Дети восточного ветра (СИ) - Колесников Денис

Дади погрузилась в сеть. По сторону двери она нашла несколько отражений теломодов. Дотянуться до них было проще, чем до примочек наемников из Барнола-Шесть, но без долгих секунд боли в глазу не обошлось. Сделав глубокий вдох, девушка открыла рукой дверь и вошла. Механик юркнул следом.

Внутри все в кой-то веки соответствовало ожиданиям и казарма выглядела как казарма, пусть и захламленная. Восемь человек, среди которых была и женщина, устроились на полу между коек, прильнув к их спинкам. Все внимание обратилось на паломницу, хотя разговоры затихли не сразу, словно кто-то плавно убавил звук на записи до нуля. В помещении было дымно, в этой духоте мысли и время тянулись как жвачка.

– Сати, – сглотнув заговорила Дади, – прошу прощения. Я хочу поговорить. С каждым. О вашей зависимости. Она вредит и вам, и всему городу. Я уже пообщалась с вашим другом. Снаружи. Он принял мои слова к сведению. Теперь мне нужно обратиться к вам.

– Вечер добрый, сида, – отозвался один из ополченцев. – Позволите кое-что уточнить?

– Да.

– Наш друг снаружи, по вашим словам, принял ваши слова, и мы должны поверить вам на слово, раз его слово мы услышать не можем, потому что наш друг снаружи, верно?

– Все так, – ответила девушка, хотя механик, прислонившись к косяку чуть позади неё, не сразу разгадал этот ребус.

– Но почему он снаружи? Он же наш друг, а мы все внутри.

– Ему нужно время подумать. И подышать.

– В таком случае, сида, я позволю себе высказать мысль, которую как мне думается, все мои товарищи высказать хотят, но не могут, потому что высказать её уже собираюсь я, а перебивать говорящего грубо, – ополченец обвел взглядом всю свою компанию и все они одобрительно закивали. Дади вскинула бровь.

– Итак, сида, по-моему, наш друг снаружи лежит без сознания, а вы пришли прикрыть наш притон.

– Значит вы признаёте это место притоном, сид, – пыталась парировать Дади.

– С этим не спорим, – ответил ополченец и медленно встал на ноги. Он плавно зашагал в сторону девушки, грудью расталкивая клубы маслянистого дыма.

– Сида, позволите проводить вас наружу? Не то что бы мы вам не рады, но это уставной объект.

– У моего монастыря тоже есть устав.

– И к вам мы со своим уставом не ходим, – ополченец, подойдя и держа одну руку за спиной, все же указал на дверь.

– Я признательна за это, сати, – с легким поклоном ответила Дади, – но я не могу уйти не попытавшись.

Ополченец позволил себе положить свою левую руку девушке не плечо, чтобы развернуть её направить к выходу. Но Дади плавным и демонстративно не агрессивным движением взяла его за предплечье и зажала посох в локте. Ополченец попытался отдернуть руку, но она словно застряла в тисках. Дади на секунду отвела от него взгляд, что вызвать перед собой нужные справочники.

– Расскажите о ваших проблемах, – попросила девушка, едва ли не умоляя.

Ополченец замахнулся правой рукой. Девушка оказалась быстрее и схватила его за плечо у основания шеи, нажала на болевую точку. Дади одним движением ноги выбила противника из равновесия и сама встала в стойку пониже, пока мужчина в её захвате опускался на одно колено.

– Вы довольны своим положением? – спросила Дади, заглядывая краем глаза в свои справочники по психологии.

Дин, на которого никто не обращал внимания, по велению Дади отлип от косяка и закрыл дверь. Ополченец попался что-то прокряхтеть, но за него сказали его товарищи:

– Думаю мы в положении быть недовольными его положением, сида!

Девушку попытались взять в клещи. В ответ она отпихнула своего первого соперника ногой и выключила ему одно легкое на минуту. Принимая стойку с посохом она заставила отпрянуть бойца справа и перебила предплечье тому, что слева.

– Вы хотите поговорить о ваших травмах? – спросила у него Дади.

– Вы могли бы уточнить о каких именно? – спросил он в ответ, баюкая сломанную руку и уступая место товарищам. Двое обезврежены, осталось шестеро. Один из них все же обратил внимание на стоящего у двери Дина и направился в его сторону. Дади словно таран врезалась ему в спину, сломав пару ребер и заставив удариться головой о стену. Правый рукав и левая штанина её одеяния приобрели быстро угасающий багровый оттенок, и букет ароматов казармы пополнился испарениями теплоотвода. Минус один.

– Вы толкаете нас к агрессии, сида! – услышала Дади за спиной женский голос. Она обернулась и посохом отразила летящую в неё табуретку.

– Я не могу от этого отмахнуться. – ответила паломница.

Четверо ополченцев остановились в неуверенности. Как только Дади осознала, что одного не хватает, пятый прыгнул на неё со спины. Девушка успела пригнуться, боец мешком перевалился через неё. Дади схватила его за руку, и, увидев что это протез, обратила посох в клинок и пригвоздила её к полу.

– Главное не опускать рук, – процедил распластавшийся на полу ополченец. Осталось четверо.

Дади поморщилась, прочитав следующую строчку в справочнике, но все же попыталась следовать сказанному.

– Давайте начну я. Это поможет вам открыться, – девушка заметила, как женщина-боец метнулась меж коек за второй табуреткой. Поняв, что пришелица хочет напасть на их боевую подругу, ближайшие к Дади два ополченца все же ринулись в бой. Один не смог ступить и шагу, сразу потерял равновесие и плюхнулся на пол – его нога внезапно отключилась. Второй достиг цели, но цель встретила его парой резких ударов в солнечное сплетение и печень. Паломница повалила противника с ног простым приемом и тот упал скрутившись калачиком и хватая ртом воздух. Дади нацелилась на ополченку и быстро зашагала в её сторону.

– У меня серьезный случай подавленной агрессии, – процедила Дади. Откуда-то сбоку тут же донесся ответ.

– Спасибо, что открылись, сида, – сказал номер седьмой, занеся ещё один табурет для удара. Правый рукав и половина спины на одежде Дади моментально покраснели, резким движением она прервала размашистый удар, выхватив табуретку из рук противника. Не ожидавший такого боец согнулся пополам. Он посмотрел вверх и встретился взглядом с девушкой, грозно зыркнувшей поверх плеча и с размаху метнувший табурет в пол, отчего предмет мебели покорёжился до непригодности.

– Я вас услышал, – сказал седьмой и попятился, заканчивая свое участие в происходящем. Из ополченцев осталось только женщина, и Дади продолжила свое угрожающее движение в её сторону.

– Хорошо, сида, я давайте я попробую, – сказала ополченка, стараясь держаться на расстоянии от неотвратимо приближающейся противницы, – если коротко, в попытках осмыслить мыслимое человеком положение вещей во Вселенной... – женщина старалась метаться по казарме так, чтобы между ней и Дади всегда была хотя бы койка, – ...мы пришли к мысли о немыслимости объективного первосмысла бытия. А без него любые взгляды на справедливость, мораль и добродетель не имеют конечного обоснования, и, следовательно, безосновательны. Ровно, как и бесцельны поиски цели чего бы то ни было.

Ополченка оказалась рядом с пришпиленным к полу товарищем. Она хотела выдернуть меч из пола, но по поверхности рукояти прошла опасная рябь прежде, чем на неё опустилась чужая ладонь. Женщина отказалась от этой идеи и продолжила уворачиваться от тяжело шагающей Дади.

– Лишь страдание универсально, и, следовательно, наиболее близко к объективному первосмыслу. Это ужасающая мысль настолько ужасна, что требуется медикаментозное воздействие на рассудок, чтобы снизить вредоносное влияние логики на здоровье.

– Экзистенциальный нигилизм, – Дади наконец остановилась. – Не нормированная эксплуатации психоактивных веществ есть ваш эскапизм. Верно?

– Совершенно верно, сида! – радостно отозвалась ополченка.

– Эти препараты нужнее другим людям. При устранении причины, вы откажетесь от нейролептиков, верно?

– Также совершенно верно!

На это Дади не ответила, только со вздохом ссутулилась и устало пошла к выходу, забрав посох по пути.

– У меня нет мудрости для вас. Прошу прощения за испорченный вечер, – сказала девушка, покидая казарму.