10 мифов об СССР - Андрей Колганов

Естественно, что в таких условиях концепции строительства вооруженных сил в вермахте и РККА не могли быть одинаковыми. Уже к 1931 году партийным руководством была утверждена концепция достижения превосходства РККА над вероятным противником как по численности, так и по вооружениям на основном театре военных действий[264]. Эта концепция не предписывала прямо курс на противопоставление качественному превосходству вероятного противника (будь то Англия, Франция, Япония или Германия) прежде всего своего количественного перевеса. Но в условиях очевидного отставания качественной составляющей и в сфере вооружений, и в сфере кадрового состава, и в уровне организации – отставания столь значительного, что оно не могло быть преодолено за несколько лет даже ценой экстраординарных усилий, – главным средством противостояния вероятному противнику неизбежно фактически оказывалась ставка на наращивание количественного превосходства.

Разумеется, в 1931 г. прямое столкновение с сухопутными армиями этих стран было маловероятным. Скорее можно было прогнозировать войну с кем-то из стран «санитарного кордона» (или их коалицией), поддержанной одной из крупных держав путем поставок военной техники, посылки советников или даже экспедиционного корпуса. Но и численность, и оснащение РККА были тогда соответствующие.

К моменту массового развертывания в 1939–1941 гг. как вермахта, так и РККА указанные выше различия между ними никуда не исчезли. Несмотря на значительные успехи СССР в проведении индустриализации и ликвидации неграмотности населения, проблемы относительной технической и культурной отсталости все еще не полностью отошли в прошлое.

Кадровые и технические ограничения в строительстве РККА

Промышленность в начале 30-х гг. вынуждена была начинать производство военной техники с прямого копирования зарубежных образцов в танкостроении («Виккерс 6-тонный» – «Т-26», «Кристи М.1930 и М.1931» – «БТ-2») или использования их концепции в качестве отправной базы («Виккерс 16-тонный» послужил прообразом для «Т-28», «Индепенденс» – для «Т-35»), с использования зарубежных образцов для производства моторов в авиации. Некоторые артиллерийские системы также создавались на основе зарубежных (чешских и немецких) образцов. И хотя в 1939–1940 годах были поставлены на конвейер образцы танковой техники целиком отечественной разработки, даже те из них («Т-34 и КВ»), которые превосходили по некоторым параметрам (в первую очередь по вооружению и броневой защите) танки вермахта, несли печать технической отсталости – ненадежность ходовой части и трансмиссии, низкий моторесурс двигателей, плохая обзорность и плохие приборы наблюдения, недостаток и низкое качество бортовых радиостанций. Авиационная техника смогла приблизиться к немецкой, но не смогла сравняться с ней, поскольку в производстве авиадвигателей мы по-прежнему шли за уже известными западными образцами (М-105 – «Испано-Сюиза», «М-62» и «М-63» – «Райт», «М-88Б» – «Мистраль-Мажор»), и только микулинский «АМ-35А» был полностью самостоятельной разработкой (частично к таковым можно отнести швецовский «А-82»)[265]. В результате наши авиадвигатели постоянно были на шаг позади немецких.

Значительную часть призывного контингента РККА продолжали составлять крестьяне или недавние крестьяне, едва овладевшие началами грамоты. С переходом к всеобщей воинской повинности к ним добавились призывники из Средней Азии и Казахстана, многие из которых не знали русского языка.

Экономически и технически СССР продолжал отставать от Германии (с Австрией). Из данных Таблицы 1 видно, что СССР производил меньше основных видов промышленной продукции (кроме нефти), чем Германия с Австрией, не говоря уже об уровне производства на душу населения (отставание практически по всем показателям более чем вдвое) или тем более о производстве Германии вместе с союзниками и оккупированными территориями.

Таблица 1

Экономический потенциал (годовое производство), СССР – 1940 г., Германия с союзниками и оккупированными территориями – 1941 г.

* Вероятно, только грузовые автомобили и автобусы (хотя это и не оговорено в источнике). По данным за 1937 г. было произведено 320,7 тыс. грузовых автомобилей и автобусов, 99,2 тыс. тягачей и 641,8 тыс. легковых автомобилей (Промышленность Германии в период войны 1939–1945 гг. М.: Изд-во иностранной литературы, 1956. С. 86).

Источник: История Второй мировой войны, 1939–1945 гг. М.: Воениздат, 1974, т.3. С. 285, 376–378.

Эта отсталость в общем не столь значительно сказывалась в количественном уровне оснащения войск военной техникой и вооружениями. Однако по отдельным направлениям техническая отсталость давала себя знать: более низкий уровень моторизации войск (хотя разрыв был и не столь велик, как это обычно представляют), слабая оснащенность средствами радиосвязи (и недопустимо низкие навыки практического использования радиосвязи), недостаток зенитной артиллерии, крайний дефицит бронебойных снарядов (особенно калибра 76 мм) и их невысокое качество, отставание в радиолокации. Технический уровень вооружений и военной техники РККА был довольно близок к германским образцам, иногда отставая заметно (например, «максим» и «ДП-27» против «MG-34»), а иногда кое в чем и превосходя («БТ-7» против «Pz. II», «БМ-13» против шестиствольного миномета).

Казалось бы, заметное совершенствование качества боевой техники за вторую половину 30-х гг. позволяло РККА после 1939 г. уже не делать основную ставку на количественное превосходство, а базировать дальнейшее военное строительство на движении к качественному паритету, а затем и к превосходству в боевой технике и вооружениях. Но это заблуждение. Во-первых, путем максимального напряжения сил нам удалось приблизиться к техническому уровню германских вооружений, но в большинстве случаев не удалось сравняться с ним, а тем более превзойти. Во-вторых, воюет не техника сама по себе, а люди, вооруженные техникой. Поэтому требуется борьба не просто за высокую техническую оснащенность, но и за превосходство в качестве боевой подготовки и организации войск, чтобы они были способны эффективно применить эту технику. Каковы же были тогда, в конце 30-х гг., объективные границы совершенствования в этом направлении?

Несомненно, было необходимо всеми силами бороться за повышение качественного уровня РККА. Однако перед лицом неизбежного резкого повышения численности вооруженных сил с началом мировой войны РККА не имела никакой возможности более или менее полно обеспечить развертываемые дополнительные соединения (при росте численного состава за 1939–1941 гг. примерно в 2,8 раза) как высококачественным личным составом, так и хорошо подготовленными и обученными офицерскими и техническими кадрами. «В 1938 г. некомплект командно-начальствующего состава РККА (без ВВС и ВМФ) к штатной численности составлял 34 %, в 1939 г. – 32 %. К началу 1941 г. он хотя и снизился до 19 %, но выражался цифрой более 80 тыс. человек. Уровень военного образования начальствующего состава (подчеркнем – мирного времени) к началу Великой Отечественной оказался следующим: 7 % имели высшее военное образование, 60 % – среднее, 25 % – «ускоренное» и у 12 % военное и специальное образование отсутствовало»[266].

Каковы были при таких условиях боевые качества ряда соединений, спешно разворачивавшихся в 1939 г., свидетельствует цитата из стенограммы совещания в Кремле начальствующего состава Красной Армии, посвященного итогам боевых действий против Финляндии, 14–17 апреля 1940 г. Говорит комбриг Пшенников (погиб в 1941 г.), командир 142-й стрелковой дивизии, которая была развернута до штата военного времени накануне «зимней» войны: «Я и командование всех частей прибыли к месту мобилизации дивизии на 3-й день… Дивизия укомплектовывалась до момента отправки последнего эшелона… и отправилась к месту ее назначения с некомплектом людского состава 10 %, конского 23 %, автотранспорта 60 %… Когда мы получили возможность проверить боевую подготовку полученного личного состава, то оказалось, что до 47 % красноармейского состава не знало материальной части положенного ему оружия. Это главным образом относилось к станковым пулеметчикам и ручным пулеметчикам. До 60 % личного состава, призванного из запаса, не стреляло в течение трех последних лет. Командный состав не знал друг друга и бойцов, и наоборот… Тактическая подготовка у наших бойцов и командиров была слабой, особенно для действий в лесистой местности. Пример – из начальствующего состава дивизии оказалось только 17 % знающих компас, карту и умеющих ходить по азимуту. Командный состав, особенно его среднее звено, не умеет использовать мощный огонь пехоты. Управление огнем и движением на поле боя фактически отсутствовали»[267].