Клинок Шарпа - Бернард Корнуэлл

Харпер смочил губы и сплюнул в ров:

– Можно поискать еще, сэр.

– Нет, Патрик. Бесполезно, – Шарп встал и начал устало спускаться по ступеням во двор. Он не любил признавать поражения, но новые поиски ничего не дадут. Остановившись подождать Харпера, он взглянул на труп француза: тот был раздет, грудь и живот распороты так, что в открытой ране виден позвоночник. Но Шарп, казалось, не видел ужасной раны: он просто смотрел и пытался поймать ускользающую мысль. Харпер проследил направление его взгляда и тоже решил рассмотреть труп.

– Забавно.

– Что именно? – вынырнул из размышлений Шарп.

Харпер кивнул в сторону трупа:

– Видел еще одного так же выпотрошенного сегодня. Только тот выжил.

Шарп пожал плечами:

– Да, странная это штука – ранения. Помнишь майора Коллетта? На нем и царапины не было. А другие живут, хоть у них половины требухи нет, – за развязным тоном он попытался скрыть разочарование, но не особенно преуспел и, развернувшись, пошел прочь. Но Харпер продолжал стоять над телом. – Патрик? Идешь?

Харпер нагнулся и разогнал мух:

– Сэр? – голос был взволнованным. – Мне кажется или у него чего-то не хватает, сэр? Я понимаю, он весь в крови, но...

– Боже небесный! Господи! – Шарп вдруг понял, что француз мог потерять внутренности в результате взрыва, их могли кинуть собакам, наводнявшим пустошь по ночам – но могли и просто вырезать, чтобы создать видимость ранения. – Боже!

И они побежали.

Глава 12

Они бежали, перепрыгивая через камни, спотыкаясь о мусор в руинах домов: короткая дорога не всегда бывает легкой. Стрелки, до сих пор стоявшие в оцеплении, с изумлением наблюдали за приближением двух высоких мужчин, один из которых, в заляпанной и мокрой рубашке, размахивал длинным палашом, а другой держал наготове семиствольное ружье. Кто-то, решившись, предупреждающе поднял мушкет.

– С дороги, черт возьми! – вопль Шарпа убедил пикетчиков, что эти двое, по крайней мере, британцы.

Шарп ринулся в переулок, где четырьмя днями ранее началась неудачная атака. Там все было забито горожанами, желавшими бросить изумленный взгляд на пустошь, но они поспешно расступились перед людьми с оружием. Слава Богу, подумал Шарп, что дорога до Ирландского колледжа, где разместили раненых, идет под гору.

Но у человека, вырезавшего кишки у другого из живота, измазавшегося в крови и, вероятно, чтобы сделать маскировку еще более достоверной, изобразившего такую рану, что никто не дал бы ему много шансов выжить – у этого человека была большая фора: тридцать, может, даже сорок минут. Шарп злился, проклиная собственную слепоту: ничему и никому не доверяй! Проверять надо всех, даже того артиллериста, который заставил его в ужасе отвернуться: это был первый встреченный им в форте офицер – наверное, это и был Леру. А теперь он в городе – и на свободе!

Тяжело дыша, они повернули налево, и Шарп понял, что шансы еще есть – не очень много, но стоит попытаться: толпа задержала повозки с ранеными, издеваясь над ними. Британцам даже пришлось пустить в ход мушкеты, чтобы оттеснить горожан. Шарп протолкался к ближайшей повозке и крикнул вознице:

– Это первая партия?

– Нет, приятель, пяток уж там. Бог знает, как они и прорвались-то, – возница явно принял Шарпа за рядового, увидев висящую на плече винтовку: знаков различия, кроме палаша, у него не было.

Шарп кивнул Харперу:

– Пошли!

Он орал, расталкивая горожан, пока, наконец, не выбрался из толчеи. Вместе с Харпером они снова побежали вниз по улице – туда, где возле входа в колледж стояли пустые повозки. Двери загораживали часовые, не обращавшие внимания на крики горожан, отчаянно желавших закончить то, что начали бомбардировки британцев. Если не считать этих гражданских, по большей части молодых людей с длинными ножами в руках, в колледже было тихо: ни криков, ни погони – ничего, что указывало бы на внезапное исцеление раненого и его попытки прорваться к столь желанной свободе.

Перепрыгивая через две ступеньки, Шарп выскочил на небольшую террасу перед главными воротами и стал пробиваться вперед. Часовой, увидев палаш и винтовку, дал ему пройти. Шарп забарабанил в ворота.

Подскочил запыхавшийся Харпер. Он покачал головой и, поглядев на Шарпа, тоже начал молотить по шипованным воротам:

– Надеюсь, вы, черт возьми, правы, сэр! Рота-то осталась в Сан-Винсенте, они не в курсе, куда делись их капитан и старший сержант!

Шарп, разозлившись, начал бить по мореному дереву стальной гардой палаша:

– Открывайте!

В воротах приоткрылась дверца, дрожащий голос произнес:

– Кто там?

Шарп не ответил. Он толкнул дверь и сквозь небольшую арку ворвался во двор. Должно быть, это было райское место, самый мирный уголок в этом мирном городе: широкая лужайка с колодцем посередине, обрамленная двухэтажным клуатром[72]. Теперь оно стало местом сбора умирающих: двор заполнили французские солдаты, присоединившиеся к британцам, раненым четыре ночи назад, среди окровавленных тел сновали санитары. Шарп застыл, пытаясь высмотреть офицера-артиллериста с ужасной раной.

– Чего вам надо? – из привратницкой выскочил сердитый сержант. – Кто вы такие?

– Раненый французский офицер, где он? – тон Шарпа подсказал сержанту, что перед ним старший по званию.

– Хирурги прямо через двор, сэр. Офицерские палаты наверху. Как он выглядел?

– Кишки наружу. На носилках.

Сержант пожал плечами:

– Справьтесь у хирургов, сэр.

Шарп взглянул наверх: галерея тонула в тени, но он смог разглядеть двух или трех усталых британских часовых с мушкетами на плечах – наверняка, они охраняли пленных офицеров с серьезными ранениями. Он кивнул Харперу:

– Патрик, давай наверх. Будь осторожен. Попроси кого-нибудь из часовых тебе помочь.

Харпер ухмыльнулся и поудобнее перехватил семиствольное ружье:

– Не думаю, что этот ублюдок будет так глуп, что начнет сопротивляться.

Он пересек двор и начал подниматься по витой лестнице к офицерским палатам. Сам Шарп продолжил свой путь, ориентируясь на стоны и крики: именно там и надо было искать хирургов.

Над лужайкой тут и там были натянуты тенты, защищавшие раненых от палящего солнца. Те, кто мог ходить, скопились возле колодца и постоянно черпали воду из ведра, прикованного цепью к железной решетке. Шарп огибал раненых, вглядываясь в лица лежащих на носилках, заглядывал в тень галерей, подошел и к тому участку лужайки, где были сложены трупы умерших уже здесь под скальпелем или скончавшихся по дороге, не добравшись до окровавленных столов хирургов. Инстинкт говорил ему, что Леру где-то здесь, но уверенности не было: он почти ожидал, что наткнется на раненого артиллериста именно во дворе. Не сумев найти его, Шарп повернул к хирургам.

Полковник Леру ждал в верхней галерее клуатра. Сейчас ему нужны были только две вещи: конь и простой длинный плащ, чтобы скрыть пятна крови на мундире. Обе эти вещи будут ждать его в три часа в переулке за Ирландским колледжем. Ему хотелось получить их раньше, но он не ожидал от британцев такой прыти: форты были вынуждены сдаться слишком скоро. Поглядев вниз сквозь перила балюстрады, он вдруг увидел высокую фигуру темноволосого офицера-стрелка: Шарп был без куртки, но длинный палаш и винтовка на плече делали его безошибочно узнаваемым. Леру услышал, как часы пробили половину третьего – до назначенного часа еще далеко, но придется рискнуть и надеяться, что конь и плащ будут в условленном месте раньше срока. Пока все шло так, как и было задумано. Неприятно оказаться запертым в форте вместо того, чтобы встретиться с одним из своих агентов в городе, но тщательный план побега сработал: его привезли в госпиталь одним из первых, а хирург, дежуривший во дворе, бросив на него лишь беглый взгляд, махнул в сторону офицерских палат – никто не мог спасти офицера-артиллериста с такими ранениями, пусть хоть умрет в тени и прохладе. Леру заметил, что Шарп вошел операционную и усмехнулся: это давало ему пару минут.

Он чувствовал себя неуютно: кишки убитого горой лежали у него на животе, удерживаемые только поясом украденного мундира: эта мокрая, склизкая масса так и норовила соскользнуть в сторону. Ему пришлось залить себя кровью, перепачкать светлые волосы, прикрыть левый глаз кровоточащим куском чужой плоти и в нескольких местах прожечь мундир. Клигентальский клинок, уже обнаженный, лежал под рукой, Леру молился только, чтобы Шарп подольше задержался в операционной: дорога была каждая минута. Вдруг он услышал оклик часового на витой лестнице:

– Могу чем-нибудь помочь, сержант?

Леру услышал, как пришедший что-то шепчет часовому, и инстинктивно почувствовал опасность. Он застонал, перекатился набок и дал чужой требухе упасть, спугнув возмущенных мух. Вытащив остывшие кишки из-за пояса, он протер левый глаз: ресницы совсем слиплись, пришлось поплевать на ладонь и долго тереть. Он не хотел, чтобы зрение помешало ему сбежать – а время уже пришло.