Тридцать три несчастья - Марина Константинова

— Эй, красота моя! — прокашлял Семеныч. — Здорово ночевали?

— Ага! — счастливо рассмеялась Лиза.

— Долго спишь, ягодка! Но ничего, дело молодое… Мать-то когда приедет?

— Завтра, дядь Слав, завтра. Ты заходи к нам, и Лорда возьми!

— Да уж как водится… Слышь, Лизок, полтинник до завтра не скинешь, а? Ты ж знаешь, я отдам.

— Нет вопросов! Я сейчас!

В радостном возбуждении Лиза метнулась к секретеру, достала из заветного шкафчика пятьдесят рублей, засунула купюру в пачку «Мальборо» в качестве тяжеловеса и подошла к окну.

— Эй, лови! — неловко кинула она пачку.

— А что это?.. — Семеныч подобрал дорогие сигареты и обалдел.

Из-под прозрачной обертки топорщился полтинник.

— Благодарствуйте!.. — В этот момент Лорд схватил Семеныча за штанину и поволок его из двора. — Так я завтра зайду! — уже из-за угла вопил Семеныч.

Лиза нетерпеливо пританцовывала у окна.

«Ну что же так долго?» Лиза перевесилась через подоконник и оглядела двор.

У подъезда стояли только соседские машины. И в этот момент раздался звонок в дверь.

Глава 25

Ревенко звонила в офис:

— Катя, это я. Немедленно отправь Игоря к Чикиной домой, пусть привезет ее ко мне. У тебя адрес есть?

— Ну а как же, — Катька даже обиделась. — Сейчас посмотрю в картотеке. Так… Усиевича, шесть, квартира семнадцать.

— Молодец. Давай отправляй его.

— Только, Любовь Николаевна, он повез Виктора Григорьевича в банк. Меньше чем за час не обернется.

— Вот черт! — Ревенко тихо выматерилась. — Звони ему в машину, пусть поторопится и оттуда сразу за Чикиной. Поняла? Пусть от нее мне позвонит.

Любовь Николаевна заварила себе крепкого кофе и попыталась успокоиться.

Все складывалось как нельзя лучше. Если Лизина информация подтвердится и Петров не подведет с деньгами, то уже через два, максимум через три дня она увидит сына. О судьбе Кирилла она сейчас не думала, сама бы с радостью сдала его, лишь бы он нашелся, и тогда можно будет договориться с бандитами. Ну, пообещает она ему, что подержат его день-другой, она соберет еще денег и выкупит его. А если упираться станет, она лично сообщит о его местонахождении, только уже за бесплатно. Главное, чтобы Колян был в безопасности.

О бедном Филимонове она и думать забыла: отпустят — хорошо, а нет — значит, не судьба. Настю она, конечно, не бросит и щедро компенсирует ей потерю мужа.

Ревенко вдруг как-то совершенно успокоилась, сразу протрезвела и, прихватив с собой телефон, отправилась в душ.

Примерно через час раздался звонок.

— Игорь! Ну, наконец-то! Где ты? Надеюсь, уже у Чикиной?

— Да, Любовь Николаевна, у нее, — как-то сдавленно ответил водитель.

— Так хватай ее, и немедленно ко мне! — приказала Ревенко.

— Любовь Николаевна, вам лучше самой сюда приехать. — Игорь говорил все тише.

— Не поняла, что-что? Как самой? Почему? — От нехорошего предчувствия у нее все похолодело внутри, и она присела на диван.

— Я не могу к вам сейчас выехать.

— А Лиза? Лиза с тобой?

— Со мной. Только она тоже не может. Все. Жду вас. — Игорь повесил трубку.

«Так, так, так… Что там могло случиться?»

Ревенко словно застыла, и только мозги лихорадочно перебирали все возможные варианты. И вдруг до нее дошло: «Эти ублюдки прослушивают мой телефон!»

Вспомнив в подробностях разговоры с Лизой и секретаршей, она пришла к неутешительному выводу, что слушаются оба телефона — и домашний, и в офисе. Значит, ей устроили ловушку и ждут на квартире у Чикиной.

«Но зачем? Господи, зачем? Ничего не понимаю. Приехали бы сразу ко мне или позвонили… Так ведь нет же — Настю впутали, а теперь еще и Чикину с Игорем. Ребята, похоже, полные идиоты!»

Ревенко до такой степени разозлилась, что решила ехать.

«Хоть что-то прояснится. Не убьют же они меня, денег-то нет при мне».

Любовь Николаевна тщательно оделась, подкрасилась, придав себе вид независимой женщины, и спустилась в гараж. Села за руль «Тойоты» и направилась на улицу Усиевича.

Знакомая «девятка» неотступно следовала за ней. Не сообразив, Ревенко проскочила поворот на «Динамо» и поехала дальше по Ленинградке. Когда она свернула с проспекта в Аэропортовский переулок и выехала на Красноармейскую улицу, преследователи исчезли.

— Точно, так и есть, — сама себе сказала вслух Ревенко. — Сволочи, телефон слушают. Ведь знают, куда еду, потому и бросили. Убедились и бросили.

Нарушив правила, она развернулась на Черняховского и спокойно въехала во двор нужного ей дома по улице Усиевича.

Дверь семнадцатой квартиры была не заперта.

Ревенко осторожно вошла. В прихожей никого не было, стояла подозрительная тишина. Любовь Николаевна прошла тесным коридорчиком и свернула направо, в комнату.

На постели, небрежно прикрытой пледом, сложив руки между колен, тупо раскачивался взад-вперед Игорь.

В центре, на ковре, лежала Лиза. Ревенко сначала показалось, что она спит, и только потом она заметила, что худенькая шейка была неестественно свернута на бок.

— Я здесь ничего не трогал. Все так и было, — выдавил из себя Игорь.

— К чему-нибудь прикасался? — Ревенко мгновенно оценила ситуацию.

— Да нет… Только к звонку и ручке. Дверь сама открылась, я вроде как плечом…

— Кто-нибудь тебя видел? — Любовь Николаевна выглядела очень уверенной и совершенно спокойной. Только шелк юбки тихим шуршанием выдавал ее трясущиеся коленки.

— Н-не знаю… Не обратил внимания… А что?

— Так, вставай. Поехали отсюда. Вот, возьми, — она протянула ему носовой платок. — Вытри звонок и ручку. Я жду тебя у себя дома. Езжай следом. Остановись где-нибудь подальше, не свети машину во дворе.

Ревенко ожидала чего угодно, только не хладнокровного убийства. До сегодняшнего дня Чикина вообще не вписывалась в эту схему. Но теперь Любовь Николаевна поняла, что ребята не шутят и Коляну грозит серьезная опасность.

«Вот уж воистину, бедная Лиза». — Вцепившись в руль и сжав зубы, Любаня мчалась домой, на Мосфильмовскую. Она не разбирала стрелок, светофоров, указателей. Она видела перед собой только худенький трупик, воробьиную шейку и полуприкрытые глаза несчастной девочки.

Через пятнадцать минут после нее приехал Игорь. Он был очень бледен и плохо соображал, и Ревенко уже по третьему разу вдалбливала ему:

— Запоминай! Когда тебя будут допрашивать, скажешь, что до Лизы ты не доехал, я позвонила тебе в машину, сказала, что передумала. Вызвала к себе. Ты слышишь меня, Игорь?

— Любовь Николаевна… А почему меня будут допрашивать?

— Да все агентство будут трясти. А тебя тем более. Ведь Катя скажет, что я отправила тебя к Чикиной. Давай, миленький, включайся.

— Меня посадят? — Игоря била мелкая дрожь, и, казалось, он и впрямь ничего не слышал и не понимал.

— За что, Игорь?! Ты же ни в чем не виноват.

— А как я докажу?.. Я вошел, а она лежит…

— Доказать трудно, и я не хочу, чтобы мы с тобой в это вляпались. Именно поэтому давай, дружок, соберись. Значит, так… Ты никуда не входил, и никто нигде не лежал. Понятно? Ты приехал ко мне, потому что я тебя вернула с дороги. У меня болела голова. Ты отвез меня на Поклонную гору проветриться. Там мы пробыли до… Который теперь час?

— Без пятнадцати три, — Игорь пытался сосредоточиться.

— Так. Оттуда езды минут пятнадцать, у нас во дворе тебя могли увидеть… Значит, до половины третьего. Я вышла за квартал и прошла до дому пешком. Слава богу, я так и сделала. «Тойота» стоит на улице Пырьева. Ты шел за мной следом, потом поднялся в квартиру проверить, все ли в порядке, и уехал в офис. Ты все понял? Повтори!

За сегодняшний день Ревенко уже не в первый раз пожалела, что наняла этого молокососа. Этот истерик в подметки не годился умному, уравновешенному Филимонову. Виктор, бывший пограничник, молчун, за все годы работы ни разу ее не подвел, и она всегда могла положиться на него. А этот…

— Я тебя спрашиваю! Ты все понял? Отвечай!

— Да, конечно… До Чикиной не доехал… Потом Поклонная гора… Вернулись около трех.

Речь Игоря сделалась более связной. Он еще несколько раз повторил изобретенную Ревенко версию, и та засобирала его:

— Давай, миленький, поезжай. Вдруг тебя во дворе кто-то видел, у нас бабки болтушки. Это нам, конечно, на руку, но не нужно, чтобы ты долго у меня оставался.

— Любовь Николаевна! Миленькая! Это не я!! Вы верите мне? — Игорь вдруг сорвался на крик.

— Да успокойся ты! Если бы я не верила тебе, не прикрывала бы.

— Любовь Николаевна, да я для вас что угодно!.. Только спасите, у меня же семья!..

Игорь беспомощно размазывал по лицу слезы и уже был готов бухнуться на пол. Ревенко брезгливо поморщилась:

— Ну, хватит. Иди умойся, возьми себя в руки. Когда из подъезда будешь выходить, напяль на рожу улыбку, тебе же лучше будет. И отправляйся в агентство. Сиди там до вечера, что бы ни случилось. И учти, дорогой, если хоть кто-нибудь из сотрудников заметит твое опрокинутое состояние, я уже ничем не смогу тебе помочь. Конец тогда нашей версии. Я буду вынуждена рассказать все, как было, — я вхожу, ты сидишь, она лежит. Я понятно объяснила?!