Пиксельный - Александр Александрович Интелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шагаю по тротуару вдоль улицы, слушаю тишину и дышу свежим воздухом. Он конечно не так свеж, но в это время – самое то. Очень не хватает ветра, который вдруг пропал. Хочется снова слушать шелест листьев и вкушать осеннюю прохладу, что пригоняет ветер. Нет, все-таки без ветра плохо, его не хватает. Я люблю ветер. Очень люблю. Ветер – движение. Движение жизни. Ветер приносит. Посланник эдакий. В этом нет системы. Нельзя рассчитать: что, когда и куда он с собой принесет. И это прекрасно. Движение жизни без рамок. Вспоминается слоган «Движение без границ». Может быть, автор слогана имел ввиду именно это? Очень маловероятно. Но хочется в это верить.
Тем временем, я в центре города. Машины, огни, шум, люди – все, что мне не по нутру.
По дороге встречаю ворох проституток, алкашей и наркоманов. Серьезно. Либо мне кажется, потому что я очень пьян, либо они действительно проститутки, алкаши и наркоманы. Я больше склонен к первому варианту, но не исключаю второго.
Чтобы спрятаться от шума, я иду через дворы. Ко всему прочему, так можно срезать путь к дому. Места знакомые, каждый дом выглядит броско – мелочи на теле зданий мне прекрасно помнятся. Каждое крыльцо у подъезда, цвет краски на дверях, окна в квартирах, балконы. Все знакомо. От этого на душе спокойнее.
– Стоять! – что-то твердое и холодное утыкается в затылок. – Одно движение и ты труп.
До меня медленно доходит, что к затылку приставлен ствол. Но поворачиваться и выяснят, не хочется.
Я слышу, как в следующую секунду подлетает второй и принимается ощупывать и лазить по карманам.
За пару мгновений я лишился всех денег. Мой сникерс и чипсы теперь валяются на земле, а телефон в руках того ублюдка, который приставил оружие. Видимо, он сомневается его брать – дисплей оказался испорчен.
– Симку, пожалуйста, оставьте… – робко прошу я.
– На, – бандит сует мне что-то в левый карман – возьми весь.
– Я не вру. Он действительно ничего не стоит, – ровно говорю я.
– Заткнись! – бандит сильно надавил дулом, отчего я пошатнулся.
Проходит еще пара секунд пока они возятся, следует удар по голове и пронзающая боль.
Пока я пытаюсь прийти в себя и морщусь от боли, ощупываю зудящий затылок, где-то сзади слышится топот убегающих бандитов. Обернувшись, я вижу удаляющиеся спины. Я поднимаю сникерс, пакет чипсов и иду домой.
* * *
Дома легче не стало. Паршивая боль в теле не дает покоя. Болит все. Но главное – болит голова. Я долго пытаюсь понять, в каком месте у меня синяки, но бросаю это дело и решаю, что вся голова представляет один большой, ноющий синяк. Меня тошнит от алкоголя и головной боли. Болит за нее, за себя, за Лену, за весь этот мир и его обитателей.
Вскоре становится так плохо, что я отчаянно хочу в больницу под наркоз – заснуть и потерять чувство реальности.
Плетусь в спальню, ложусь на застеленную кровать и долго мучаюсь: прилетели вертолеты. Когда я открываю глаза, они исчезают, но стоит векам хоть на секунду сомкнуться, как тут же целая эскадрилья летит в мою сторону. Так проходит неопределенное время, пока в какой-то момент я не проваливаюсь.
* * *
Мне снится сон. В нем я брожу по загадочному пустынному городу, толи оставленному жителями, толи построенному невидимками. В нем ни людей, ни машин, ни огней ночного города. Вместе с тем, город целиком покрыт туманом, заволочем белоснежным пушистым облаком, видно лишь очертания домов и улиц. А есть ли они?
Я не ощущаю тело, все будто со стороны. Я вроде зрителя, но в тоже время – влияю на происходящее. В игре тебя нет, но ты управляешь персонажем.
Я долго блуждаю по туманному городу, рассматривая низенькие домики, в которых, по моим мыслям, никто не живет. Бездушные декорации, без следа создателя.
Так и блуждал бы, пока не встретил ее, одетую в костюм женщины-кошки, да еще с белой фатой, свисающей сзади до пояса, не закрывающей лицо; на голове, сквозь фату, прорезаются острые ушки, губы обильно накрашены желтой помадой.
Со всей женской и кошачьей грациозностью она подплывает ко мне, хватает за руки и берется облизывать их, как это вытворяют кошки. Язык ее неестественно длинный, шершавый, обильно выделяет слюну. Мне это нравится, я охотно подставляю ладони, улыбаюсь. Но потом резко одергиваю ее.
– Что ты со мной делаешь? – я смотрю в ее большие карие глаза.
– Да ладно тебе! – весело отвечает она и продолжает начатое.
Я замечаю, что зубы ее несколько вытянуты, а клыки слегка выпирают. Я внимательно осматриваю руки и вижу острые когти на месте ногтей. Коготки как у хищников, которых я в детстве видел на арене цирка или в зоопарке.
Меня охватывает испуг, руки вырываются из кошачьих объятий, ноги несут прочь. Она идет следом.
Я слышу, как позади она когтями задевает асфальт, догоняя на четвереньках. Я ищу, куда-бы скрыться, где-бы от нее пропасть, но приходит осознание, что от такой погони не уйти и в тот момент с кошачьим визгом она запрыгивает на спину, лихо обхватывает изгибающимся телом и легко валит на землю.
Кошка переворачивает меня на спину и пускается проворно и живо облизывать. Язык становится больше и шершавее. Мне неприятно и немного больно.
Я смотрю в сторону и вижу рядом стоящую Лену при полном параде: на ней все ее эмовские прибамбасы, она сильно накрашена, а лицо по-прежнему пронизывают кусочки металла, которого больше прежнего. Лена смотрит на нас оценивающим взглядом и хмурится.
Нестерпимо хочется прыгнуть к ней в объятья, ведь мы давно не виделись. От того, что не могу подойти к ней, крепко обнять и нашептать ворох ласковых слов, мне почему-то стыдно.
И этот шершавый язык… все продолжает и продолжает ходить по мне, доставляя теперь только боль и страдания.
Я выныриваю и смотрю на часы: ровно полночь.
Guns of Patriots
Ночь не задалась. Сон не желал приходить в гости. Я решил, что он серьезно обиделся на меня.
В половине первого some dumbass присылает сообщение, с текстом «как дела». Какие у меня, к черту, могут быть дела в полпервого ночи, кто ты и почему пишешь без вопросительного знака?
Мое ответное «Ты кто такой?» заставило незнакомца понять, что он дроль, лол и фейл, поскольку ответа не последовало.
Дальше лежу без сна. Я реально пытаюсь заснуть, но не выходит. Обычно, если о чем-то долго размышлять, так можно пролежать до утра. Но я ни о чем не думаю; полностью расслаблен, закрыл глаза, слушаю дыхание – просто хочу
