Литературная Газета 6380 ( № 32 -33 2012) - Литературка Литературная Газета

- В город?

- В город. С братом. Поживёшь месяц у него. На город хоть посмотришь. В кино сходишь, в музей какой, на троллейбусе прокатишься[?] А за Лизкой поедет, и ты с ним обратно.

Алексей призадумался, взглядом уставился на потолок. Он всегда так, когда о чём-нибудь размышлял, думал подолгу, смотрел вверх. В городе он и правда ни разу не был, а хочет или нет он в город, никогда не задумывался. Наверное, там всё-таки интересно, в городе, и брата давно не видел, соскучился. Хоть с ним поживёт.

- Алёша хочет покататься на тро[?]тро[?]

- На троллейбусе, - помогла мать.

Алёша кивнул головой.

- С Макаркой я поговорю. Город хоть увидишь, - и женщина обняла сына со всей материнской нежностью и заботой. - Город увидишь.

[?]Алексей стоял на остановке и ждал автобуса. Никак не мог дождаться встречи с братом. Мать осталась дома. Наконец автобус подъехал, и из него вышли Макар с Лизкой и Стёпка Селезнёв - тот в райцентр катался.

- Алёшка! Алёшка! - бросилась ему на шею Лизка. Он поднял её на руки и несколько раз подбросил к небу. Подошёл Макар, обнялись. У Алексея выступили слёзы. Он поцеловал брата и грубыми пальцами протёр глаза. Самое тяжёлое было для него - прощанье и долгожданная встреча. Алексей всегда нервничал, но потом быстро приходил в себя.

- Ну, здравствуй, брат, вот и снова увиделись, - улыбнулся Макар. - Как с матерью поживаете? Не хулиганишь тут?

- Ну, - замотал головой. - Алёша хороший!

Макар засмеялся.

- Хороший, хороший.

- И Макарушка хороший!

- Ну, - улыбнулся, - стараюсь.

Лизка держалась за дядину широкую ладонь и покачивала его руку. Тот закинул её к себе на спину и, слушая Макара, который всегда любил поговорить, отправились в деревню.

Мать к тому времени уже накрыла стол. Долго обнимала и целовала сына с внучкой. Есть она всё же - радость в жизни. Есть. Живёшь обычно, тихо, вроде бы и всё хорошо, спокойно. А приедут погостить, пусть даже на ночь, до боли родные тебе люди, и такая радость на душе сразу, плакать и смеяться хочется, и понимаешь, ради чего живёшь - ради вот этих мгновений. Потом сидели за столом, пили чай и слушали Макара, который интересно рассказывал про городскую жизнь, про цирк, куда он недавно ходил с семьёй. Лизка перебивала его, говорила, что видела тигров и медведей. Алёша смотрел на брата и представлял себе тигров, полосатых, огромных, и никак не мог понять, как это медведь может кататься на велосипеде. Переспрашивал брата, но тот лишь улыбался и говорил, что может, - в жизни, мол, всё бывает.

Потом с братом отправились на пруд, порыбачить. Лизка тоже с ними пошла. Эх, и любил Макар рыбалку, всё детство провёл на пруду с удочкой. Алёша сам никогда не ловил, но любил сидеть на берегу с рыбаками и молча смотреть на поплавки, словно сам ловит. А с первым уловом кружился подолгу у ведра и, вытащив рыбу, поглаживал ладонью серебристую чешую.

- Хорошая рыба!

Мужики смеялись.

Макар медленно осмотрел пруд, задумался, вспомнились далёкие деньки. В небе проплывали пушистые облака и отражались в воде.

- Овечки плывут, - улыбнулся Макар. Он всегда их так называл. Алёша помотал головой. И, размотав удочку, закинул её в воду. Сидели молча, посматривали на поплавок. Алексей мог сидеть так подолгу, но Лизка не привыкла так, и ей стало скучно. И, оставив брата, они отправились ловить кузнечиков.

Макар поймал несколько окуньков. Слабо клевало. Поутру нужно идти. День пролетел незаметно. Вечером поужинали, поговорили немного. Легли спать. Утром Алексей с Лизкой ушли к старому дубу, что рос возле Воробьёвых. На нём висели качели. Воробьёв-старший ещё по весне смастерил их для своих проказников. Алёша раскатывал племянницу, которая весело смеялась, взлетая вверх. Лёгкий тёплый ветерок играл с её косами, и маленькие мурашки пробегали по спине.

Пройдясь немного по деревне и заглянув на луг, где паслось стадо, они отправились к дому. Лизка остановилась у плетня и стала срывать ромашки, хотела папе нарвать букет в дорогу. Алёша зашёл в сени, из избы доносились голоса. Мать беседовала с Макаром по поводу города.

- [?]Да пойми ты, не могу я его взять с собою, не могу, - слышался голос Макара.

- Ишь ты, не могу, а ты через не могу, - наседала мать.

- Да куда я его повезу? Ты посмотри на него, люди потом говорить начнут[?]

- А ты уже брата стесняешься?! - закричала мать. Немного помолчали. - Пускай город хоть посмотрит. Ведь дальше Осиновки нашей никуда не ездил. Чай, ему тоже хочется, интересно всё же. А за Лизкой поедешь - и обратно привезёшь.

- Да не могу я, мам, не могу[?]

- Вот заладил своё: не могу, не могу!

- Ну куда я его возьму? Он же дитё. В город одного не отпустишь, мы с Варькой с утра до вечера на работе, нянчиться с ним у меня времени нет. Ну чего он в квартире один сидеть будет? Нет. Ближе к отпуску спишемся, посмотрим. Сейчас - нет[?]

Алёша вышел во двор и уселся на скамейку, обхватив голову руками. По щеке прокатилась слеза. Слова брата не выходили из головы. Он тихонько замычал. Внутри всё плакало, душа рвалась на куски. Было больно. Подошла Лизка и показала букет.

- Красивый?

Алексей поднял голову, посмотрел на племяшку.

- Это я его папе нарвала. Красивый, правда?

Алёша кивнул головой, обнял Лизу и заплакал. Он крепко прижимал её к себе и вытирал слёзы, чтобы та их не видела.

Ближе к обеду Макар попрощался с матерью и отправился к остановке. Алексей с Лизкой отправились его провожать. Всю дорогу тот что-то рассказывал и над чем-то посмеивался, но Алексей его не слушал. Он шёл молча и думал совсем о другом.

- О чём задумался? - поинтересовался брат.

- Алёша плохой.

- Почему плохой-то? - улыбнулся Макар. - Натворил, что ли, чего?

Алёша промолчал. Подъехал автобус. Быстренько попрощались, и Макар уехал. Алексей взял Лизу за маленькую ладошку, посмотрел немного на пыльную дорогу, на удаляющийся транспорт и отправился с ней в деревню. Тяжело было на душе. Больно. Он печально вздохнул и опустил голову вниз:

- Алёша плохой. Плохой Алёша.

Антон ЛУКИН

Когда поют казаки

Когда поют казаки

КНИЖНЫЙ РЯД

Казачий эпос: Былины и исторические песни. Т.1. Эпические песни . - М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 2012. - 532 c. - (Памятники русского музыкального фольклора). - 150 экз.

Уж мы русскую степь из конца в конец прошли,

Азиатскую - поперёк ея.

Уж мы видели там и слышали,

Отчего у нас белый свет пошёл -

пели оренбургские казаки в конце ХIХ века. Об их удальстве мы узнаём из первого тома "Казачьего эпоса" искусствоведа Анатолия Иванова, только что изданного Государственным республиканским центром русского фольклора. Энтузиаст-фольклорист проделал гигантский труд - 20 лет тщательно записывал эпос в экспедициях, изучал звукозаписи коллег, сделанные аж в первой четверти ХIХ века до конца ХХ и зафиксировавшие культуру донских, некрасовских, гребенских, терских, нижневолжских, уральских и оренбургских казаков. Почти все былины - до ХIХ века их называли старины - изданы впервые. Почему былины? Потому что народная традиция - а с ней не поспоришь - зачисляла в казаки даже всем нам хорошо известных ещё с детсада богатырей-пограничников, служивших князю Владимиру Красно Солнышко, - Илью Муромца, Добрыню Никитича, Алёшу Поповича. Их-то казаки и считали своими праотцами. А особенно любимый Добрыня Никитич даже превратился в Дончака-Добрыню. Про Добрыню слагались целые саги с яркими картинами его биографии - он отбивал красавицу Маринку у полюбовника Змея Тугарина, он в школе выучивал немецкий язык и покупал золотые часы. Текст настолько нагляден, что так и просится, как сюжет в российский фильм-фэнтези[?]

Старины исполняли на застолье, на тризнах, на свадьбах или когда казачонка впервые сажали на коня, да и просто во время работы любили послушать рассказы одного из своих собратий о молодецких походах, спеть дружным хором богатырские песни о беспрерывной воинственной жизни старинных донцов, терцев[?] Причём у казаков разнились песни, которые они пели дома, и те, которые они пели на службе. И в это время семейные песни были строго под запретом. Старины давали возможность казакам на окраинах России в условиях пограничного сильного межэтнического давления самоидентифицироваться и сплотиться как единой общности, разграничить "своих" и "чужих", а их принадлежность к старообрядчеству, благоговейно относившемуся к символам былого, ещё больше усиливала коллективную солидарность. Певцы через своё искусство передавали ценности казачьей жизни - верность долгу, но при этом приверженность свободолюбию, поиску истины, возможности самореализации, товарищеской солидарности, необходимости терпения и выносливости для преодоления препонов. Возможно, в этом мировоззренческом эпосе есть и пути в наше общее будущее.