Демоны Микеланджело - Джулия Бьянки

— На сегодня ограничимся словом «синьор». Будет достаточно, ведь мы во Флоренции! Говорят, здесь по-иному, чем в Риме. Все исключительно равны, и судьба каждого решается жребием[32], — в его голосе Микеланджело уловил ироническую нотку, но собеседник быстро посерьезнел. — Абсолютное равенство превратит наш мир в тоскливую пустошь, надо быть умалишенным, чтобы не понимать этого.

Они дошли до самого конца недостроенного нефа и расположились на забытой строителями скамье.

— Полагаете, отец Джироламо лишился разума, поэтому превращает нашу добрую Флоренцию в филиал ада?

Человек в капюшоне покачал головой.

— Грань между безумием и святостью тонка, как волос Господа, запутавшийся в терновом венце, но одинаково Джироламо далек и от первого и от второго. Он всего лишь увлечен политикой, а с политиком всегда можно договориться. Орден сделает все возможное, чтобы избавить аббатису от ложных обвинений.

— Значит, вы нашли ее полное облачение?

— Облачение было похищено. Но это неважно, синьор скульптор.

— Что же тогда важно?

— Понимаете, картезианский орден невелик числом, но существует очень давно, он богат, но главное — каждому из нашего братства доверены ключи от многих знаний. Наша братия удалена ото всех, но в связи со всеми пребываем.

Пока гость процитировал правила ордена, скульптор нетерпеливо ерзал на скамье, он давно отвык чувствовать себя мальчуганом на воскресной проповеди.

— Добрые друзья имеются у картезии среди братьев-доминиканцев, которым доверено со вниманием изучить проповеди и труды одного проповедника на предмет ересей и ложных пророчеств. Мы будем молить, чтобы они дали нейтральное заключение, это отсрочит интердикт[33]. Полагаю, такая новость смягчит сердце отца Джироламо, и аббатиса Мария избегнет суда.

— Значит, наш дивный город продолжит задыхаться в дыму костров тщеславия?

— Любые дрова рано или поздно прогорают, остается одна зола.

— Главное, не изжариться раньше, чем это случится.

— Ха-ха! Вы приятный собеседник. Если находите воздух Флоренции слишком душным, вам будут рады в Риме, синьор Буонарроти. Орден представит вам все возможное содействие, и даже уделит толику наших знаний, к которым допускают лишь избранных. Мы умеем благодарить, синьор скульптор. Боюсь, мое время на исходе.

Собеседник поднялся.

— Просите мою дерзость, синьор. Можно ли обременить вас частной просьбой?

— Вопрошайте.

— При монастырях существует большое число домов призрения для умалишенных, при братских связях вашего ордена возможно ли узнать о случаях, когда безумных считали исцеленными и отпускали домой? Один такой человек причастен к убийствам, случившимся в нашем городе.

— Хорошо, — его собеседник повернул кольцо на пальце так, что герб оказался спрятан в ладони, добавил. — На это уйдет некоторое время. Ведь вам нужны имена?

— Абсолютно верно, имена и названия обителей. Я готов ждать.

— Я пришлю вам весточку через синьора Содерини[34]. Не трудитесь провожать меня!

Он легко взмахнул рукой на прощанье, шагнул и растворился в темноте, словно никогда и не существовал. Микеланджело еще некоторое время просидел серди аккуратно уложенных каменных блоков, щебня и следов известки, силясь понять — существовал его собеседник на самом деле или весь разговор привиделся ему во сне.

Глава 19

Следующие дни синьор Буонарроти провел в суете и хлопотах — помогал синьор Косма организовать похороны. Это позволяло ему безвылазно проживать на вилле де Розелли: открыть каждую дверь, выдвинуть каждый ящик, простучать каждый кирпич, заглянуть в каждую щель. Хотя умом он прекрасно понимал, что усилия будут тщетны.

Он обнаружил на подоконнике спальни покойной синьоры да Розелли сколы и царапины — вполне возможно, здесь стояла лебедка, при помощи которой перегружали статую. Возможно, синьору Франческу угостили снотворным затем, чтобы воспользоваться ее комнатами как самым подходящим местом для установки лебедки, и просто ошиблись с дозировкой сильного средства? Ветви деревьев и кустарников под окнами были поломаны и измяты. Если бы не дождливая погода, здесь точно сохранились бы следы конских подков и телеги.

Изваяние вывезли.

Но куда именно? Задача не поддавалась механическому решению — Флоренция слишком большой город, чтобы обыскать каждый дом от чердака до подпола. Нужно вычислить это место; понять, кому и зачем понадобился мраморный Вакх.

О человеке, выкравшем статую, Микеланджело с уверенностью мог сказать только одно: Некто жаждет обладать статуей не меньше его самого. Маловероятно, что этот человек поклоняется древним богам. Совершить преступление из одной только любви к искусству? Горько сознавать, но в нынешней Флоренции немного найдется людей, готовых убивать ради красоты. Если таковые сохранились, синьор Буонарроти с радостью сведет с ними знакомство. Оставался последний и самый прозаический мотив. Деньги. Античную статую можно продать и очень дорого. Значит, похититель нуждается в деньгах. Он снова оказался в тупике: любой, кто имел отношение к этой истории готов был состязаться за финансовый куш, кроме разве что матушки-аббатисы. Картезианская община и без того богата.

Время, отпущенное отцом Джироламо на розыски, истекало завтра. Если бы он мог сегодня, прямо сейчас, забраться на башню Арнольфо дворца Синьории и закричать оттуда на весь город, позвать чертову статую, потребовать, чтобы она вернулась к нему!

Он запрокинул голову и посмотрел на высоченную башню, проткнувшую бегущие по небу облака. Вдруг его начали со всех сторон толкать другие прохожие, которые торопились убраться с пути черной чумной повозки.

Колеса черной телеги мерзко поскрипывали, усталые лошадки не глядя по сторонам, тащили в карантин мертвецов, и только он, единственный зазевавшийся прохожий, стоял на пути у этого скорбного транспорта. Возница заорал и замахнулся на него кнутом. Микеланджело просто-таки взвился на месте, не дожидаясь удара.

Чумной карантин!

Там никто, никогда и ничего не будет искать. Моровое поветрие никак не навредит мрамору. Если верить старинной поговорке, безумцам чума тоже не страшна. Значит, Некто вполне мог обустроить в карантине закуток для безумного душителя, чтобы по мере нужды безнаказанно пользоваться его физической силой, а когда в его помощи отпала нужда, удавил несчастного, перепачкал белилами и подвесил в парке, чтобы убедить простолюдинов — ожившая статуя действительно существовала.

Он повернулся и широкими шагами помчался к зданию Синьории: требовалось без проволочек получить разрешение на доступ в карантин.

Пальцы синьора Содерини напряженно постукивали по подлокотнику кресла — он дорожил добрыми отношениями с синьором Буонарроти, ценил его талант скульптора и даже готов признать, что изваяние, судьба которого обеспокоила любезного Микеле, само совершенство. Конечно, он может ходатайствовать перед подеста или перед самим гонфалоньером о допуске в карантин, но власть любого политика во Флоренции сегодня ограничена. Синьор Содерини скосил взгляд на монахов, бродивших кругом без всякой видимой цели, добавил, — эта власть ограничена законом. Он указал на большое, тонкой работы распятие и добавил — и Господом Иисусом. Без экивоков это означало, что никакое решение в Синьории не будет принято без неофициального одобрения отца Джироламо. В число людей решительных синьор Содерини не входил, зато упорно верил в то, что называется «компромиссом». Микеланджело встал и хотел уйти — в конце концов, лично он не политик, ему уже случалось нарушать закон. Ограда в карантине невысокая — перескочит, территория — скромная, найти статую будет несложно. Он управится за пару часов. Дальше видно будет.

Синьор Содерини поднялся, подхватил посетителя под локоть, вывел на галерею и пошел рядом с ним, принялся вполголоса оправдываться. Все сколько-нибудь заметные члены городского совета ведут себя с большой осторожностью, потому что ситуация чревата! Были достигнуты… гхм… некоторые договоренности. Компромисс! В общем, стало доподлинно известно, что у синьоры аббатисы несколько дней назад похитили облачение, поэтому подеста был вынужден снять с нее обвинение, за отсутствием иных подтверждений причастности этой дамы к прискорбному происшествию.

Ее уже готовились отпустить, но отец Джироламо, — синьор Содерини многозначительно кашлянул, — известный своей прозорливостью, притащил в Синьорию буквально за руку правоведа Таталью, который со всеми формальностями выдвинул аббатисе обвинение в убийстве синьоры де Розелли, с целью завладения имуществом оной. Каковы его аргументы?

Аббатиса Мария прибыла в окрестности Флоренции из монастыря чрезвычайно быстро, едва ли не раньше, чем прислуга известила поверенного синьоры, проживавшего в городе. На дознании матушка Мария сообщила, что узнала о смерти кузины из письма, автором которой полагала отца Бастиано, духовника покойной. Однако же, сличив письмо с образчиком почерка падре, подеста убедился, что письмо было грубой подделкой. По настоянию святого отца он приказал изъять и осмотреть багаж матушки Марии, в котором обнаружился отдельный сундучок со снадобьями.