Я тебе (не) верю - Каролина Дэй

Темная комната, покрытая мраком, лишь немного света со стороны двери, где сейчас стоял хозяин помещения, озаряло небольшое количество необходимой для существования мебели. Создавалось впечатление, что сейчас глубокая ночь, хотя настенные часы показывали полдень.

Интересно, почему я проснулась именно здесь? Как оказалась в его комнате? В его постели?  А главное, почему до недавнего времени находилась абсолютно одна? Последнее, что я помнила, как доехала до клуба. И все. Словно мне память стёрли.

Только сейчас замечаю, что мужлан одет лишь в домашние штаны. Не сразу разглядела его обнаженный торс. Достаточно привлекательный для его возраста, красивый, сексуальный. И…

Воспоминания тут же внедрились в мою голову, заставляя меня перепугаться не на шутку. Я уже видела этот шикарный торс, видела эти ровные шесть кубиков пресса. И гладила. Пальцы до сих пор помнили твердые мышцы его тела, помнили гладкость кожи. Помнили шершавые широкие ладони, избавляющие меня от лишней одежды.

На мгновение приподняла одеяло. Голая. Полностью. Я лежала в его кровати без платья, в котором ушла вчера, без нижнего белья. Без ничего. В чем мать родила. Мои опасения оправдались. Вчера в прихожей я наслаждалась его телом, его жаром. А потом… приняла его в себя и кричала от удовольствия. Мне это не приснилось в кошмарном сне, не привиделось.

Выдумки подсознания оказались правдивы…

Моментально спряталась под пышным одеялом, стараясь отгородиться от реальности. Не верю. До последнего не хочу принять сложившуюся ситуацию. Нет, это не должно было произойти со мной. С кем угодно, но только не со мной.

Я не могла так просто поддаться ненавистному мужчине чисто ради животной похоти и первобытных инстинктов, не могла позволить делать со своим телом все, что заблагорассудится. Но это произошло. Сама пожелала, чтобы он ласкал меня, чтобы взял прямо там, в прихожей, заставляя издавать сладостные стоны.

А главное, не могу не признать, что мне понравилось…

Понравилось находиться в его объятьях, чувствовать его руки, страстно целовать его чувственные губы. И от этой мысли стало тошно, гадко на душе. До жути противно. Тело победило разум в нелегкой борьбе, только кошки от этого не перестали скрести, разрывая душу на части.

– Ну, поздно прятаться, почти полдень, – проговорил мужчина практически возле уха, убирая одеяло с моего лица.

Наверное, сейчас я похожа на нашкодившего котёнка, стараясь отгородиться от разозлившегося хозяина, однако мужлан улыбался, смотря мне в глаза. По-мальчишески как-то, красиво, даже шрам на щеке не портил его лицо. Возможно, я бы умилилась этой картине, если бы не постоянные внутренние терзания и сожаления.

Сожаления в совершении самой страшной на свете ошибки.

– Зачем? – взглянув в темные бездонные глаза, в которых вновь завидела намёк на некую радость, спросила я.

– Что зачем?

– Зачем ты сделал это?

Логичнее было бы поинтересоваться, почему я поддалась, и этот вопрос относился далеко не к мужлану, а ко мне. Только ответ на него не смогла найти. В тот момент, попрощавшись со здравым смыслом в клубе, когда выпила несколько неизвестных мне коктейлей, казалось, исчезли и все ответы на мои вопросы. Исчезла логическая составляющая меня самой, исчезло нормальное мышление.

Я осталась пуста, словно сосут, действующая исходя не из сделанных ранее выводов, а из инстинктов. Почему ответила в прихожей на поцелуй? Потому что захотела. Почему позволила ему зайти так далеко? Потому что захотела. И это не на шутку меня напугало. Я не отличалась легкомыслием, но сейчас, вспоминая вчерашнюю ночь, не без неприязни назвала бы себя ветреной особой.

– Захотел, да и ты не сопротивлялась, – просто, будто одним словом объяснил химическое строение сложного тела, ответил мужлан. – Признайся, тебе же понравилось, – он потянулся ладонью к моему лицу, гладил чуткими пальцами щеку.

Только приятных ощущений я почему-то не испытала…

В этот момент захотелось застрелиться. Нет, не из-за неприязни. Из-за противоречий разума и чувств. Я злилась. Больше всего на саму себя, на свой легкомысленный поступок, не терпящий каких-либо оправданий. И на мужлана, который соблазнил меня.

– Это не считается, я была пьяна! – выкрикнула и резко отшвырнула его руку. Я что-то говорила об оправдании? Видимо одно из них появилось в моей голове. Но разве можно все свалить на алкогольное опьянение? Наверное, да, если не хочется принимать правду в том виде, какой она предстала передо мной.

Мужлан тут же нахмурился. От довольной и доброжелательной улыбки Чеширского кота не осталось и следа. Он вновь превратился в холодного, расчетливого мужчину, которого видела все время.

Вновь загородился от меня невидимой стеной, судя по серьезному, ничего не выражающему взгляду. Но сейчас я об этом мало волновалась – плевать хотела на его чувства, когда не могла разобраться сама с собой.

– Да что ты говоришь? – иронично выгнул пушистую бровь. – Я что-то не заметил за твоими стонами и просьбами засадить поглубже алкогольное опьянение. Сама же просила немедленно взять тебя.

– Ничего я не просила! Я подам на тебя заявление за изнасилование!

Эти слова звучали скорее не как угроза, а как отчаянная попытка вновь оправдаться и не пасть в собственных глазах. Мужлан лишь едко улыбнулся, как маленькой девчонке, пригрозившей ему пожаловаться маме за то, что тот отнял любимую игрушку. Это все детский лепет.

– И что ты скажешь? – усмешка на его лице лишь усугубила положение. – Тебя насиловал муж после того, как ты сама чуть ли не вприпрыжку скакала на нем верхом? Думай, о чем говоришь! – ядовито процедил, а затем придвинулся ближе ко мне, вновь поглаживая шершавой ладонью мое лицо. На этот раз не так нежно, скорее властно, будто я ценный экземпляр или дорогую игрушку, принадлежавшую ему одному. – Ты была сладка, красавица. Вкусненькая. В следующий раз ори по тише, а то соседи и правда подумают, что я тебя изнасиловал, – и резко покинул меня, оставив в полном одиночестве. В темноте своей комнаты, которая давила со всех сторон.

Я ощутила, как соленые, щиплющие капли текли по моим щекам. Плачу. Впервые за несколько недель плачу по-настоящему. От бессилия, от горя. Только на этот раз виной всему оказались не мужлан, изменивший своим появлением всю мою