Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому Микаэл Налбандян, вновь взяв на себя общее идейное руководство, попытался образумить молодых, запальчивых и разобщенных купцов.
«Объединившись, вы многое сможете приобрести, а отделившись друг от друга, ослабеете, — писал он. — Мир держится на единении, если же связи и единство веществ утратятся, то и мир рухнет: это надо знать хорошо, а знание свое применять с умом… Сейчас такое время, когда каждый человек, каждый дом, каждый город и общество должны как следует обдумать свое прошлое, настоящее и будущее». И все это время Микаэл не мог не интересоваться, разумеется, и состоянием своего томившегося в тюрьме учителя — Габриэла Патканяна.
Новые возможности придали Микаэлу Налбандяну и новые силы, и энергию. Почти всегда и во всем ему суждено было выступать не только автором идеи, но и становиться тем тружеником, который будет осуществлять ее. И сейчас, когда национальное объединение стало для него первоочередной задачей, Микаэл со всей глубиной почувствовал опасность католицизма, который усиленно распространяли папские миссионеры среди восточных, но особенно турецких армян. Вспомнив Мкртича Екеняна и некоторых других учителей-католиков, обосновавшихся в Нахичеване и встретивших самый благосклонный прием, Микаэл запоздало ужаснулся тому гибельному равнодушию, с которым армяне относились к этим «ловцам душ». Католицизм грозил окончательно оторвать армян от их собственной истории и национальных корней. Цель католичества была вполне явной и понятной — распространить власть папы дальше на Восток. «Ловцы душ» из Ватикана появились уже в Западной Армении. И были они, конечно, намного сильнее и организованнее, чем Микаэл Налбандян с кучкой своих единомышленников. Это опасное положение и побудило, наверное, Налбандяна взяться за перевод на армянский романа Эжена Сю «Агасфер».
Микаэл охотно приступил к выполнению задуманного, поскольку переводом этого романа, изображавшего «нехристианские и варварские нравы и поведение ипсусовских аббатов», он бросал очередной свой вызов. И кому — самому папе римскому! Тому самому папе, который проклял и предал анафеме как саму книгу и ее автора, так и читателей. «Значит, и переводчика!» — с гордостью добавил Налбандян.
Кстати, переводя «Агасфер», Микаэл даже не подозревал, что в это же самое время переводит в Париже эту книгу и другой молодой армянин — Степан Воскан. Они не имели друг о друге никакого представления. Но пройдет несколько лет, и Микаэл Налбандян и Степан Воскан встретятся, словно воочию желая доказать, что пути истинных национальных деятелен обязательно пересекутся, и они станут верными соратниками. Выдающиеся личности могут иметь большое влияние на духовный, культурный и политический прогресс своего народа, однако цели они достигнут лишь в том случае, если станут единомышленниками и будут преданы благородному делу служения своему народу.
В том же самом пятьдесят шестом году начал Налбандян следить за ежегодником «лондонских пропагандистов» «Полярная звезда», читать ходившие по рукам их статьи и письма. Несмотря на строжайшие запреты царских властей, голоса Герцена и Огарева все шире и шире раздавались в России.
«Во время заседания Государственного совета, — пишет Очевидец, — граф Строганов оторвал клочок бумаги и написал сидевшему рядом шефу жандармов князю Долгорукову: «Не хотите ли, князь, уступлю Вам «Полярную звезду» за 5 р. серебром, за что сам купил?» Долгоруков так же на клочке отвечал ему: «Лучше скажите мне, откуда достаете Вы так дешево эту книгу?»
Вполне понятна эта едкая ирония по отношению к шефу жандармов, под самым носом которого проникала в Россию запрещенная литература.
Так же ходило по рукам и письмо Александра Герцена, адресованное царю Александру Второму:
«Дайте свободу русскому слову. Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь от недостатка простора, она стонет в ценсурных колодках. Дайте нам вольную речь… Смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братий — эти страшные следы позора к человеку.
Торопитесь! Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить…
…Я стыжусь, как малым мы должны довольствоваться. На первый случай нам и того довольно… Я говорю только то, что у нас молчат.
Если эти строки дойдут до Вас, прочтите их беззлобно, одни — и подумайте потом. Вам не часто придется слышать искренний голос свободного русского».
Это письмо было подписано псевдонимом Искандер. С письмом Александра Герцена Налбандян познакомился в Петербурге, куда приехал хлопотать насчет типографских нужд будущего издания.
Письмо Искандера переписал Рафаэл Патканян, который в то время жил в Петербурге. Встретившись с Микаэлом, Рафаэл не смог удержаться от искушения показать Налбандяну это письмо. Доверять малознакомым лицам было рискованно, и все же именно Микаэлу доверил он передать письмо Геворгу Кананяну, своему близкому другу, живущему в Москве. Когда Микаэл уже отбыл из Петербурга, Рафаэл вдруг испугался и запаниковал, как бы Микаэл по своей привычке не показал его и другим, ведь не только переписывание и хранение, но даже чтение этого письма каралось законом.
Рафаэл Патканян — Геворгу Кананяну.
5 марта 1856 г.
«Если получишь переданное Налбандяну письмо, то невероятно удивишься, что я доверился ему… Но прошу как можно быстрее исправить мою ошибку. Я совершенно заблуждался, когда отдал ему письмо Искандера к нынешнему царю, чтобы он передал его вам. Прошу, в ту же минуту, как получишь это мое послание, пойди к нему (хоть к черту на рога!) и каким-либо образом забери у него эту опасную рукопись, иначе в его руках она окажется злым оружием, и немедленно уведоми меня».
Одна ли эта опаска послужила Рафаэлу поводом для письма или была иная, более сильная и веская причина выразить свою ярость к Налбандяну хотя бы
