Сквозь розовые очки - Светлана Алешина

— Разочарованы, Анатолий Михайлович? — послышался звонкий голос.

Семушкин вздрогнул и повернулся. Лариса Котова с улыбкой смотрела на него.

— Э-э-э… Добрый день, — отступая на шаг назад, с натянутой улыбкой протянул несостоявшийся обладатель тысячи «зеленых».

В эту же секунду его под руки с обеих сторон подхватили двое оперативников.

— По-позвольте, что происходит? — пытаясь освободиться, заверещал Семушкин. — В чем дело?

— А вот в чем дело, это вы нам и объясните, — отчеканил, выходя вперед одетый в штатское подполковник Карташов и небрежно бросил: — В машину его!

Анатолий Михайлович Семушкин в кабинете у подполковника пытался хорохориться. На вопрос, что он делал у камер хранения, он тут же ответил:

— Приятель попросил забрать одну вещь, я согласился… Его самого в городе нет сейчас, а срок хранения истекает.

— И какую вещь? — невозмутимо пуская кольца дыма, уточнил Карташов.

— Понятия не имею! — Семушкин прижал руки к груди. — Просто представления не имею! Вы поймите, я интеллигентный человек, зачем я стану интересоваться тем, что меня не касается?

— А зачем тогда вы открыли этот пакет? — задал следующий вопрос Карташов. — Вы же интеллигентный человек!

— Случайно, совершенно случайно! Я вовсе не хотел его открывать, просто случайно задел угол…

— Вы хотите сказать, что ваш знакомый просил вас забрать из камеры хранения носовой платок? — усмехнулась Лариса, кивая на кусок материи, лежавший на столе.

— Милая леди, — улыбнулся в ответ Семушкин. — Еще раз повторяю — я не знаю! Не знал, что там лежит и с какой целью мой приятель просит это забрать. Я просто исполнял его просьбу.

— А Тамару Николаевну Шестакову вы шантажировали тоже по чьей-то просьбе? — не удержалась Лариса.

Семушкин не удостоил ее взгляда, а с сочувствием обратился к Карташову:

— Товарищ подполковник, я знаю, что эта милейшая дама занимается частным сыском. И она, на мой взгляд, слишком заигралась. Мы с вами понимаем, конечно, что ей не следует заниматься тем, что не в ее компетенции, но женщинам так часто хочется приключений и авантюр! Она просто не понимает, что взялась не за свое дело. И несмотря на свою красоту и обаяние, являющиеся, бесспорно, ее достоинствами, раскрытие преступлений — увы! — не ее стезя, — снисходительно закончил Анатолий Михайлович, разводя руками.

Вместо ответа Карташов позвал дежурного и попросил привести Шестакову. Когда Тамара Николаевна вошла в кабинет и увидела сидящего там Анатолия Михайловича, до нее сперва не дошло, что он здесь делает. Когда же она поняла, у нее просто отпала нижняя челюсть.

— Ах ты, мерзавец… — зловещим шепотом проговорила она. — Да ты знаешь, что я с тобой за это сделаю?!

— Минуточку, минуточку, — заволновался Семушкин. — Товарищ подполковник, я не понимаю, какое отношение любезнейшая Тамара Николаевна имеет к тому, что со мной случилось?

— А вот это мы сейчас и услышим, — пообещал Карташов. — Тамара Николаевна, объясните Анатолию Михайловичу ситуацию, а то у него, кажется, проблемы с памятью.

Тамара Николаевна объяснила ситуацию в своей манере. Она повернулась к Семушкину, грозно уперла руки в бока и громко заговорила:

— Что ж тут объяснять-то, когда ты сам меня заставил денег тебе принести? Да если б я сразу знала, что это ты, я б с тобой мигом разобралась, паразит! Люсе всю молодость нервы трепал, теперь за меня принялся?

— Стоп-стоп, Тамара Николаевна, давайте по существу, — поморщился Карташов. — Вы садитесь, садитеь. Итак, вам пришло письмо…

— Письмо мне пришло, в почтовом ящике лежало, — согласилась Тамара Николаевна, несколько успокаиваясь и присаживаясь на стул. — Там написано, чтобы я принесла в камеру хранения тысячу долларов. Пятнадцатого числа… Ну и… вот, — заключила она.

— Товарищ подполковник, — с улыбкой старого друга обратился Семушкин к Карташову. — Я хочу вам кое-что объяснить. Дело в том, что эта женщина — моя бывшая родственница…

— Да уж, угораздило, господи помилуй, — с презрением в голосе бросила Шестакова.

— …По непонятной мне причине, — не обращая на нее внимания, продолжал Семушкин, — она меня всегда терпеть не могла и любыми способами старалась причинить мне неприятности. Вот и сейчас… Видимо, она узнала, что я встречался с ее сестрой, испугалась, что снова войду в их семью, и решила мне помешать. Я так полагаю, что она и затеяла всю эту адскую аферу. Уж не знаю, как ей удалось впутать сюда моего приятеля, но она, с ее умом интриганки, вполне на это способна. Скорее всего она заморочила ему голову, устроила эту канитель — и вот результат! Я, возможно, не образец добродетели, но заниматься шантажом — боже упаси! Я всегда уважал закон. К тому же что она может мне предъявить, кроме голословных обвинений?

— Предъявить есть что, — спокойно кивнул Карташов и полез в ящик стола. — Как, вы говорите, имя вашего приятеля? — небрежно спросил он, доставая листок бумаги.

— Э-э-э… — Семушкин замялся. — Ну, вы же понимаете, что этот человек здесь ни при чем, я не хочу его подставлять. Я, в отличие от Тамары Николаевны, человек честный и с принципами, знаете ли.

— Возможно, — усмехнулся Карташов. — Но дело даже не в том, что вы не можете назвать ничьего имени. Самое главное — вот. — И он показал Семушкину листок бумаги, на котором и было нацарапано письмо шантажиста.

— Простите, я плохо вижу… — Семушкин вытянул шею вперед, пошевелил губами, после чего с победным видом откинулся назад.

— Это не я писал, — оттопырив нижнюю губу, заявил он, — совершенно не мой почерк.

— Понятно, что своим вы бы не стали писать, — кивнул Карташов. — Но нам известно, что вы в прошлом художник, значит, в принципе можете владеть техникой подделывания почерка. А самое главное заключается в том, что современная графологическая экспертиза может стопроцентно определить, кому принадлежит данный образец. И неважно, изменяли вы почерк или нет, даже если бы вы писали печатными буквами, результат был бы тот же. Так что до получения результатов вы останетесь у нас, а затем — не обессудьте.

С этими словами он убрал листок.

— Чтоб тебя, паразита, на лесоповал отправили! — в сердцах сказала Тамара Николаевна.

— Вы пока свободны, — бросил ей Карташов. — Давайте пропуск, я подпишу.

Тамара Николаевна, выпустив напоследок еще несколько гневных фраз в адрес своего бывшего зятя, с достоинством удалилась. Лариса осталась в кабинете.

— Ну так что, признаетесь добровольно? — обратился к Семушкину Карташов. — Вам это зачтется.

— Мне не в чем признаваться! — гордо заявил Анатолий Михайлович.

— Ну что ж, дело ваше, — вздохнул подполковник. — Вина ваша все равно практически доказана, даже без этого письма.

— Послушайте, — миролюбиво обратился Семушкин к нему. — Ну чего вы вообще занимаетесь этой ерундой? У вас же убийство до сих пор не раскрыто, а вы время тратите на бредни этой сумасшедшей!

— Почему это убийство не раскрыто? — невозмутимо проговорил Олег Валерьянович. — Очень даже раскрыто. И преступник как раз сидит перед нами.

Анатолий Михайлович вдруг побледнел. Он попытался совладать с собой, но у него ничего не получилось. С него тут же слетели вся манерность и самоуверенность.

— Но… Да вы что… — выдавил он. — Вы что, серьезно хотите сказать, что это я убил Николая? Да это… Да это бред, это клевета! Это вам Тамара сказала, да? Послушайте меня, этой женщине нельзя верить, она ненормальная! Она всегда была крикливая и склочная, всегда огульно обвиняла кого угодно и в чем угодно, она же только кричать умеет! Она же одна живет, неудовлетворенная, она помешалась! Я вас не обманываю, поверьте мне!

— Анатолий Михайлович, — спокойно перебил захлебывавшегося в словах художника-шантажиста Карташов. — Вы уже достаточно сделали для того, чтобы у нас не было оснований вам доверять. И следствие считает, что вы первая кандидатура на роль преступника. У вас был мотив убить Голованова. Скрытый, но сильный. Голованов мешал вам, и мешал здорово. Я не стану даже говорить о том, что он мешал вам видеться с детьми — вас это не интересует, от детей вы отказались. Главное, что не давало вам покоя — это деньги. Деньги вашей бывшей супруги. У вас самого нет ни гроша и, по всей видимости, не будет. И поэтому Николай Алексеевич вам очень мешал, будучи живым. Ведь он не позволял своей супруге финансировать вас. А умри он — и сразу решаются все ваши проблемы. Средства его большей частью достаются Людмиле Николаевне, а она женщина мягкая, уступчивая, слабая… На нее можно надавить, уговорить — да что угодно, вы же знаете к ней подход. И сделать-то нужно самую малость — подсыпать яд, это же так просто! Тем более что вас Голованов знал, и пусть даже он к вам плохо относился, но в дом вполне мог впустить, не подозревая, что у вас на уме. А дальше — дело техники. К тому же Голованов был прилично подшофе, так что контролировал себя не очень хорошо. Итак, у нас складывается картина преступления…