Жена Для Чародея - Сьюзен Кэрролл

– И никто не мог спастись?

– Из такого пекла? - Фитцледж содрогнулся. - Нет. Удалось вытащить только самого Тайруса - живым, но сильно обгоревшим. Он прожил еще ровно столько, чтобы успеть раскаяться, и умолял меня похоронить его на церковном дворе. Ваш дед сильно разгневался, узнав, что я исполнил эту просьбу, но разве мог я отказать умирающему?

Фитцледж вздохнул.

– Я справил самую простую поминальную службу, на которую никто не пришел. Кем же могло быть несчастное создание, плакавшее на могиле Тайруса? Через столько лет… Когда я приблизился, женщина исчезла так быстро, что я испугался. Мне пришло в голову, что это… дух.

– Вряд ли, Фитцледж. Дядя Адриан всегда говорил, что в Мортмейнах есть только одна хорошая черта: уж если они умирают, то насовсем.

– Тогда кто это мог быть?

– Не знаю. - Анатоль откинулся на спинку стула, потирая онемевшее плечо. Наследие Сентледжей мучило его все эти годы, но, по крайней мере, от одной пытки он был избавлен. От Мортмейнов. Если они войдут в его жизнь, она превратится в сущий ад. - Женщина могла быть кем угодно, - пробормотал он. - Нищая цыганка или полоумная деревенская девка, которая по безграмотности перепутала могилы…

Анатоль помолчал и неохотно добавил:

– Но для вашего спокойствия, Фитцледж, я займусь этим делом.

– Благодарю вас, милорд. Для меня будет большим облегчением, если вы сделаете это как можно скорее.

Надеюсь, не сию минуту, - сухо сказал Анатоль.

– Ах, нет. Например, завтра. - Фитцледж улыбнулся, обычная безмятежность духа постепенно возвращалась к нему. - Простите меня, милорд, за то, что так надолго оторвал вас от юной жены.

– Да, я уже давно приказал ей подняться в спальню.

Фитцледж так и подскочил на стуле, возмущенно округлив глаза.

– При… приказали?

– Да.

– Как служанке?

Ощутив явное неодобрение священника, Анатоль надменно выпрямился.

– Я привык приказывать и не собираюсь менять своих привычек ради жены.

– Но, милорд, когда человек женится, кое-что в его жизни должно меняться!

– Например?

– Например, порядки в доме. Я был очень огорчен, узнав, что кузина и горничная Медлин покинули ее.

– Моей вины тут нет. Можно подумать, я с ружьем в руках выгнал из дома этих глупых гусынь!

– Конечно! Зачем тебе ружье? - пробормотал Фитцледж себе под нос, потом продолжал вслух: - Но вы должны понимать, что теперь, когда у вас появилась жена, вам потребуются новые слуги.

– У меня достаточно слуг.

– Я имею в виду женскую прислугу.

– Нет! Меня вынудили жениться, но я не позволю, чтобы мой дом наводнили своры болтливых сплетниц.

– Но Медлин не может жить в доме, где нет ни единой женщины!

– Отчего бы и нет? Я ведь живу так уже много лет и не испытываю никаких неудобств. - Анатоль безнадежно махнул рукой, понимая, насколько неубедительны его возражения. - Ладно, так и быть! Наймите деревенскую девушку, если вам, конечно, удастся найти такую, которая согласится служить в замке Ледж. Пусть она заменит Медлин сбежавшую горничную. И довольно!

Он встал, бросил нетерпеливый взгляд на дверь.

– Что-нибудь еще?

– Боюсь, что да, милорд. Вам следует научиться понимать женщин. Они совсем не похожи на мужчин.

– Не поздновато ли учить меня этому, Фитцледж? - усмехнулся Анатоль. - Надо было заговорить об этом, когда мне исполнилось тринадцать.

– Тринадцать?! - Священник был явно потрясен. - Вы хотите сказать, что еще в тринадцать лет впервые… - Он замялся. - Впрочем, неважно. Не хочу этого знать. - Фитцледж вскинул руку, словно защищаясь от ненужного ответа. - Я только хочу довести до вашего сведения, милорд, что, когда мужчина находится во власти любовного чувства, он живет лишь настоящим - а вот поведение дамы в супружеской спальне во многом зависит от того, как с ней обращались днем.

– И как, по-вашему, я с ней обращался? Бил ее смертным боем?

– Нет, это было бы затруднительно, потому что, насколько мне известно, днем вы даже не виделись с Медлин. - Фитцледж прищурился. - Вы ездили верхом, сэр.

– Вы приставили ко мне шпиона, старина?

– Нет, мой дьячок случайно видел, как вы скакали по берегу, и упомянул об этом.

– И что с того? Я часто так делаю.

– Но не в день же свадьбы! Как можно было выказать такое пренебрежение к новобрачной?

– Я мог бы взять ее с собой на прогулку, - язвительно заметил Анатоль, - если бы вы нашли мне невесту, которая не боялась бы лошадей до полусмерти. А вы мне привезли девицу, для которой «приятно провести послеобеденное время» означает распивать чай и болтать о мертвых поэтах! Я понятия не имею, что делать с подобными женщинами! Кроме одного… Что вам еще от меня нужно, Фитцледж? Вы же знаете - я хотел не такую невесту, но я ведь на ней женился! И даже вручил ей меч.

Это известие чрезвычайно обрадовало старика.

– И как Медлин это приняла?

– Очень удивилась, как сделала бы на ее месте любая здравомыслящая женщина. - Помолчав, Анатоль прибавил с невольным уважением: - Это первая из невест Сентледжей, у которой хватило ума в придачу к мечу попросить ножны.

Фитцледж просиял.

– Ну вот, видите! Я вам говорил, что у Медлин много здравого смысла. Теперь вы должны понимать, что все ваши страхи беспочвенны и вы можете смело открыть ей семейные тайны.

Анатоль отвел глаза в сторону, избегая взгляда Фитцледжа.

– Милорд, - встревоженно спросил священник, - вы все ей рассказали?

– Пытался, но ничего хорошего не вышло. У этой женщины на все готов ответ. Она просто не поверила ни единому моему слову.

– У вашей милости есть средство убедить ее.

– Не вижу причины торопить события.

– Не видите причины? Милорд, если вы по-прежнему будете хранить свои секреты, как Медлин научится вас любить?

– Я и не хочу, чтобы она меня любила. Пускай лучше не боится. - Анатоль круто обернулся к священнику. - Разве вы не видите, что скептицизм Медлин может спасти ее от сентледжского безумия? Неверие станет для нее щитом.

– Щитом для нее или маской для вас? Вопрос был задан самым невинным тоном, но проницательный взгляд священника говорил, что истинные, глубинные побуждения Анатоля и для него не тайна.

– Довольно, Фитцледж! Вы свое дело сделали. Нашли мне невесту. Как я буду с ней обращаться - это уже мое дело.

Анатоль распахнул дверь, давая понять, что больше не хочет ничего слышать. Он взял подсвечник, довел священника до конюшни, велел оседлать для него лошадь, а конюху - проводить старика до дома. Не потому, что боялся за священника, - а чтобы понадежнее спровадить его вместе со всеми проповедями.

Уже когда он подсадил Фитцледжа в седло, тот просительно произнес: