Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Одновременно трое матросов отправились с броненосца за мясом на городские бойни. По дороге туда один из них был убит, остальные арестованы. Известие об этом озлобило команду «Потёмкина». Однако немедленного возмездия не последовало. Матюшенко решил всё же вначале похоронить своего «друга».

Командующий гарнизоном генерал Каханов предложил делегатам броненосца похоронить Вакуленчука в 2 часа ночи. Матюшенко, Фельдман и Березовский сочли это наглой дерзостью. Затем пришло письменное разрешение хоронить Вакуленчука в 2 часа дня, причём даже с отданием его телу воинских почестей. Городские власти не желали нагнетать обстановку. Для сопровождения тела на кладбище разрешалось послать караул из 12 человек. В ответ на это потёмкинцы отправили на берег арестованных офицеров броненосца. Наступило шаткое перемирие.

В полдень представители гражданских властей, минуя военных, прислали на броненосец свою депутацию, прося не обстреливать город и обещая помощь в снабжении углём и провизией. Матюшенко, Фельдман и Березовский на это согласились, но предупредили, что, если заказы не будут выполнены до 19 часов, броненосец откроет огонь.

Около 16 часов состоялись похороны Вакуленчука. Во время их соблюдались православные обряды. По одним данным, службу вёл священник Приморской Николаевской церкви, по другим — корабельный батюшка отец Пармён, зверски избитый два дня назад Матюшенко. После отпевания в церкви траурная процессия двинулась по городу. Как писал участник восстания Зиновьев, потёмкинцы считали, что похороны по православному обряду будут способствовать сплочению восставших матросов с широкими массами пролетариата, «среди которых тогда были сильны религиозные предрассудки и многие ещё не допускали мысли о похоронах без участия попа». Так что искренности в церемонии особой не было, да и особого сплочения не получилось. Одесситы поглазели на процессию и разошлись.

Описание похорон из газеты «Пролетарий»: «Гроб в серебряном катафалке, окружённый 12-ю матросами с попом во главе и хоругвеносцами, двинулся медленно по Преображенской. За гробом шла толпа, постепенно увеличившаяся в конце Преображенской, тысяч в 15. На окраинах присоединилось ещё тысяч 5. Балконы были усеяны народом так же, как и прилегавшие улицы. И особенно много было рабочих на окраинах города… Шли стройно, без песен и без знамён… Над могилой набежавшие ораторы говорили страстные речи. Разошлись при возгласах „Долой самодержавие!“».

Правительственное сообщение от 22 июня 1905 года: «Усилению среди рабочего населения города Одессы брожения, перешедшего 15 июня в открытый мятеж, сопровождавшийся убийствами, грабежом и поджогами, способствовало следующее, хотя и не стоящее в непосредственной связи с обнаружившимися ранее беспорядками в Одессе, прискорбное, позорное и беспримерное в летописях русского флота событие. В четыре часа утра этого дня на Одесский рейд пришёл из Тендровского залива броненосец Черноморской эскадры „Князь Потёмкин Таврический“, от борта которого отвалила шлюпка с трупом мёртвого матроса. Покойник сопровождавшими его матросами был положен на молу с пришпиленной на груди запискою, гласившею, что матрос Вакуленчук убит офицером невинно за высказанное им недовольство пищей, что все офицеры броненосца убиты командой и с броненосца ответят орудийным огнём по городу, если со стороны начальства порта сделаны будут попытки убрать труп или приблизиться к судну. К месту, где положен был покойник, стали двигаться из города тысячи рабочих, и возбуждение среди них всё более и более росло, особенно под влиянием зажигательных речей, произносившихся у трупа агитаторами…»

Казалось бы, обстоятельства похорон Вакуленчука хорошо известны и никаких сомнений вызывать не могут. Но и здесь не всё так просто!

Из письма Иллариона Короленко своему брату, известному писателю Владимиру Короленко: «Из-под моста выехала колесница с гробом, предшествуемая священником, фонарщиками и прочими аксессуарами, а впереди и сзади человек по 15 матросов с „Потёмкина“. Было только ещё несколько человек штатских…»

Снова обратимся и к весьма любопытным воспоминаниям поэта А. Фёдорова. Во второй половине дня 15 июня, проходя по Гаванской улице, он столкнулся с весьма странной процессией, поднимавшейся из Карантинной гавани. Вот что пишет А. Фёдоров: «Запылённые матросы, всего человек восемь-десять, шли за гробом, поставленным на дроги. Некоторые матросы были одеты в матросские куртки, а один из них был в жёлтом замазанном дождевике. Позади этой странной процессии ехала карета, а в ней за стёклами виднелись какие-то совсем чужие этой компании физиономии и опять-таки — матросская куртка». Вопрос о том, кого же всё-таки хоронили в тот день, рабочего или матроса, думается, теперь уже вряд ли когда-либо будет разрешён. Вакуленчук или Омельчук, матрос или рабочий… А может быть, не столь торжественно хоронили какого-то другого матроса, погибшего во время мятежа.

После похорон Вакуленчука полиция выловила в городе и арестовала два десятка матросов с «Потёмкина», то ли они не смогли вернуться на броненосец, то ли они не очень этого и хотели. Вполне вероятно, что проводить в последний путь Вакуленчука отправились именно его ближайшие товарищи и единомышленники, то есть потенциальные противники Матюшенко. Так что их арест был только на руку Матюшенко и его окружению.

Проводив беднягу Вакуленчука в последний путь, потёмкинцы занялись более насущными вопросами. Ближе к вечеру стало очевидно, что никакого продовольствия и угля от городских властей броненосец не получит. Генерал Каханов в корне пресёк всякую помощь мятежникам. Судовая комиссия собралась на совет, что делать дальше? Фельдман и Березовский призывали в назидание стрелять по своему родному городу, матросы сомневались. В это время к броненосцу подошла шлюпка с неизвестными солдатами, которые сообщили, что в городском театре в данный момент собралось на совещание всё военное и городское руководство. Сразу возникла идея там их всех и похоронить. На самом деле, было ли в этот момент заседание в театре или не было, в точности неизвестно. При этом, даже если заседание и было, стрелять по театру всё равно не имело смысла. Пока солдаты-информаторы узнали о совещании, пока взяли шлюпку и приплыли, прошло какое-то время. Пока на «Потёмкине» заседали и принимали решение, также прошло время, помимо этого надо было ещё время для подготовки к стрельбе и уточнения самой цели, что, в отсутствие офицеров, не так-то быстро и легко можно было сделать. Заседание, даже если оно и проходило в театре, к этому моменту скорее всего давно бы закончилось. Вся история со стрельбой по театру — это вопиющий непрофессионализм и глупость.