Долина смертных теней - Владимир Пекальчук

– Мне не нужно бриться. У меня не растут усы и борода.

– Почему?

– Просто не растут – и все.

– Давно ты потерял память?

– Я не знаю. Я помню себя лет девять или десять, да и то очень плохо.

Рысь призадумалась. Она была уверена, что это случилось лет пять назад, не больше: ведь Пустынник стал известен всего-то года четыре назад. Очень редкое пребывание среди людей вполне могло быть причиной того, что за все эти четыре года Артур так и не догадался, как его использовали. Но десять? Как можно за десять лет не понять основы устройства человеческого общества, правила жизни в нем и банальную рыночную стоимость вещей?

Этот вопрос она задала Пустыннику.

– Понимаешь… Я в общем-то не очень хорошо ориентируюсь в ценах. Я догадывался, конечно, что это несколько накладно – ходить в Москву большими группами. Просто я хотел быть полезным. Помочь людям. Достать очень важные документы – отличный способ, верно? И при этом сберечь так много ресурсов и жизней.

– Твои благие намерения пошли прахом, потому что все сбереженные ресурсы положил себе в карман сам знаешь кто.

Лицо Артура приняло страдальческое выражение:

– Теперь я знаю это. Все мои попытки сделать что-то хорошее он свел на нет.

– Вот именно. Артур, вот этот поход тоже пропадет впустую. Ставрицкий не поделится средством против алчущих ни с кем, кто не сможет заплатить. Кому платить нечем – пусть сдохнет, таков его принцип. Ты хочешь этого?

Пустынник молчал долго, не меньше минуты. Затем его тонкие губы разжались и выдохнули облачко пара:

– Нет.

Рысь повернула голову сталкера к себе, приподняла ПНВ и посмотрела ему в глаза:

– Артур. В наших силах исправить это.

Глава 8

За гранью

– Два градуса в минус, – сообщил Латышевский, – если термометр не врет. И это в десять утра!

Вездеход, урча двигателем и лязгая гусеницами, неспешно полз по снежной степи.

– К обеду будет ноль, а то и плюс! – прикинул вслух Петруха. – Ну-ка, кто из вас хоть раз испытал на себе, что такое степь без мороза?!

– Я.

Кроме Пустынника, не отозвался больше никто.

– Ну ты-то уникум, а мы… мы уже четвертое поколение, не знающее, что такое тепло, знакомое только с морозом. Ну ничего, – ученый сжал зубы и кулаки, – все в наших руках. Мы вернем себе наш мир и снова будем жить, как раньше, забудем, что такое холод и голод!

– Пока что в твоих руках только воздух, – лениво отозвался Пустынник, – а я бы настоятельно посоветовал, чтоб в них было твое ружье.

Сидящие в кузове дружно расхохотались, а Петруха, смутившись, взял в руки оружие.

Макс хмыкнул. Пустынник еще и остроумен в меру, а вчера вещал о волкарях и алчущих как заправский ученый. Весьма непохоже на безвольную марионетку, каковым считает его Ставрицкий.

Местами уже начали появляться проплешины в снегу, а сам снег покрывал землю очень тонким слоем, и чем дальше на юг полз вездеход, тем меньше оставалось снега. Так странно смотреть на черные пятна грунта и камней, и наемник поймал себя на мысли, что видит землю, не покрытую снегом, первый раз в жизни, не считая оранжерей.

– Еще немного проедем – и должны увидеть траву и растения, растущие без теплиц, – крикнул из кабины инженер, – ради этого одного уже стоило ехать!

– А еще скоро вашему вниманию будут представлены алчущие и некоторые другие местные достопримечательности, – сообщил Пустынник. – Так что держите глаза открытыми.

– Кстати, – сказал Сергей, – алчущие часто встречаются еще перед Пределом, а за ним их должно быть очень много. Почему мы все еще ни одного не встретили?

– Потому что они хищники, и плотность их обитания относительно невысока. Как ты думаешь, почему алчущие забредают в холодные края? Потому что им и тут с едой туговато приходится.

– Постой-ка, Пустынник, – вмешался Петруха, – а откуда ты это знаешь? Ты же никогда не был здесь!

– Я просто рассуждаю логически, – пожал плечами сталкер. – Я изучил их повадки и могу уверенно утверждать, что единственный мотив, который гонит их на север, – это голод. Далее вывод очевиден. Ах да, кстати. Я тут уже был.

– Резонно, – согласился ученый, – не совсем понятно только, отчего им туго с едой? Они же отличные охотники, и не только на людей!

– Верно. Вначале давайте мысленно вернемся на восемьдесят восемь лет назад, когда во всем мире общее количество крупных хищников увеличилось эдак на пару миллиардов. Далее делайте выводы сами.

– Да уж, – ухватил мысль Сергей, – такое поголовье плотоядных существ попросту разрушило баланс пищевой пирамиды, сожрав все, что было возможно. Потом они принялись друг за друга, и в результате выжили только самые сильные и свирепые алчущие. Естественно, что их потомство тоже оказалось сильным…

– Примерно так, наверное, все и было, – кивнул Пустынник, всматриваясь вперед, – добавлю лишь одно. Те алчущие, которые обычно встречаются на севере, – первые.

– В каком смысле первые?

– Самые первые. Бывшие люди. Прошло почти девяносто лет, но вы же слышали о том, что иногда на телах алчущих находят татуировки вроде «В. Д. В.» и «Харлей-Дэвидсон»?

– Постой, так они что, живут так долго?!

– Выходит, что так.

– Пора ставить прицеп на колеса, – чуть погодя сказал Латышевский Сергею. – Заодно и баки заправим – легче будет этот прицеп тащить.

Вся процедура заняла час: инженер и его помощник наверняка отработали ее заранее. Снятые полозья были выброшены вовсе, поскольку прицеп изначально создавался с расчетом на одноразовое использование.

– Все топливо, что в прицепе, мы сожжем еще до того, как вернемся к Пределу, после чего перегрузим оставшееся добро в кузов, чтобы не тащить за собой полтонны мертвого груза ради сотни килограммов снаряжения, – пояснил конструктор вездехода, – и в итоге обратная дорога будет еще более быстрой, тьфу-тьфу.

Вскоре люди начали снимать лишнюю одежду: температура перешагнула нулевую отметку и медленно ползла вверх. Снега уже не оставалось – только слякоть чавкала под гусеницами, да местами пробивались кустики зеленой травы.

Макса мучило чувство дискомфорта, и дело даже не в ощущении опасности. Он как будто оказался в космосе или на Луне, словом, где-то за пределами своего мира, в месте, где все иначе, не так, как он привык. Кроме того, очень мешал свет: хотя солнце по-прежнему было скрыто тучами, но куда менее густыми и плотными. И подобные чувства испытывали и другие, можно не сомневаться в этом. А еще жара. Плюсовая температура на открытом воздухе – это очень жарко для того, кто привык к жилищам с температурой в три-четыре градуса в лучшем случае.

– Скоро мы увидим еще один город, – сверился с картой Слепнев. – Обойдем или заедем туда?

– Плохая идея, – покачал головой Игорь, – там нас не ждет ничего хорошего.

– Полностью согласен, – кивнул Пустынник, – в таких городах можно, впрочем, разжиться свежим мясом… Или самим стать чьим-то обедом.

– Значит, обойдем, – подытожил Латышевский.

Он чуть прибавил газу, и вездеход погромыхал веселее.

За этот и последующий день экспедиция без каких бы то ни было препятствий, даже ни разу не увидев алчущих или других опасных хищников, преодолела еще около семи сотен километров. До заветной цели оставалось всего двести километров – один день пути.

– У нас есть небольшая проблема, – сказал инженер, когда Волгоград уже виднелся вдали. – Река. Называется она Волга, и это самая большая река, которую мы вообще увидим. Меня беспокоит, что мосты через нее могли и не уцелеть. Я, скажем так, не гарантирую, что устоял хоть один.

– Вот черт. – Игорь выбросил пустую банку тушенки и облизал ложку. – А я-то надеялся, что все и дальше будет так же гладко, как до этого момента!

– Похоже, настало время зарабатывать наши гонорары. – Макс с ледяным спокойствием, словно взятым взаймы у Пустынника, проверял запасные обоймы в разгрузке.

– И что будет, если ни один мост не уцелел? – с беспокойством спросил Валера.

Этот Валера Максу не понравился практически в первый же день. Суетливый, вечно как-то неискренне улыбающийся, он только раздражал всех окружающих, вечно норовя завязать разговор ни о чем, хотя урчание мотора и лязг гусениц попросту отбивали охоту трудить голосовые связки понапрасну.

– Увы, дальше пешком пойдем, – ответил инженер. – Этот вездеход раньше, к слову сказать, был плавающий, но дело было очень уж давно. Мы восстановили его, как могли, но теперь он уже не способен плавать. Так что будем искать плавсредство для переправы, если моста не найдем.

– И далеко придется идти после того, как переправимся? – спросил Макс.

– Около пятидесяти километров по прямой. По старому шоссе будет больше, так как оно малость искривленное.

– Черт, – негромко, но тоскливо выдохнул Валера.

– Ладно, не переживайте раньше срока, – успокоил бойцов Латышевский. – Мосты раньше строили основательно, сами все сейчас увидим.