Русское психо - Эдуард Лимонов

С начала 60-х годов молодёжь, было, отвоевала у мрачного мира полицейских, военных и бизнесменов право на громкую другую музыку, яркие одежды, ей это позволили. Но когда она предъявила заявки на изменение социума, потребовала политических изменений, ей дали понять, что миром правят старики, и власти (даже части власти) они не отдадут, не поделятся. Молодёжь стали избивать и убивать. Равно в Париже, в Чикаго, в Праге, и в Берлине. И даже Мао позднее отозвал своих красных гвардейцев из городов, и они ушли в деревни, где часть их погибла. Движение «хунвэйбинов» захлебнулось.

Энслин и Баадэр решили отомстить за смерть студента Онезорга. В компании ещё двух товарищей они поехали во Франкфурт (в Берлине они были слишком хорошо известны), где подожгли богатый универмаг. Но язык за зубами они держать не умели. Рассказали хозяйке квартиры, у которой они остановились, а та проболталась в тот же вечер случайно полицейскому информатору… Так произошел первый арест. Таким было начало легендарной RAF.

Разочарование, опустошение и злость чувствовали и в среде итальянской молодежи. Редактор журналов «Синистра пролетариа», а затем «Лотта континюа» Ренато Курчио и его жена Мара Каголь, и среда, в которой они вращались — левые,радикалы, почувствовали, что наступила реакция. Шумные студенческие митинги стали безжалостно разгонять полицейские, полиция стала избивать студентов даже на территории университета. Изоляции радикалов помогла ещё и коллаборационистская политика Итальянской Коммунистической Партии. ИКП вошла в коалиционное правительство с христианско-демократической партией. Радикальная молодёжь, убедившись в предательстве ИКП, осталась одна. (В Германии коллаборационистскую позицию заняла Социал-Демократическая партия. Ситуация была идентичной. Во Франции ФКП и ПС также пошли на союз с буржуазными партиями). В последних номерах «Лотта континюа» («Борьба продолжается») — ясно звучит: необходима физическая борьба с режимом, хватит разговаривать с «фашистским» государством. Первыми акциями «Красных бригад» были также поджоги. За первый год деятельности они скромно всего лишь подожгли восемь автомобилей…

Теперь разумно взять пример уже не радикальных левых европейских террористов, но организации, борющейся за национальное освобождение. Самая известная из таковых организаций PLO (Palestinian Liberation Organization). Сейчас много говорят о «международном терроризме». Первыми придали терроризму международный размах — палестинцы. По сути дела у них и не было другого выхода. PLO и родилась уже на чужбине, в лагерях палестинских беженцев. Палестинский народ оказался в лагерях в Ливане и Иордании, спасаясь от израильской армии в 1948 и в 1967 годах. Когда в результате войны за независимость Израиля и «Семилетней войны» к Израилю отошли палестинские земли, и их дома были захвачены. Почти два десятилетия палестинцы мирно стучались в двери международных организаций и обращались к помощи третьих стран. Никто не хотел ничего сделать для них. Тогда молодые радикалы, объединившись в PLO, стали применять другие методы. Внутренняя ситуация: жесточайший режим националистического еврейского государства в Израиле не позволил PLO бороться на территории Израиля. Поначалу бойцы PLO совершали вооружённые рейды в Израиль с территорий Иордании и Ливана, где находились лагеря палестинских беженцев, но когда иорданский король устроил палестинцам «ночь длинных ножей», PLO потеряла базы в Иордании. Гражданская война в Ливане то способствовала, то мешала активности PLO. С конца 60-х годов действия PLO приобретают отчётливый характер международного терроризма. Одновременно они становятся иначе ориентированными. Террористический акт совершается теперь не столько для того, чтобы уничтожить ключевую фигуру или объект противника, но становится средством выражения. Палестинские commandos отныне пользуются западными СМИ для того, чтобы пропагандировать Палестинскую Национальную проблему, совершенно неизвестную широкой публике Запада до 1967-68 годов.

После 1968 года количество террористических атак в мире драматически возрастает. И большинство из них имеет международный характер. Так, разительно возрастает количество угонов самолётов (угон авиалайнера по самой своей сути является международным актом). Если между 1963 и 1967 годом угон самолёта был редким явлением, только четыре авиалайнера были угнаны, то между 1968 и 1970 годом — пятьдесят пять самолётов были угнаны. В один только 1971 год был зарегистрирован шестьдесят один случай угона авиалайнеров, из них 26, то есть треть, закончились успехом для террористов. В 1972 году уже семьдесят две атаки на самолёты были зарегистрированы в мире., из них половина были успешны для террористов. (Цифры взяты мною из книги «Терроризм», Жерара Шалианд).

Но остановимся здесь. Чтобы подчеркнуть, что к терроризму как к методу, политические организации обращаются вовсе не по причинам эмоциональным. Не из-за особой злобности целей этих организаций или из-за злобности натур их лидеров. К терроризму политические организации обращаются вынужденно, под давлением социального климата, только тогда, когда легальные методы борьбы испробованы и признаны бесполезными. Клаузевиц сказал о войне, что это продолжение дипломатии другими средствами. Точно так же терроризм, как он не неприятен обществу (а война ему что, приятна?) является методом политической борьбы, тоже своего рода продолжением дипломатии другими средствами. К терроризму обращаются те организации, у которых нет средств для организации войны, т.е. терроризм — это оружие бедных. Как метод политической борьбы — терроризм неискореним. Он существовал всегда, и будет существовать. Ибо политическая борьба, желание устроить социальный быт своего народа наилучшим образом, обеспечить ему обладание определённой территорией, обеспечить его безопасность, обеспечить своим политическим идеям победу — заложено в природе человека и общества. Пытаться сегодня остановить колесо Истории в положении, невыигрышном для курдов, палестинцев, уйгуров, русских в Казахстане, на Украине и в Латвии, для басков, для противников глобализма, радикальных экологов, политических партий с радикальными программами — значит желать увековечить, заставит застыть политическую карту мира. Это выгодно тем политическим силам, для которых положение, в котором остановилось колесо Истории, выигрышно. Запретить миру изменяться, совершать свои метаморфозы — вот чего хотят власть имущие. Запретить в свою пользу, в пользу того, кто уже отлично устроился в Истории. Но угнетённые всегда будут существовать в мире, угнетённые и угнетатели всегда будут по жребию судьбы меняться ролями. Ибо идеальное состояние мира — это постоянный творческий конфликт, а не вялый покой однообразно установленного единожды порядка. Терроризм — оружие восстания, один из методов восстания угнетённых против угнетателей. Как можно запретить им пользоваться этим оружием? Они всё равно будут пользоваться.

2. Происхождение террора

Феномен террора существовал всегда. Отдалённым оригиналом, моделью терроризма было тираноубийство, цареубийство. Казнь тирана традиционно совершалась во имя справедливости, от имени народа. Собственно слово «terror» (переводимое вначале как просто «ужас») имеет свои политические корни во Французской Революции. Тогда слово стало употребляться в смысле террора, практикуемого юным государством — Французской Республикой в качестве самозащиты. Ибо с Просветительством (идеи Вольтера, Руссо и энциклопедистов) была рождена идея суверенности народа, это во имя суверенности и для её защиты Революция оправдывала государственный террор.

Современный же терроризм может быть прослежен к русским народникам и западным анархистам. Народническая и анархистская школы мысли пропагандировали и практиковали терроризм во второй половине 19 века. Нечаев и Бакунин были основными идеологами терроризма, так же как и князь Кропоткин, видевший террор как способ пробуждения революционного духа в массах. Очень увлекательно и занимательно, что первый русский (неудачливый) цареубийца Дмитрий Каракозов вышел подстерегать царя к Летнему Саду в 1864 году с пистолетом в руке, чтобы отомстить за арест (в 1862 году) и каторгу Чернышевского. Каракозов учился в гимназии в Пензе. Одним из его преподавателей и соседом по нанимаемой квартире был… Илья Николаевич Ульянов — отец братьев Александра и Владимира. Деяния «Народной Воли» известны. Самое знаменитое — в 1881 году группа Софьи Перовской и Желябова убила царя Александра II. Россия того времени оказалась очень урожайной на терроризм по объективным причинам: там существовал режим невыносимого самодержавия. Отменив крепостное право в 1861 году, царь тут же испугался содеянного и последующие двадцать лет был тупым жестоким самодержавным монархом. Российская социальная и даже культурная жизнь всецело контролировалась государством и не оставляла никакой возможности для легальной деятельности политических партий. Несвобода общества может быть характеризована простым примером: студентам, чтобы собраться на вечеринку, требовалось испросить письменное разрешение полицмейстера. И название одного из судебных процессов того времени говорит само за себя: «Процесс 193-х», над молодёжью, в основном виновных в том, что «ходили в народ», учили и распространяли брошюры. Следствие длилось четыре года, кое-кто умер в тюрьме или сошёл с ума, срока были жестокие, вплоть до пожизненной каторги. За Чернышевским до ареста год следовало наружное наблюдение, основной уликой в его деле послужило письмо Герцена из-за границы к Серно-Соловьёвичу, где Герцен всего лишь отметил талант Чернышевского и писал о возможности подпольной публикации «Колокола» в России. В России был чудовищный карательный режим несвободы, и возникновение современного террора именно у нас абсолютно логично и закономерно. Прямая связь террора с реакционным климатом общества несомненна.