих угрозу для жизни. Причем по большей части, самых неожиданных. Именно поэтому они и называются опасностями. — Ребка прикрепил кабель к своему скафандру в двух точках. В первой находился блок связи, и таким образом Ханс мог посылать сообщения Ввккталли и принимать его информацию через коммуникатор скафандра. В другой он привязал кабель к буксирному кольцу, обычно используемому для страховки скафандра и корабля во время работ в открытом космосе. Ребка взял кусок кабеля в руки и попробовал на разрыв. — Значит, характеристик прочности все-таки нет?

— Полностью отсутствуют. Но если надо, я произведу эмпирический тест или, если вы не уверены и хотите, чтобы я занял ваше место…

— Ну, я пошел. Сиди и слушай на этом конце, и ничего не делай, пока я не скажу. Но если я перестану говорить, или тебе покажется, что я не могу двигаться…

— Я с помощью кабеля вытащу вас оттуда. — Ввккталли выгодно отличался от большинства людей по крайней мере в одном: у него начисто отсутствовали схемы обиды. Он принял к сведению, что в Парадокс не идет, и теперь обдумывал дальнейшие действия.

Ханс Ребка направился прямо к колышущейся цветной стенке. Никакого сопротивления при внедрении он не ощутил, кроме легкого натяжения кабеля, равномерно разматывающегося за его спиной.

— Десять метров — порядок. Двадцать метров — порядок. Тридцать метров… — Для разговора надо придумать что-то поинтересней. От поверхности Парадокса до его центра насчитывалось две тысячи пятьсот десятиметровых интервалов. — Ага, цвета исчезли. Восемьдесят метров. Просматриваю перед собой все пространство до центра.