Иуда Искариот - Юрий Вахтин

 - Здравствуй, Ванятка. Не признал? – проговорила вошедшая Логинова все тем же, хоть и погрубевшим голосом, как и сорок лет назад, когда она, угощая его шоколадом, говорила: «На, попробуй шоколад, настоящий». – Не признаешь тетки родной? – продолжала Логинова, прошла по кабинету, осматривая все вокруг. – И в кабинет к тебе, как к царю, не пробиться. И милиция документы проверяет на дверях, секретарша молоденькая, как наседка оберегает, - тетка подошла к столу, за которым сидел Иван Егорович, присела на стул напротив и уже ласково, неворчливо добавила. – Молодец, Ванятка, добился своего в жизни, высоко взлетел.

 - Здравствуй, Наталья Кузьминична, - Иван Егорович не знал, почему назвал тетку по имени- отчеству. – Не так я высоко и взлетел. Я всего-навсего второй секретарь райкома партии. А милиция внизу, это для порядка, новшество, совсем недавно ввели пост в райкомах. Везде должен быть порядок. Если все пойдут в райком свои вопросы решать: кто межу с соседом не поделил, у кого соседская корова капусту съела, когда нам тогда работать?

 - Правильно, Ванятка, порядок должен везде быть, - согласилась тетка. – И указы вы правильные издаете. Вот о нас стариках – участниках войны вспомнили: «Обеспечить всех жильем», так ты на собраниях выступаешь? А тетка твоя родная у соседей живет, не имея своего угла. А я воевала, здоровье свое на войне оставила. Вот и документы, - она положила перед Иваном пачку документов, орденские книжки.

 Иван Егорович раскрыл одну наградную книжку: «Логинов Семен Степанович, 1916 года рождения, лейтенант, наградить орденом Красной звезды, август 1943 года». Открыл вторую: «Логинов Семен Степанович 1916 года рождения, старший лейтенант, наградить орденом Красного Знамени, октябрь 1944 года».

 - Это награды Вашего мужа, теть Наташ, - он впервые назвал тетку не по имени-отечеству.

 - Правильно, Ванятка, моего Семена Степановича, умер он три года назад, и дочка у нас с ним есть, сестра твоя, Зоечка, живет в соседней области.

 - Но что Вы хотите, теть Наташ? Чем Вас обидели? Почему, говорите, живете, не имея своего угла? Разве Семену Степановичу не предоставлялось жилье как ветерану Великой Отечественной войны?

 - Представляешь, дали старую, затрапезную.

 - Где, на какой улице квартира ваша?

 - На Московской, дом 42, квартира 18, - скороговоркой проговорила тетка.

 Иван Егорович хорошо знал соседний облцентр, он и областным стал недавно после разделения их области, и северная часть отошла вновь образованной области. Иван Егорович знал, что улица Московская - район новостроек, и не могло там быть затрапезной квартиры. Тетка лукавила.

 - Квартира двухкомнатная? – спросил он.

 - Четырех. Мы вместе жили: Зоечка с мужем и их двое деток, нам на шестерых и дали. Но умер Семен Степанович, мать стала не нужна, выгнали меня на улицу, - для достоверности тетка Наташа положила перед Иваном Егоровичем свой паспорт.

 Действительно, в декабре прошлого года, она выписана с места регистрации и нигде не прописана.

 - Но нужно было обратиться в суд, Наталья Кузьминична, Вам бы предоставили жилплощадь, - Иван Егорович волнуясь, снова назвал тетку по имени-отчеству.

 - С зятем - алкоголиком под одной крышей жить? Нет, племянничек, не для этого я кровь проливала. Он напьется и устраивает скандалы.

 - Вы тоже воевали, Наталья Кузьминична?

 - Да, Ванятка, дорогой. Вот, посмотри мои документы, - она протянула наградную книжку.

 Он открыл: «Захарова Наталья Кузьминична, 1922 года рождения, медаль «За победу над Японией», сентябрь 1945 год. Книжка красноармейца Захаровой Натальи Кузьминичны, как она сохранилась? Их отбирали, когда выдавали военные билеты. Красная книжка «участник ВОВ». Иван Егорович задумался. Он отлично понимал, для чего пришла к нему тетка, и что просто, с пустыми руками, уходить она не собирается. Теоретически, да и практически, если бы она была разведена с мужем, она имела бы право на получение жилья, но жилье получено на обоих.

 - Вот если бы Вы, теть Наташа, были разведены с мужем, то…- начал разговор Иван Егорович просто, чтобы заполнить молчание.

 - А я и разведена с ним.

 - Как?! Он же умер, - даже вскочил с места Иван Егорович.

 - Вот, Ванятка, - она протянула ему серую книжечку «Свидетельство о разводе», разведены три года назад, наверное, хитрая тетка, предвидя скорую кончину мужа, предусмотрела и этот вариант.

 - Так в чем проблема? Идите, подавайте документы по месту жительства в своей области, - Иван Егорович начал перечислять, что необходимо было делать тетке.

 - А где мое место жительства? Я выписана из квартиры. БОМЖ - твоя тетка. Вот что я завоевала у Советской власти.

 - Не надо так о Советской власти, Наталья Кузьминична, - успокоил расходившуюся тетку Иван Егорович. – Но почему Вы к нам в район приехали?

 - Я родом из этой области, и деревня наша Николаевка в соседнем почти районе, - начала объяснять тетка.

 Иван Егорович видел, она хитрит, что-то скрывает. Тетка, в молодости не любившая работать, а жить получше, есть послаще, наверное, немного изменила в своем характере за эти годы.

 - А пенсию мужа Вы получаете? – снова официально спросил Иван Егорович.

 - А как же, я за инвалидом, у Сени вторая, потом первая группа была, я за ним горшки носила, имею право по закону.

 «Вот в чем дело», - сразу понял Иван Егорович: «Вот куда клонит старая мошенница. Она хочет в соседней области получать пенсию, а здесь по вновь изданному указу получить квартиру. Покажи она свидетельство о разводе с мужем, полученное за два дня до его смерти, лежавшим, наверное, без сознания, и вся военная пенсия бывшего офицера-инвалида ушла бы навсегда. Но как могла все провернуть тетка, у нее и образование три класса, получила свидетельство о разводе, и в райсобесе об этом не узнали? Взятки, все делают взятки. Страна погрязла во взятках». Все стало на свои места. Иван Егорович теперь понимал, почему тетка Наташа из соседней области приехала сюда, именно к нему. Чтобы он, Иван Егорович Захаров, помог своей тетке, не совсем законно, получить жилье. Хотя, если не брать во внимание пенсию за мужа, все и законно, с мужем они разведены, жилье он получал. В его квартире живет его дочь и его внуки. Тетка, словно прочитав мысли племянника, обвела взглядом просторный кабинет с большой фотографией Генерального Секретаря на стене, встала, молча подошла к окну, отодвинула плотную штору. Окно из кабинета выходило во двор.

 - Да, Ванятка, молодец, племянничек, всего ты добился в своей жизни сам. Теперь ты вершишь людские судьбы. Ты хозяин в этой жизни.

 - Что за слова, Наталья Кузьминична, - он снова заговорил официально. – Какой я хозяин судеб? Я слуга, слуга моего народа!

 - И квартира четырехкомнатная на двоих у тебя, - напомнила тетка.

 - Я получил ее, когда с нами жили дети. У меня двое детей, теть Наташ. Они уже взрослые.

 - Я знаю, Ванятка, я все о тебе знаю и о детях твоих: Галя окончила институт, врачом в облбольнице работает, сын в армию ушел с института, не доучившись на геолога.

 - Дочь окончила школу с золотой медалью. И Виктор поступил в университет тоже без моей помощи, - Иван Егорович даже вспотел от волнения. Присутствие тетки давило его, возвращая в прошлую жизнь, ту, которая только иногда возвращалась к нему во сне: и снова лай собак, вой метели и голос: «Люди! Люди! Помогите!».

 - Не надо, Ванятка, передо мной оправдываться. Я знаю, ты ни в чем не виноват, - проговорила тетка Наташа тихим голосом.

 Сердце сжалось у Ивана Егоровича, словно в ожидании этих страшных слов: «Но ты сказал мне о наших солдатах, а я пошла, сказала немцам. Помнишь шоколад? Ты догадался, за что мне его дали?». Он ждал этих слов, но тетка, помолчав, сказала:

 - Я рада за тебя, Ванятка, ты простой деревенский мальчишка из бедной семьи. Сидишь здесь, в большом светлом кабинете, и на прием к тебе, как к царю, записываться надо. И одного твоего звонка в любой колхоз…, и мяса тебе домой привезут. И шоколада ты можешь купить себе целый ящик.

 Кровь ударила в лицо Ивана Егоровича, горло сдавило, дышать стало трудно, галстук давил как петля.

 - Причем здесь шоколад? - проговорил он, казалось, не своим, а другим, сдавленным голосом.

 - Что ты так разволновался, Ванятка? Детство, я говорю, голодное у тебя было, сиротой рос без отца и о конфетах мог только мечтать, - ловко ускользнула от тяжелого разговора тетка Наташа.

 Да, совсем не так проста эта старушка, и яда в ее груди хватит для многих. Случись сейчас та же январская ночь 43-го года, и тетка Наташа сделала бы так же. Тетка посмотрела на племянника холодными злыми глазами за толстыми стеклами больших роговых очков:

 - Что, Ванятка, отгул ты мне даешь? Иди тетка побирайся по электричкам, сейчас уже тепло скоро станет, и на вокзале жить можно.

 - Ну что ты, теть Наташ, эти вопросы за час не решают. Надо все взвесить. Поехали, я отвезу Вас к нам домой, вечером приду, поговорим. С войны мы не виделись, сорок шесть лет, я, если честно, думал, и в живых Вас нет. Почему никогда не сообщали о себе? Помню, письмо одно только было после войны в деревню, еще из Хабаровска.