Голос - Доменик Сильвен

Справа от нее одно дерево вспыхнуло словно факел, за ним— другое, третье. Она поднесла руку ко рту, чтобы не вдыхать запах горящего дерева. Смесь дыма и дурманящего аромата цветов. Заболели глаза и горло. Стена огня перед ней поглотила тело жирного борова.

Левин открыла глаза и увидела, что он сидит напротив ее кровати. Он улыбался, его руки удобно лежали на подлокотниках кресла. Между указательным и большим пальцами правой руки дымилась сигарета. Вроде бы не вооружен.

Левин схватила пистолет, спустила предохранитель и прицелилась в Армандо Мендозу.

Не переставая улыбаться, он медленно поднял руки и сказал:

— Эй, капитан! Я пришел с миром. Не волнуйтесь!

— Что ты у меня делаешь?

— Я видел вас по телевизору и слышал по радио. Это произвело на меня жуткое впечатление. От вашего голоса все просто обалдели.

Она поднялась, держа пистолет перед собой, приказала ему подняться с кресла и встать лицом к стене, расставив руки и ноги. Запах из ее сна шел от него, словно он пропитался жасминовой туалетной водой. Она обыскала его левой рукой, подняла подушку кресла в поисках возможно спрятанного оружия, потом отошла. Велела ему сесть и держать руки за затылком.

— Да и то, что вы говорите, очень интересно. Если кто умеет говорить, тот в конце концов получает большую власть. Например, с тех пор, как я избавился от акцента, люди прислушиваются ко мне больше, чем раньше. В чем тут дело, а?

— Как ты вошел?

— Расковырял замок.

— Мог бы позвонить.

—Я звонил! Вы тут спали как убитая. Я сначала звонил по телефону, так или было занято, или никто не брал трубку. Вместо того чтобы вас трясти с риском получить пулю или затрещину, я предпочел дать вам подышать дымком от моей сигареты.

— И ради чего все это?

— А помните тот случай, когда вы меня замели? После истории с Амелией?

Левин молча разглядывала его. На лице у сутенера-мазохиста растительности было больше, чем на голове. Сегодня он нарядился в серый шелковый костюм с черной рубашкой и пестрый галстук в сиреневых тонах. Темные очки подняты на лоб, улыбка до ушей. Он продолжал:

— Ну, так вы помните? Я вам всегда говорил, что это не я ее отлупил, и продолжаю стоять на своем. Хотя на следующей неделе меня и должны судить.

— Или именно потому, что на следующей неделе тебя должны судить.

— Признаюсь, я думал о возможности вашего вмешательства, но послушайте дальше. Я навел справки. И этот сукин сын Луи, хозяин «Бора-Бора», мне кое-что продал. Амелия— одна из его девушек. Она столкнулась со странным клиентом, просто с психом. И после этого Луи взбрело в голову засадить меня в каталажку вместо того типа, потому что он уже давно хотел подставить Роберто.

— Кто это — Роберто?

— Боливиец, которого Луи не может обойти в каких-то делишках, но я к ним касательства не имею.

— И какую роль во всем этом играешь ты?

— Луи решил, что я наложу в штаны и продам вам Роберто в обмен на свободу. Он просчитался. И именно поэтому на следующей неделе меня будут судить.

— Но все это не объясняет, почему ты оказался у меня.

— Амелия мне рассказала, что тип, который ее избил, хвастался, будто однажды уделал бабу из легавых. Говорил, что эта женщина выскочила в окно, и сказал какую-то гадость типа: «Сделай то же самое, если не хочешь, чтобы я тебе устроил танцульки». Они были на четвертом этаже, она предпочла получить взбучку. Потом Луи заставил Амелию пойти к вам. Вам могло прийти в голову, что шлюха пойдет жаловаться в полицию?

Выпрыгнуть в окно. Устроить танцульки. Танцевать. Умереть.

— Ну и почему я должна тебе верить?

— Теперь все считают, что я— крутой парень, который не раскололся перед полицией. Тем лучше. Только мы с вами будем знать, что когда мне нужно, я могу раскрыть рот. Сплошная выгода.

— Ты думаешь, мне нужен такой, как ты, Мендоза?

— Всем легавым в мире нужны такие, как я. Если Амелия заберет жалобу, я сдам вам Луи. Он торгует кокаином с Роберто, но теперь хочет самостоятельности. С недавних пор у него в Нормандии есть хаза, укромное местечко, куда привозят порошок из Гавра. Крупное дельце, слово даю.

— Как выглядел тип, избивший Амелию?

— На меня не похож. Честно, капитан. Больше ничего не знаю.

— А что ты сделал с Амелией, чтобы она тебе все это рассказала?

— Амелия умная девочка, до нее дошло, что ее мужик — это дырка в заднице, он даже защитить ее не может. И у нее раскрылись глаза. Если Луи хочет сохранить свои кадры, ему придется раскошелиться.

— Думаю, что ты метишь на его место.

Я об этом думал, но сейчас мне не до того.

Алекс Брюс и Виктор Шеффер вышли из кабинета Дельмона с приказом доставить Левин в отдел судебной полиции, осторожно расспросить ее и уточнить дату возвращения Делькура. Они пытались дозвониться Левин домой и на мобильный, но безуспешно. Шеффер уверял, что она никак не могла догадаться о его визите в квартиру на улице Клайперон. Брюс ответил, что рано или поздно она вернется домой, хотя бы для того, чтобы поспать. Он позвонил в «Эр Франс», где ему подтвердили, что Делькур действительно находится в пути в токийский аэропорт Нарита и вернется в Руасси послезавтра к девяти вечера. Внезапно Брюс вспомнил о кассете, так и лежавшей у него в кармане, и предложил Шефферу послушать ее. Они расположились в кабинете майора. Надев перчатки, Брюс вынул кассету из пластикового пакета, вставил в магнитофон и посмотрел на Шеффера. Капитан вздохнул и сказал:

— В первый раз мы знаем, что будет на кассете, еще не прослушав.

Брюс кивнул. Он пытался не думать о лице Изабель. О ее теле абрикосового цвета на краю бассейна в Форментера. О ее смехе и о манере читать вслух романы. Ему показалось, что он ясно слышит свой разговор с Майте Жуаньи:

— Роман между виртуальной женщиной и певцом из плоти и крови, это ей казалось захватывающим.

— Робот?

— Нет, киберсущество. Созданное на компьютере из миллиардов данных. Математическая эктоплазма.

Алекс Брюс сделал глубокий вдох, как Изабель Кастро перед прыжком в бассейн, и нажал «пуск».

— Вселенная… это… машина. Вселенная— это… машина! Вселенная— это машина!

19

Вначале Левин хотела допросить Амелию. Найти ее было нетрудно: та снимала клиентов на улице Прованс. Но, немного подумав, она решила действовать по порядку: прежде всего надо, чтобы ребята из бригады по борьбе с наркотиками или из отдела нравов побывали у Луи. Хозяина «Бора-Бора» и бывшего работодателя Армандо Мендозы следовало изолировать до того, как Амелия заберет свою жалобу и согласится описать напавшего на нее человека. Никого из сотрудников этих отделов Левин не знала, но не сомневалась, что Алекс Брюс все уладит. Может быть, попросить его вмешаться? Она подумала, что ему бы это понравилось. Раз он так хочет, чтобы она вскрыла нарыв. Даже при всей занятости делом Бокса он не откажется. «Надо иногда выбираться из скорлупы, Левин. Это и тебе, и мне будет на пользу». Было уже больше восьми часов вечера, но Алекс наверняка еще на работе. В противном случае она заедет на улицу Оберкампф. Она много раз задавалась вопросом, один он живет или нет. Вот и возможность удовлетворить свое любопытство.

Спускаясь в гараж за мотоциклом, на котором она собиралась доехать до набережной Орфевр, Левин вдруг вспомнила, что во всей этой суматохе, вызванной смертью стюардессы, она со вчерашнего утра не заглядывала в почтовый ящик. Там оказались два счета, письмо из страховой компании и ненадписанный конверт средней величины из крафт-бумаги. Она вскрыла его и увидела кассету стандартного формата, завернутую в пупырчатую пленку. Шестьдесят минут. Японская фирма. Левин положила конверт в карман куртки, надеясь, что оставила на нем не слишком много своих отпечатков, и поднялась в квартиру. Там она надела резиновые перчатки, вставила кассету в магнитофон и стала слушать:

— Танцуй! Танцуй! Танцуй!

— Я больше не могу, скотина!

— Танцуй! Танцуй! Танцуй!

— Да что тебе надо, в конце концов, а? Чего ты хочешь, говнюк поганый, жирный боров, импотент?

— Танцуй!

Пустота. Пустота в голове, на стенах, на кухонном столе. И почти физическое желание, чтобы рядом был Бертран. Или Алекс. Да, Алекс Брюс. И — в сумятице мыслей, закружившихся в голове, — инструктор по стрельбе. Магнитофон продолжал крутиться, но на пленке больше ничего не было. «Откуда во мне эта сила, —подумала Левин.—Эта сила».

Алекс Брюс и Виктор Шеффер вошли в квартиру на улице Клайперон с помощью слесаря. Он вскрыл дверь, взломав оба замка. Потом поставил новый и отдал ключи Брюсу. Майор и капитан обошли квартиру. Брюс заметил отключенный телефон, почувствовал легкий запах сигаретного дыма и мужского— или похожего на мужской— одеколона, не имевшего ничего общего с духами Левин. Он вспомнил, что она не курит, а стюард находится в Токио. Она что, принимала других мужчин в его отсутствие? Что она с ними делала? Чего ждала от них?